— Вот это топорик! Такого я еще никогда не видел! Острый какой! — восхищался Гудрис. — Как вернемся, буду просить, чтобы твой отец и мне такой отковал…
На хворост они положили мелко нарубленные деревца, сухую траву. Ее всегда брали с собой в путешествие. Сверху снова положили хворост. Про запас принесли и только что срубленные дрова. Не такие сухие, чтобы костер быстро не выгорел.
Осталось вырыть вокруг костра, лошадей и того места, где сами собирались лечь, ров, оградить изгородью. Так их учили издавна. Так они поступали каждый раз, когда приходилось ночевать в лесу.
— Пора разжигать костер, — распорядился Гудрис. Он взял огниво, изготовленное из двух осколков кремня, и присел на корточки около костра. Сосредоточенно и громко Гудрис произнес молитву-просьбу к Огню, чтобы он пришел и согрел их, а ночью оберегал от холода и зверей.
Просьбу слово в слово повторили Айстис и Куприс:
— Огонь! Приди! Мы зовем тебя!
Гудрис стукнул кремнем о кремень. Вызывать огонь он умел хорошо. Искра мгновенно вцепилась в сухую траву…
Гудрис оградил маленькое пламя ладонями, и оно стало расти, крепнуть.
— Боги прислушались к нашей просьбе! Огонь ожил!
Все трое вздохнули с облегчением. Теперь уже ночь не страшна. Не надо будет бояться зверей. Да и голодать не придется.
Пока они выражали свою радость, огонь весело разрастался, охватывая ветку за веткой.
— Сейчас он уже не погаснет, — удовлетворенно пробурчал Гудрис, бросая в костер более сырое дерево.
Затем он достал из котомки сверток, в который жена вложила свежую свеклу, и стал готовить суп. Айстис подкрепился брюквой, которую испек в костре. Только Куприс не прикоснулся к еде. Он не мог прийти в себя после нападения рыси и, прикрывшись потеплее, улегся недалеко от костра. Когда Айстис принес ужин, Куприс уже уснул.
— Мы с тобой будем спать по очереди. Первым ты, затем я, — сказал Гудрис. — После полуночи разбужу…
— Хорошо, — уже зевая, согласился Айстис, завернулся в шкуру и лег около Куприса.
За день он основательно утомился. А что предстоит завтра? С мыслями о завтрашнем дне он и заснул.
Гудрис подложил дрова в костер и посмотрел, как спят его товарищи. Куприс вздрагивал, будто от страха. Айстис спал, широко раскинув руки, разбросав медвежью шкуру. Прикрыв его, Гудрис снова поправил огонь и походил вдоль изгороди. За ней виднелись чьи-то зеленые глаза. Кто-то потерся об изгородь, но проникнуть внутрь не пытался.
Сторож подтянул к себе обоюдоострый меч, который изготовил отец Айстиса, и задумался. Мысленно он вернулся к тому тайному совещанию у Даумаса.
…Почувствовав, что молодежь рвется в путешествие, Даумас тогда забеспокоился: большая дружба с соседями к добру не приведет!
— Так мы лишимся своих богов, своих обычаев, — опасался Даумас, — а там, где люди, пренебрегая памятью своих предков, устремляются на поиски чужих богов, не миновать распущенности, суматохи!
Даумас и слушать не хотел, что дружба может принести пользу, помочь в жизни. Все твердил:
— Поглядите на дуб. Он рождается, растет и живет столетия, не требуя никакой помощи. Как вы думаете, ему кто-нибудь может помочь?
Бутис стал возражать:
— Даумас, наступают новые времена. Их не отвратить. Если мы сейчас запретим молодым уйти в путь, придется отпустить их позднее. А они еще, чего доброго, уйдут без спроса!
Даумас задумался. Он был таким старым, что никто не помнил, когда он родился. Казалось, будто он жил всегда. Даумас много повидал на своем веку, много слышал. А что, если родичи правы? Может, действительно он уже настолько состарился, что не понимает молодых? Ведь и в его молодости люди путешествовали…
И вот они в пути. Что ждет их? Удастся ли выполнить тайное задание Даумаса?
Гудрис долго разговаривал сам с собой.
Где-то завыл волк. Встрепенулись дремавшие уже лошади, зашевелился во сне Айстис. Гудрис кинул в огонь охапку сухих ветвей. Пламя всколыхнулось, раздвигая темноту. Волчий вой больше не повторился. Гудрис снова прошелся вдоль изгороди.
Не обнаружив ничего подозрительного, он уселся около огня.
Костер еще не успел выгореть, когда стало светать.
— Пора вставать! — потормошил Гудрис Айстиса.
— А? Дежурить?
