В эту решительную минуту Коса, видя ключевую позицию в руках неприятеля, смело повел на него свою дружину и затрещал частый ответный огонь; крестьянин Парфенов упал раненым. Тогда Улазовский прибег к хитрости, увенчавшейся полным успехом. Он выскочил на улицу и громко закричал: „Подавай орудия!", а Шитенин прибавил: „Заряжай картечью!" Одного этого громкого возгласа было достаточно, чтобы панический страх овладел храброю дружиной. Напрасен был глас вождя; без выстрела, без оглядки все кинулось "до лясу": ему оставалось только последовать общему примеру.
Крестьяне рассыпались по лесу, три дня ловили мятежников, привели до семидесяти человек; остальные тридцать успели избегнуть облав и погони, в числе их и Коса, на другой день прибывший в Красное к воеводе.
Когда крестьяне после поражения шайки обыскивали лес, с ними поравнялась нагруженная телега: ею правила какая-то пани. Шитенину показалось это сомнительным, он вскочил на телегу и, несмотря на просьбы и увещивания пани, взял вожжи и поехал в Кричев. Ни о чем не догадываясь, спокойно проехал он пять верст, сидя на мягкой перине; но подъезжая к местечку, он выстрелил, чтобы разрядить пистолет, и вдруг почувствовал, что перина под ним подскочила: там оказался эконом соседнего имения, которого жена хотела скорее вывезти с театра военных действий отряда Косы.
С большим искусством, хотя и не с большей удачей, действовал довудца оршанской шайки Будзилович или, как он звал себя, Ян Пихевич. У самой витебской границе шайку его догнал исправник и заставил положить оружие. Трудно ему было бороться с таким энергичным и вездесущим исправником, каков был подполковник Савицкий.
Будзилович в Оршанский уезд прибыл в апреле, представился местной полиции под именем русского офицера, предъявил билет и стал разъезжать по помещикам, везде обучал молодых людей строю, желая составить образцовый отряд, в пример всей имеющейся собраться шайки.
22-го, согласно общему плану, паны действительно выехали из домов, но исправник Савицкий, с помощью крестьян, так скоро распорядился с повстанцами, что не дал им возможности не только соединиться, но даже и сблизиться, и только по панским поездам и скитаниям можно было догадываться, что они стремились куда-то на сбор, по направлению к местечку Лиозно. Многим пришлось неудачно окончить свои подвиги. Так 22-го апреля, у помещика Егора Лыщинского, в фольварке с раннего утра началась суета приготовлений на охоту, как было сказано дворовым людям; наехали гости, завербовали случившегося там землемера Чижевского, обещая ему дать 5000 рублей из первого разграбленного казначейства, и компанией около двадцати человек пустились в дорогу. Путеводителем и начальником этой партии, назначавшейся в шайку Будзиловича, был помещик Карницкий. Проезжая местечко Микулино, мятежники были остановлены крестьянами. На вопрос, куда и зачем они едут, Карницкий, повернув лошадей, ускакал; тогда крестьяне остальных связали и отослали в местечко Рудню, к становому, а Карницкого отыскали на другой день в его фольварке и отправили туда же вместе с бывшим с ним товарищем. При обыске найдено было много оружия, бинтов, корпии и разных военных припасов. Лыщинский наивно дал показание, что ехал сдать свои ружья в Смоленск.
Между тем 22-го числа Будзилович сам приехал в Добрино, фольварк помещика Антона Гурко; там было ужемного всякого народа: мелкие помещики, шляхта, чиновники из Витебской губернии и т.п. Под вечер вышел на крыльцо сам начальник и собственноустно протрубил сбор; на звук трубы на двор стали входить новые лица, вооруженные ружьями, пистолетами и саблями. Ватага человек в тридцать потянулась на местечко Бабиновичи, лежащее верстах в двадцати от Добрино. Дорогой к ней присоединились еще две небольшие партии шляхты.
После плотного обеда, пройдя верст десять, шайка остановилась ночевать в корчме, выступила на заре и рано утром была в местечке Бабиновичи. Там некоторые из повстанцев ворвались в дом бывшего городничего, подполковника Лисовского, который со сна, увидев вооруженных людей, принял их за разбойников и страшно перепугался; но потом, узнав между ними знакомых помещиков, и принимая вторжение за шуточную мистификацию, шутя потянул за висевшую на груди довудцы цепь с каким-то жезлом, и чуть было жизнью не заплатил за свою непочтительную выходку. Будзилович прекратил, впрочем, ссору и только отобрал у Лисовского оружие.
В городе поднялась тревога; но повстанцы не долго там оставались; искали было протоиерея, чтобы он склонил крестьян принять их сторону, но тот успел скрыться. Так как путь до Лиозно лежал еще дальний, а день прошел в пировании, то повстанцы, числом около пятидесяти, поспешно выбрались из Бабиновичей; в это время догнал их какой-то шляхтич и шепнул довудце о проезде исправника.
