- Истинно так, княже.
- Чего же тогда у Святослава не остался, коль он такой удалец?
- Дед мой и отец родились и жили в Киеве, - молвил Коснячко, - здесь могилы всех моих родственников. Не могу я от всего этого отречься, княже. А в Чернигове я не Святославу служил, а земле Русской, боронил ее от поганых.
- Не серчай, князь. С повинной мы к тебе пришли.
- Хоть и хорош град Чернигов, а Киев лучше!
- Забудь обиды, Ярославич, - вразнобой заговорили бояре.
- Ну так и быть, прощаю я вас, неразумных, - не скрывая гордого самодовольства, промолвил Изяслав, - ибо дружбу помню, а зло забываю. Отец еще завещал мне повинившихся прощать.
Смирился люд киевский, но затаил злобу против Изяслава, который хоть и клялся братьям, что не прольется кровь в отместку, сам же руками Мстислава преступил клятву свою.
А тут еще поляки Болеслава, размещенные Изяславом в Киеве, дали волю алчности и распутству, этим еще сильнее разозлив киевлян.
Митрополит Георгий, хоть и благословил возвратившегося Изяслава, однако на польских воинов поглядывал косо. В церквах киевских с ведома митрополита поминали на литургии Изяслава и сыновей его, но обходили молчанием князя Болеслава, будто того и не было в Киеве, будто он не приходился родственником великому князю.
Не понравилось это Болеславу. Исподволь он стал настраивать своих рыцарей против киевлян. С неизменным почтением поляки относились лишь к Изяславу и его сыновьям, рожденным Гертрудой, теткой Болеслава, благодаря стараниям которой король польский отменил свой поход на поморян и согласился помогать Изяславу. Гертруда сглаживала все недоразумения, возникавшие между ее недальновидным супругом и суровым племянником, но последовать за ними в Киев она не смогла из-за близящихся родов. Тайные свидания с Людеком привели Гертруду к беременности в сорок два года. Изяслав был рад и не рад этому. С одной стороны, он был доволен тем, что Гертруда осталась в Кракове и больше не докучала ему своими наставлениями. С другой - иметь четвертого сына Изяславу совсем не хотелось из-за неразберихи с княжескими столами, которая год от года делалась все острее. Вдобавок подрастали пятеро сирот-племянников…
Отсутствие Гертруды в конце концов довело Изяслава и Болеслава до открытого столкновения. Один, не имея сдерживающего начала, дал волю своему гневу. Другой, опьянев от ощущения обретенного господства, желал избавиться от былого союзника.
Началось все с исчезновением двух оруженосцев Болеслава. Их мертвые тела были найдены спустя день во рву за го-родскоц-стеной. Оба воина были задушены веревкой.
Болеслав подступил к Изяславу с требованием разыскать убийц.
Князь велел объявить розыск. Однако за первым злодейством последовало второе - польскому рыцарю проломили голову дубиной. А за ним третье - сразу четверо поляков были заколоты спящими в своих постелях. Убийство Койаты, военачальника королевских телохранителей, переполнило чашу терпения Болеслава.
Расталкивая стражу, ворвался Болеслав в покои Изяслава.
- Видзен неласкен ты до меня, княже киевский! Воев моих ночами бьют, а тебе и дела нету! Меды попиваешь без кручины и забот. - Болеслав окинул быстрым взором длинный стол, за которым трапезничал Изяслав с сыновьями. - Иль с твоего ведома убивают людей моих?
Изяслав отложил недоеденный кусок пирога.
- Сядь, брат Болеслав. В ногах правды нет.
По знаку великого князя двое слуг поставили стул польскому королю.
Болеслав сел, нахмурив брови. Стул жалобно скрипнул под его большим грузным телом.
- Ищут гридни мои злодеев по всему Киеву, - молвил Изяслав.
- Плохо ищут! - отрезал Болеслав.
- Спешка нужна при ловле блох, - невозмутимо проговорил Изяслав и глазами указал, чтобы гостю поднесли чашу с хмельным медом.
Молодой холоп в белых холстяных портах и рубахе навыпуск поднес Болеславу серебряный кубок на подносе.
- Отведай, брат Болеслав, - с улыбкой сказал Изяслав, - такой мед только на Руси готовят.
- Не меды я пришел к тебе пить, княже киевский, а за воев моих, подло загубленных, переведаться, - ответил Болеслав и резким движением руки смахнул тяжелый кубок с подноса на пол. - Ибо из-за этого естем смутен. Разумеешь?
- Разумею, брат Болеслав, - сдерживая негодование, произнес Изяслав и глянул на сынов, которые изумленно взирали на польского короля: - Ну, потрапезничали и ступайте отседова! Живо!