— Пора завтракать и в путь…
— Почему вы меня не разбудили? — спросил юноша, чувствуя себя виноватым в том, что Гудрис бодрствовал всю ночь.
— Успеешь и ты подежурить… Набирайся сил, а мне все равно не удалось бы уснуть, многое нужно было обдумать…
Поев поджаренного на вертеле мяса с чесноком, запив его варевом из трав, путешественники залили огонь и осторожно повели лошадей в русло речки.
Приближался вечер. Лес стал отступать от речки.
Шел седьмой день путешествия сквозь заросли.
Айстис увидел птиц, которые летели на юг. Посмотрев им вслед, Гудрис велел подниматься по обрыву вверх и продолжать путешествие по берегу.
Деревьев стало меньше, да и росли тут не такие, как на родине. Ели и лиственные деревья уступили место соснам. Под копытами коней скрипел песок.
Гудрис остановил своих товарищей:
— Теперь я не сомневаюсь, что наша речка впадает в Нямунас. Но нам нужно добраться до моря. Поэтому мы повернем вправо. Здесь почва посуше, чем вдоль Нямунаса, где сплошные болота…
Чем дальше, тем лес становился не только реже, но и ниже. Стройные сосны сменились более щуплыми, а далее кругом, сколько можно было охватить взором, росли совсем низкорослые. Местами деревца покрывали равнину, кое-где перекатывались через холмы. Айстис устремился вперед рысцой и, первым оказавшись на вершине ближайшего холма, воскликнул:
— Вижу море!
Гудрис и Куприс догнали Айстиса. Все трое обратили взоры вперед, где за приземистыми сосенками на песчаный берег набегала волна, вблизи синяя, а подальше темно-зеленая. После долгого путешествия сквозь леса аж в глазах рябило! Справа море сливалось с облаками, а слева, на расстоянии нескольких тысяч шагов от берега, виднелась земля — белая, покрытая зеленой дымкой сосен.
— Это и будет Белая коса? — поинтересовался Айстис.
— Видимо, она, — согласился Гудрис.
— Как туда попасть? — Куприс весь передернулся. — Ведь здесь глубоко!
— Вплавь…
Гудрис велел расседлать лошадей, завернуть груз так, чтобы не намок. Затем лошадей повели в воду. Сначала они осторожно ступали по дну, но вскоре пустились вплавь, увлекая за собой грузы. Держась за вьюки, поплыли и люди.
Чем ближе они подплывали к противоположному берегу, тем интереснее он казался. Солнце, повисшее прямо над головой, так ярко освещало песок, что он сверкал. Сразу от кромки берега вздымалась целая светящаяся гора…
Лошади, почувствовав близость берега, поплыли быстрее. Одна за другой они нащупали ногами дно и выбрались на берег. С них сняли поклажу, они стали отряхиваться и валяться на песке. После вынужденного купания улеглись на песок отдохнуть и путешественники…
Отдохнув и подкрепившись, путники привели в порядок поклажу и направились по Белой косе на юг.
Айстис глядел вокруг во все глаза. Все здесь было интересно! Такой дорогой он еще никогда не ездил.
Впереди, сколько хватало глаз, пролегла полоса суши, с обеих сторон омываемая водой. В том месте, где они вышли из воды, суша заканчивалась мысом из белого песка, напоминающим язык. Песок виднелся всюду и на юге. Местами ветер образовал из него волнообразные холмы.
— Дюны, — жмурясь от яркого солнца, произнес Гудрис, — как дома… Только здесь они выше. Видимо, бог моря Бангпутис часто неистовствует…
На короткий привал остановились в низине. У небольшого водоема, в котором плавали утки, Гудрис с Куприсом стали проверять, хорошо ли держат ремни, которыми перетянуты выжи, а Айстис взобрался на песчаную гору. Нигде ни одного человеческого следа, только следы лосей[32].
Подниматься в гору было нетрудно. Лишь один раз песок так поддался, что юноша оказался в нем по пояс. Ступая осторожнее, он вскоре оказался на вершине. С нее открывалась широкая панорама: справа море и бухта, впереди несколько песчаных гор, отлогие склоны которых доходили почти до воды.
Волны набегали на берег одна за другой. Песок всюду выглядел как дерево, источенное короедом. Только в отдельных местах он, затвердев, удерживался вроде мостика от одной горы к другой. А под мостиками пенилась вода…
Айстис любовался синим морем, зеленым лесом, дюнами, на вершинах которых песок курился, словно дым над крышей нумаса. Он искал место, где удобнее спуститься с горы, как вдруг раздался грохот.
Молодой путник, словно лист, прильнул к земле и, схватившись за голову, ждал, что же последует дальше.
«Боги разгневались! Им не нравится, что мы сюда явились!» — одолевали его тревожные мысли.