Будзилович круто повернул влево и прошел с шайкой верст пятнадцать до фольварка Ордежа. Дорогой они встречали крестьян, идущих по случаю праздника Юрьева дня к обедне, увещевали их не слушаться более русских властей, говорили, что "за нами идет польский король с большим войском отнимать Могилёвскую губернию у русского царя", но ничто не помогло: крестьяне шли своей дорогой, твердя, что паны "подурели", да и сами повстанцы ворчали, что по этой адской дороге, невесть зачем свернули в сторону.
В Ордеже дружина так наугощалась, что была принуждена остаться почти целые сутки и 24-го с утра, под острым углом повернула вправо, почти обратно прежнему направлению, и болотами и лесами потянулись на Лиозно.
Время терялось, в самой шайке обнаружились раздоры; многие хотели продолжать путь, но лишь с тем, чтобы сложить в Лиозно оружие. Паны начали кричать, ссориться, ругаться и бранные слова обильно посыпались на довудца; ему говорили, что он умеет только мучить какими-то порядками, бродя по болотам, а не знает как провести дружину и соединиться с другими партиями.
Довудца своим красноречием успел, однако же, удержать шайку в повиновении, прошел еще верст двадцать и остановился на ночь верстах в пятнадцати от Лиозно, в фольварке Пиоромонте, помещика Александра Пиоро. Рано утром 25-го, шайка двинулась к Лиозно, но узнав от евреев, что там стоят солдаты и ждут исправника, кинулись четвертым зигзагом верст за десять влево, в Оцково, имение помещицы Пиоро, где переночевала и на рассвете, 26-го числа, перешла в Погостище, имение мирового посредника Пиоро. Здесь недалеко от витебской границы, Будзилович думал дать отдых своему усталому войску и подождать достоверных сведений об участи партий оршанских и витебских ревнителей, с которыми его шайка должна была слиться в одно целое, где-то в окрестностях Лиозно. Ждали недолго; скоро раздались крики: "Москали!" Исправник был уже тут, а с ним на подводах сорок солдат и полсотни вооруженных крестьян.
Господский дом стоит на возвышенном берегу болотистой реки на котором разведен сад. Савицкий разделил свою команду на две части и двинул их с двух сторон к дому, дабы отрезать всякое отступление. Мятежники собрались у крыльца, открыли огонь, и одного рядового ранили. Довудца сколько мог удерживал, чтобы повстанцы не разбежались в саду; но не мог их остановить. Все кинулись в сад к реке; мятежники частью попрятались, частью задали в овраг и оттуда отстреливались. Крестьяне соперничали в ревности с солдатами; двое были убиты, когда Савицкий приказал солдатам выбить мятежников из оврага штыками. Унтер-офицер 16-й роты Могилёвского полка, Быковский, кинулся с людьми на ура! Мятежники с криком просили о пощаде; один из них замахал белым платком, желая вступить в переговоры. Савицкий потребовал безусловной сдачи и, показывая часы, дал 5 секунд на размышление. Видя штыки впереди, а реку сзади, человек пятнадцать кинулись вплавь, из них многие утонули в болотной воде; двадцать один с довудцем{22} положили оружие, в том числе трое раненых; убито было шесть.
Через несколько дней после Топора в Литвиново приехали Жебровский и Олендзский; помещик Пиоро взялся доставить их к местам их назначений.
Жебровский-Костко прибыл в Сенненский уезд, и остановился в Слепцах, у помещика Александра Нитомавского, куда еще в марте переселился врач Карл Самуйло. С прибытием Самуйло усилились панские съезды и приготовления. По доставленным воеводе сведениям, 150 человек было готово для сбора в Слепцах с южной части Сенненского уезда; другая партия для той жe шайки формировалась арендатором Кучевским в Волосовичах, уже в Минской губернии, на самой границе.
Жебровский-Костко должен был идти навстречу Кучевскому и, соединив шайки, поднять шляхетные околицы соседних приходов, Черси, Лукомля и Вячера, но, к неприятному удивлению его, только 26 ревнителей вместо 150 были в сборе 23-го числа. Пропировав целый день, ночью пустились навстречу Кучевскому, но в веселой компании доехали только до Волосника, фольварка помещика Вильчицского, где тоже угощались целое 24-го число и для препровождения времени, в виду ожидаемого дела, стреляли в цель. Прибыли еще человек десять запоздалых. Кучевского не дождались и двинулись за десять верст в фольварк Худобы ужинать к помещику Генриху Нитославскому; дорогой к шайке пристали еще один эконом и какой-то едва лине насильно завербованный дворянин.
