Так они и порешили.
Путь был нелегким. Деревья росли близко друг от друга, продвигаться можно было, лишь ведя навьюченную лошадь вслед за собой. Чем дальше они углублялись в лес, тем вокруг них становилось темнее. Вскоре сквозь переплетенные высоко над землей ветви уже не было видно солнца. Продвижению вперед мешали и стволы деревьев, повалившиеся поперек звериной тропы, которую и без того нелегко было разглядеть. Одни завалы были старые, стволы уже стали гнить и рассыпаться, а другие совсем свежие — последствие недавней грозы.
Еще чуть дальше и тропинка стала совсем узкой. Только у самой земли было небольшое пространство, а выше крепкие ветки так и валили всадников с коней.
— Как же ездят скальвы? — удивился Айстис, раздвигая ветви.
— Они, видимо, знают другую тропу… — покачал головой Гудрис, — а мы лишь эту… Еще с той поры, когда Унтулис был молодым…
Тропинка отклонялась то вправо, то влево, петляя вокруг тополей и берез, а затем снова вела через ельник.
— Так и заблудиться недолго! — снова не вытерпел Айстис. — Какая чаща!
Словно в знак согласия, среди дня начал ухать филин.
— Не заблудимся, — успокоил юношу Гудрис. — Чтобы выйти к Нямунасу, надо все время ехать так, чтобы солнце не оказалось за спиной.
— Так ведь солнца не видно! Глянь, какая плотная зеленая крыша!
Айстис показал рукой вверх, где кроны деревьев сливались в сплошную зеленовато-серую, а местами даже черную шапку, не пропускавшую солнечных лучей. Они пробивались лишь в отдельных местах и казались серебряными стволами невиданных растений, свидетельствуя, что еще день.
— И не надо, — объяснил юноше Гудрис, — важно, чтобы у путешественника перед глазами была «борода» дерева. Она растет лишь с той стороны, которая не видит солнца, откуда веет дыхание Вейопатиса[31], когда зима лежит в берлоге с медведями…
Некоторое время они ехали молча. Айстис обдумывал все услышанное, а Гудрис размышлял о том, что ждет его и родичей в гуще леса. Лишь Куприс ехал, как бы ничего не видя.
Прошло немало времени, пока Гудрис не остановил коней:
— Пора обедать! Но прежде всего надо напоить лошадей…
— Где же здесь найдешь воду? — недоумевал Айстис.
Однако Гудрис, видимо, знал, что делать.
— Вон там, — показал он рукой и направил лошадь в сторону прогалины между деревьями, которую с трудом можно было разглядеть.
Лошади оживились. Осторожно раздвигая ветви, всадники продвигались все дальше и дальше, пока лес внезапно не расступился. Они оказались на лужайке, на которой, словно огромный глаз, сверкала поверхность небольшого голубого озера.
— Как вы узнали? — не вытерпел Айстис.
— Видишь, около озерца трава позеленее, а на тропе побольше следов. Лошади сами дорогу показали. Они чуют, где вода…
Путники напоили лошадей и отпустили их пастись. А сами достали из котомок копченую рыбу, сыр, лосиное мясо, нарезанное тонкими ломтиками, глиняный кувшин с квасом и стали подкрепляться.
После еды и краткого отдыха — снова в путь…
И опять сквозь заросли леса их повела звериная тропа. Зверей не было видно, лишь невидимая птица время от времени нарушала тишину тяжелыми взмахами крыльев.
Айстису уже стала надоедать извивающаяся тропа, как вдруг она неожиданно уперлась в болото и исчезла. Сколько они ни ехали по краю этой зловонной трясины, затянутой ряской, издающей зловещие булькающие звуки, обросшей по берегам низкими, кривыми деревцами, тропы дальше не было…
— А это не Топкое болото? — в испуге спросил Айстис, вспомнив рассказы о болоте, что расположено в том месте, где конец света.
— Болото как болото. Не может того быть, чтобы мы не нашли дорогу. Скальвы проехали… Трона должна быть! Эй, Куприс! Что ты скажешь!
— А что я? Тебя назначили, ты и веди! Я тут никогда не был, ничего не знаю…
— Гудрис! — с беспокойством произнес Айстис, почувствовав в голосе Куприса нотку недоверия к Гудрису. — Гляди, там, чуть дальше от берега, кусты повыше. Быть может, там посуше?
— Молодец! Так и будет! В путь!
Гудрис без колебаний повел товарищей в том направлении, куда показал Айстис. Он не ошибся. Вскоре путники вышли на более сухую почву, а проехав небольшое расстояние по дуге, увидели перед собой речушку, вытекающую из болота. Текла она именно в ту сторону, куда им надлежало держать путь. Правда, деревья по ее берегам росли так густо, так переплетались ветвями, что нечего было и думать, чтобы пробраться сквозь их чащу.