Первым из-за стола поднялся Мстислав, за ним Ярополк с Святополком. Выходя из трапезной, Святополк поскользнулся на разлитом по полу меде и неуклюже взмахнул руками.
«Потёма!» - подумал Изяслав и мысленно выругался.
Когда дверь за княжичами закрылась, Болеслав заговорил с Изяславом с той бесцеремонной резкостью, с какой привык разговаривать со своими провинившимися магнатами, мешая польские слова с русскими:
- Памятуешь ли ты, княже, сколь злата-серебра обещал отсыпать мне, прибежав в Краков? На кресте клялся. Под Белгородом иное мувить начал, а в Киеве и вовсе про злато молчок. Не ладно так есть, брат. Не по-христиански это!
Изяслав, уязвленный тоном собеседника, в ответ принялся дерзить:
- Ты беде моей обрадовался, брат Болеслав. Это я сразу уразумел по глазам твоим. Захотел на чужом горбу в рай въехать! А епископ твой напрасно крест под нос мне совал, я веры православной и клятва моя лишь на православном кресте действенна.
- То-то Всеслав в твоей темнице оказался, после того как ты православный крест облобызал, - усмехнулся Болеслав. - Что, слаще на православном кресте позолота?
Изяслав побагровел от злости: не знал он, что слух об его клятвопреступлении до Польши докатится.
«Не иначе Гертруда разболтала? - подумал он. - Болтливая сорока!»
- В том не моя вина, а Святослава, - попытался вывернуться Изяслав, - это он настоял на том, чтобы пленить Всеслава. И крест он целовал наравне со мной. Но ты, брат Болеслав, кажется, пришел сюда о воинах своих убиенных толковать. Скорблю и я о них и убийц все одно сыщу!
- Ото бардзно пенкне! - кивая головой, вымолвил Болеслав. - Рад услышанному! Не есть худо, княже, коль вместо виноватого поплатится головой один-другой невинный для пущей острастки.
- Только уж и ты, брат мой, урезонь своих дружинников, пущай они киевлян не задирают, жен и дочерей не умыкают, - с осуждением произнес Изяслав. - Койата твой боярскую дочь обесчестил, за что и поплатился головой. По «Русской Правде» я с убийцы его могу только двойную виру взять, жизни же лишать не имею права.
- Как так? - удивился Болеслав. - Так ты, княже, собираешься мне златом платить за моих воинов убиенных, а убийц в живых оставить?! Так не можно. В нашем крае кровь злата тяжелее!
- А в нашем крае наоборот, - упрямо ответил Изяслав. Болеслав сердито передернул широченными плечами, на нем даже треснул малиновый атласный кафтан. Глаза пронзили Изяслава откровенно враждебным взглядом.
- Бог покарает тебя, княже, за несправедливость, - вымолвил Болеслав и через мгновение добавил: - И за жадность твою!
- Воинам твоим я заплачу, брат Болеслав, по две гривны на человека, - сказал Изяслав и подставил чашу виночерпию. - Так что зря ты…
- Обещано было по пять гривен!
- Это на случай битвы было обещано, а коль битвы не случилось… - Изяслав вздохнул и пригубил из чаши. - Так и плата должна быть меньше.
- Жартуешь, княже?
- И не думаю шетить. Заплачу, как сказал!
- Як ты поважашь то робиць, князь! - Болеслав встал со стула с юношеской легкостью, несмотря на дородность. - Ты давал мне слово в присутствии своей жены и моего епископа!
- Я слово дал, я и обратно взял! - раздраженно воскликнул Изяслав. - Гертруда и без того немало добра свезла в Краков, чтобы тебя, брат, в поход на Киев сманить. Иль забыл ты про то злато-серебро и меха, что в подвалах твоих лежат!
Болеслав, не слушая Изяслава, демонстративно плюнул на пол и вышел из трапезной, за дверьми которой его дожидались польские рыцари.
Вечером, укладываясь спать, Изяслав попросил Людека принести «Русскую Правду». Князю захотелось еще раз перелистать Свод законов для успокоения совести.
Людек принес книгу.
- Отчего такой хмурый, друг мой? - участливо спросил постельничего Изяслав. - Поругался с кем? Иль недужится?
- Койата, которого намедни копьями забили, был моим старшим братом, - понурив голову, ответил Людек. - Он был мне вместо отца. Отец-то наш давно Богу душу отдал. Накажи убийц, Христом-Богом молю! - Людек упал на колени перед Изяславом. - Отплати злыдням кровью за кровь, а уж я за тебя в огонь и воду пойду!
- Ступай, друг мой, - мягко произнес Изяслав и коснулся рукой склоненной головы постельничего. - Вот полистаю «Русскую Правду», погляжу, что можно сделать в отместку за брата твоего. А службу твою верную я ценю!
