него такая возможность.
– После того, как продали Джули, я – следующий! Я чувствую, так и будет. И ты ничё не сможешь поделать.
– «Ничего», – поправила я.
– Ничё! – Монро сплюнул на землю. – Не хочу, чтобы мне отрезали язык.
– Монти! – К нам подошел Томми. – Там дрова привезли. Хэмп просит помочь с разгрузкой.
Монро вытер вспотевший лоб рукавом рубашки и ушел, оставив меня одну.
Я стояла у распахнутой двери конюшни и молилась: «Боже, в надежде на Твое милосердие прошу, помоги моему плану осуществиться. Всецело предаюсь в руки Твои. Защити нас и веди к исполнению Твоих обещаний. Аминь».
Я стояла возле крана позади кухни и наблюдала, как три девушки-невольницы приводили себя в порядок: одна поливала водой слипшиеся волосы, две другие старательно терли лицо и руки. Элси вышла из кухни с горшком печеной кукурузы и направилась ко мне.
– Мисс, заключенный перестал есть. На чердаке ужасная грязь – хуже, чем в общей камере. Он совсем плох, мисс.
Девушка, которая мыла голову, теперь взялась скрести перепачканные глиной ступни. Две другие терпеливо ждали своей очереди. Слова Элси встревожили меня. Я в отчаянии кусала губу, не зная, что предпринять: прошло несколько недель с того злополучного дня, когда Кларенс донес на меня хозяину, но Тюремщик по-прежнему следил за каждым моим шагом. Дважды я пыталась приблизиться к лестнице, ведущей на чердак, где держали Эссекса, и всякий раз, завидев охранников, разворачивалась и уходила ни с чем.
Я махнула девушкам, велев следовать за мной. Дженис, мою помощницу, недавно вернули на плантацию, так что теперь ответственность за подготовку невольниц к аукциону полностью лежала на мне. Нарядив девушек, я записала их истории, помолилась о каждой из них, а затем передала управляющему.
В тот вечер я, как обычно, играла в таверне. Тюремщик болтал с какими-то важными гостями. Сисси подала им очередную порцию выпивки. Вскоре мужчины поднялись, пожали Тюремщику руку и удалились. Сисси собрала грязную посуду и тоже ушла. Лапье остался сидеть за столом один. Похоже, он был сильно пьян. Я подошла к нему и ласково ущипнула за мочку уха.
– Хороший выдался вечер, дорогой? – Не дожидаясь приглашения, я опустилась на соседний стул.
– Эти двое хотят купить плантацию в Чесапике. Им понадобится немало рабочих рук.
– Надо же, как удачно! И кстати, отличная возможность избавиться от беглеца с плантации Белл, – добавила я.
– М-м… ты так считаешь? – Тюремщик залпом допил стакан и сыто рыгнул.
– Еще бы! Да за этакого громилу можно выручить долларов восемьсот. Насколько я помню, не в твоих правилах упускать выгодные сделки.
Он уставился на меня мутным взглядом. Единственное, в чем можно было не сомневаться, когда речь шла о Тюремщике, – в его непомерной жадности, касалось ли дело алкоголя, еды, женщин, денег или власти.
– А я смотрю, ты неплохо научилась считать доходы в моем кармане, – усмехнулся Лапье.
– Просто я думаю о детях. Мы могли бы использовать вырученные деньги на поездку в Филадельфию. Ты ведь давно обещал показать девочкам большой город. К тому же пора подумать о хорошей школе для Эстер. – Я переместилась со стула на колени к Тюремщику и снова шутливо потянула его за ухо.
Он стиснул меня в объятиях.
– Малышка Фиби, умница моя!
Я откинула челку у него со лба.
– Элси говорит, заключенный совсем перестал есть. Ну сам посуди, кому нужен полудохлый раб? – Я быстро клюнула Тюремщика в щеку. Он тут же принялся шарить руками у меня по спине и пополз ниже. – Не мешало бы Кларенсу проверить, как там дела.
Тюремщик впился влажным поцелуем мне в губы. Это было отвратительно, каждое его прикосновение оставляло ощущение грязи. Наконец Лапье оторвался от меня, откинулся на спинку стула и удовлетворенно вздохнул.
– Кларенс! – заорал он. – Иди проверь ниггера. Убедись, что он дышит. Сисси, а ты тащи сюда выпивку!
Я поднялась с коленей Тюремщика. Он расхохотался и шлепнул меня по заду.
– Еще музыки? – улыбнулась я и, не дожидаясь ответа, пошла обратно в свой угол, уселась за пианино и заиграла тягучую убаюкивающую мелодию.
Вскоре вернулся управляющий, на физиономии у него застыла гримаса отвращения.
– Мистер Лапье, ниггер едва живой. К тому же там, на чердаке, адское пекло. Может, переселим его в другую камеру?
Тюремщик уставился на Кларенса пьяным взглядом: судя по всему, в настоящий момент он не был расположен заниматься делами.
– Говоришь, едва живой? Ладно, переведи его в нижнюю смотровую комнату позади таверны. Но на врача я тратиться не намерен. Поручим-ка это дело Фиби, верно? Малышка знает толк в снадобьях.
Я опустила глаза в пол.
– Кларенс, иди с ней. Присмотри за моей девочкой, а то у нее слабость к неграм. – Он захохотал и громко рыгнул. – Особенно к этому беглому.
Подошла Сисси и плеснула виски в опустевший стакан хозяина. Тюремщик притянул ее к себе и погладил по бедру. Обо мне он, казалось, забыл. По дороге к тюремному бараку я забежала в мастерскую, прихватила аптечку и поднялась следом за Кларенсом на чердак. Внутри стояла нестерпимая вонь, намного сильнее, чем в прошлый раз. Меня едва не вывернуло, я зажала рот ладонью и закашлялась.
Немного придя в себя, я подняла повыше масляный фонарь и с ужасом увидела полчища белых личинок, копошащихся на полу в куче фекалий. Эссекс неподвижно лежал рядом, подтянув колени к груди. Одежда, которую я смастерила из холстины, превратилась в грязные лохмотья. Мухи облепили босые ступни узника, но он даже не пытался отгонять их.
– Снимите с него кандалы, – велела я управляющему.
– Нет, – отрезал Кларенс.
– В таком случае вам придется тащить его на себе. – Я посветила фонарем, чтобы он мог получше рассмотреть грязного человека, лежащего у нас под ногами.
Кларенс молча выудил ключ из кармана и освободил Эссекса. Мы потянули его за руки и заставили подняться. Он пошатнулся, но устоял.
– Держите. – Я вручила Кларенсу фонарь, а сама достала из аптечки кусок чистой ткани и смахнула насекомых, ползающих по телу Эссекса.
– Давай шагай, – скомандовал управляющий.
Узник изо всех сил старался выполнить приказ, но колени у него подгибались и дрожали, он сделал всего шаг и начал оседать. Кларенс подхватил Эссекса прежде, чем тот упал и ударился головой о стену, взвалил на себя и поволок вниз по лестнице. Мы подошли к заднему крыльцу таверны, но даже тут был слышен доносившийся из большого зала пьяный хохот Тюремщика. Я открыла дверь в комнату, куда перевели узника, хотя это помещение больше походило на узкий чулан: здесь