Путешественники не падали духом. Спешившись, они повели лошадей по кромке воды, огибая самые густые места или прокладывая себе путь мечами. Так они добрались до извилины, где речка текла по глубокому ущелью и ее русло уже стало чуть шире.
— Давайте поведем лошадей в речку, — предложил Гудрис, — ведь во время охоты мы не раз так делали.
Они разыскали местечко, где берег спускался к воде не так круто, и осторожно, по одной, повели лошадей вниз. Те фыркали, не хотели слушаться. Особенно упирался молодой жеребец Айстиса, черный, как смола, с белой звездой на лбу.
Каково же было их удивление, когда на дне ущелья они обнаружили следы лошадей!
— Скальвы! Значит, мы с дороги не сбились!..
…Русло речки становилось все шире. Лошади спокойно шли вперед, вода достигала им не выше лодыжек. Течение оставалось вялым.
Всадники отпустили повода. Лошади теперь сами выбирали себе дорогу.
Из-под копыта бросилась в сторону форель. Уполз заспанный и поэтому чуть не попавшийся под острую подкову рак. С громким кваканьем прыгнула в сторону берега лягушка.
Увлекшись наблюдением за обитателями реки, Айстис не заметил, как берега стали совсем отвесными и еще более высокими. Теперь все трое оказались словно на дне колодца. Где-то высоко над головами по краям обрыва виднелись кусты. Стало совсем темно. Задрав голову, Айстис увидел, что когда-то с обеих сторон в ущелье свалилось много деревьев, которые словно накрыли его крышкой. Вскоре они ехали под этим зелено-бурым мостом.
— Здесь буря прошла, — заметил Гудрис, — и свирепая!
Фыркнул конь Гудриса. Черный жеребец Айстиса так рванулся в сторону, что юноша едва удержался в седле.
— Тпруу! Куда?!
— Что случилось, Айстис? — спросил Гудрис, уже проехав под мостом бурелома.
Прежде чем тот успел ответить, за спиной что-то шлепнулось, заурчало, затем послышался крик Куприса:
— Спасайте! Спасайте!
Айстис спрыгнул с лошади и поспешил к Купрису. Он извивался в воде, продолжая звать на помощь:
— Спасайте!
С диким урчанием вцепившись в спину Куприса, его пытался подмять под себя какой-то зверь. Рысь!
— Держись, Куприс!
Айстис вонзил в шею рыси нож. Зверь вздрогнул, истошно заурчал и повернулся к юноше, но тут же рухнул в воду.
Пока до них добежал Гудрис, все было кончено.
Куприс, покачиваясь, поднялся из воды и стал ощупывать руки и ноги, словно желая убедиться, что все на месте.
— Зверь меня покусал, — простонал он. — Где это я очутился? Отправился бы лучше на север! Там лесов нет, красивое морское побережье, а здесь…
— Ничего с тобой не случилось! Что ты хнычешь? — осматривая Куприса, успокаивал его Гудрис. — Рысь только шапку с тебя сбросила, илом обрызгала, кожух в одном месте порвала. Велика беда! Зашьешь! Айстиса благодари, а то досталось бы тебе…
Гудрис и Айстис подсадили Куприса на коня, разыскали забившуюся от испуга в кусты его вьючную лошадь и повели по ту сторону завала, где было светлее.
Вскоре берега стали пониже.
— Надо искать место, где можно выбраться на берег, — велел спутникам Гудрис. — Скоро вечер, пора расположиться на ночлег…
Разок-другой они попытались взобраться наверх, но безуспешно. Наконец путешественникам повезло. На левом берегу им попался небольшой участок недавно выгоревшего леса. Пепла уже не было видно, его покрыла трава, однако кусты и деревья здесь были молодые, самое подходящее место для ночлега.
— Здесь и остановимся, — сказал Гудрис. — Лошадей на ночь отпускать нельзя — завтра не найдем. Кроме того, пока мы ехали, я среди деревьев видел медведя. Готовьтесь ко сну…
Привязали лошадей, подвесили им торбы с овсом. Затем выкопали четырехугольную яму. Дно выложили камнями, которые Айстис натаскал с речки. Па них положили хворост, которого в чаще было сколько угодно. Заготовить дрова для костра было нетрудно. Пригодился топорик, который подарил Айстису перед отправкой отец.
— Вот это топорик! Такого я еще никогда не видел! Острый какой! — восхищался Гудрис. — Как вернемся, буду просить, чтобы твой отец и мне такой отковал…
На хворост они положили мелко нарубленные деревца, сухую траву. Ее всегда брали с собой в путешествие. Сверху снова положили хворост. Про запас принесли и только что срубленные дрова. Не такие сухие, чтобы костер быстро не выгорел.
