по его руке до самого сердца и подался вперед от желания.
— Теперь я предлагаю тост за нашу маленькую совместную биографию! У нас с тобой, дорогой мой, есть уже маленькая совместная биография.
Он с удивлением поглядел на нее.
— Да! Есть. Это колхоз! Предлагаю тост за ударный труд, — игриво предложила она, протягивая к нему фужер и глядя на него в упор. Она выпила до дна, выпил и он. Поставив фужер, на стол, она потянулась к нему и поцеловала.
— Пойдем, пойдем, — прошептала она. — Думаешь, я пьяная? Нет, я не пьяная. Милый мой, я думала о тебе, я не спала все эти ночи. Ты обо мне думал? Хочешь, я тебе сейчас обо всем и расскажу?
— Не надо о муже, — прервал ее Волгин, и она осеклась, почувствовав в его голосе мужскую решительность.
— Мне надо умыть лицо, — сказал он, направляясь к двери.
В ванной она открыла кран и умыла его холодной водой, поцеловала в мокрое лицо, затем стала целовать лицо, шею, сдергивая с себя халат, нижнее белье, и он увидел вскоре ее обнаженную. С восхищением он стал целовать ее. Еще недавно он не мог и представить, что он увидит эту женщину обнаженной.
Он смотрел на ее полные белые груди, которые захотелось целовать, ее бедра с бесстыдством влекли к себе, и он их гладил, задыхаясь от желания.
— Ты меня любишь? — спросила она, с нежностью целуя его руки. — Какое у тебя красивое тело. Ты вот говорил о красоте? Любовь и есть красота. Дело вовсе не в возрасте, его не существует, когда я вижу тебя. Все это условности, выдуманные людьми, которые не знают, что такое счастье.
— Сиди, я сейчас, — сказала она, выскальзывая из его рук. От нее остался тончайший шелестящий звук в воздухе, и он откинулся на кровати в изнеможении, думая о счастье, которое не может, наверное, долго продолжаться. Оно мгновенно, быстротечно.
Она вернулась с загадочной улыбкой, присела на кровать, задумалась, обняв ноги руками.
— Что? — спросил он.
— Ничего, — отвечала она. — Мне стало грустно, милый. Я думаю…
— Иди сюда, — он протянул к ней руки. — Не думай. Если хочешь, я уйду.
— Я подумала, ты сам собираешься уходить. Хочешь, я тебе принесу кофе или воды?
— Нет, — отвечал он, привлекая ее к себе и нежно целуя в плечо. — Не беспокойся, все хорошо. Я никогда не думал, что буду лежать с тобой в одной постели.
Ее тело словно излучало энергию, придавая ему сил, и он принялся снова неистово целовать ее всю ее от пальчиков на ногах до кончиков волос. Она в изнеможении откинулась на кровать, отвечая на поцелуи, и на лице вновь появилась таинственная полуулыбка.
— Господи, за что мне такое? — шептала она, гладя его. — Господи, что ж я тебя раньше не встретила!
— Милая моя, я тебя не просто люблю. Я тебе служу, и я твой раб до конца дней.
— Мне все-таки обидно, что я старше тебя. Это несправедливо, ведь я всю жизнь ждала тебя.
— Ты сама говорила, что любовь возраста не имеет. Знаешь, мне всегда казалось, что любовь может быть только в романах, как в «Анне Карениной», а в нашей обыденной жизни она давно выродилась. Я думал, что любовь рождается среди роскоши и безделья, как говорил мой отец, а в нашей жизни какая там роскошь, когда надо картошку копать.
Она скользнула с постели и отправилась в ванную. Волгин довольно долго лежал, потом встал и на цыпочках пошел за ней. Она стояла под струей воды. Сквозь пелену воды ее нагота светилась первозданным светом. «Афродина, рожденная из морской пены», — подумал Волгин и вошел в ванную.
— Я тебя ждала, знала, что придешь, — услышал он ее голос. Она отдернула штору и он увидел ее всю. Он дотронулся до ее бедра, блестящего от влаги живота, белоснежной груди. Подхватив на руки, он отнес ее мокрую в спальню, и они снова принадлежали друг другу.
— Что будем делать? — спросила она. — Спать я не могу. Я уже поставила кофе, сварим сосисок и поедим, запьем вином. Я нравлюсь тебе?
— Очень?
— А что по-твоему красота — форма тела?
— Красота — душа тела, — проговорил серьезно он.
— Как ты сказал! — воскликнула она. — Я много об этом думала, только не могла выразить. Как же здорово, что мы встретились!
Отсутствие студента первого курса Волгина на лекциях и доцента Самсоновой на семинаре по литературе девятнадцатого века на втором курсе было никем не замечено за исключением Козобкиной. В этот день по распоряжению ректора проводилась проверка посещаемости студентами первых курсов. Деканат филфака выбрал для этой цели лаборанта Козобкину.
Против фамилии Волгин был поставлен прочерк.
Как только Татьяна вернулась к себе на кафедру, ей позвонили из деканата и спросили новый домашний телефон профессора Пшеницыной. Секретарша деканата объяснила, что доцент Самсонова, скорее всего, заболела и Пшеницына обязана найти ей замену. В маленькой головке Козобкиной созрел коварный план. Первым делом она позвонила профессору Пшеницыной и сообщила, что проведена проверка посещаемости первого курса филологического факультета и выявлена «непосещаемость», и первым назвала Волгина.
— Я всегда была сторонником того, что ребята, особенно старшие, те, что из армии, посещают лучше занятия. Вот только Волгин, кто такой?
— В армии не служил, после школы.
— Вот-вот, милочка, ну не права ли я? — отвечала Пшеницына низким хриплым голосом.
— Не все так считают, — отвечала бойкая лаборантка.
— А кто, например?
— Доцент Самсонова, например.
— Мне ничего не хочется говорить на сей счет, у каждого свое мнение, — уклонившись от дальнейших объяснений, отрезала Пшеницына с некоторой досадой при упоминании Самсоновой, которую недолюбливала за хороший цвет лица и отлично поставленный голос. Она считала, что каждый настоящий ученый должен иметь бледный изможденный вид от непосильной работы в библиотеках и хриплый голос — от напряжения при чтении лекций. «Волгин притащил этого идиота из МИФИ, дурака набитого, а теперь думает, что его амуры и всякие шуры-муры пройдут незаметно для глаз общественности. Ну, уж дудочки! Ходит здесь эта строгая, такая нравственная, а как увидела парня ничего, так сразу — хап, стерва, и в постель! Ну, уж попляшете, сволочи!» Козобкина отпечатала на машинке анонимное письмецо, в котором сообщала, что некая доцент Самсонова, замужняя, партийная, много лет работавшая на ниве просвещения, теперь безнравственно гуляет со студентом первого курса, Волгиным, бесконтрольно живущим в общежитии.
* * *
Доцент Самсонова появилась на кафедре только на следующий день, и Козобкина отметила ее бледность. Весь день Самсонова ходила задумчивая. Она не замечала повышенного внимания
