Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Служанки гостиницы тщательно разгладили вышитую разноцветными узорами тунику и шафранового цвета плащ, окаймленный тирским пурпуром.

В этом дорогом наряде, распространяя вокруг себя аромат самых дорогих духов, Минуций отправился на Сандальную улицу, где жила его прекрасная возлюбленная.

Дом ее стоял почти в центре города, неподалеку от знаменитого Белого храма.

Он ожидал встретить ледяной прием, тягостное выяснение отношений, а то и вовсе оскорбительный отказ принять его. Но ничего подобного не случилось. Никтимена приняла его незамедлительно и потом была с ним ласковой и приветливой, ни словом не обмолвившись о нанесенной ей обиде.

Гречанка уже знала, что его имуществу грозит распродажа и проявляла по этому поводу искреннее беспокойство.

Со своей стороны Минуций старался представить это дело незначительным, не скупился на веселые шутки и уверял молодую женщину, что скоро все устроится самым благополучным для него образом.

Они расстались друг с другом, обмениваясь ласковыми словами и улыбками. Никтимена его поняла и простила. Минуций покинул ее дом в необычайно приподнятом настроении.

В гостинице его уже поджидал молодой Батиат.

Это был нескладный парень лет двадцати пяти с заурядным и хитрым лицом. Минуций несколько раз коротко встречался с ним, когда советовался со стариком Батиатом насчет гладиаторской школы, которую в прошлом году собирался открыть. Нашумевшая история с кражей гладиатора (Мемнона) убедительным образом характеризовала отпрыска капуанского ланисты. В наказание за этот возмутительный поступок старый Батиат, вынужденный уплатить Аврелию немалую сумму денег, дабы избежать суда и неприятной огласки, приказал высечь сына розгами и несколько дней продержал его в карцере вместе с провинившимися гладиаторами.

Минуций во время совместной трапезы с сыном ланисты договорился с ним, что будет посещать школу с целью подобрать себе подходящих бойцов. Тот согласился на это не раньше, чем выпросил у римлянина взаймы сотню денариев под свое «честное» слово.

Таким образом, Минуций получил возможность беспрепятственно заходить в гладиаторскую школу Лентула Батиата, выискивая там пригодных для своего замысла гладиаторов.

Через два дня выбор его пал на трех грекоязычных малоазийцев, с которыми можно было поговорить без помощи переводчика. Минуций после нескольких бесед с ними нашел их людьми не только храбрыми, но и смышлеными. Он решил им открыться в самый день своего отъезда из Капуи.

С Никтименой теперь он виделся каждый день.

Из Рима он привез ей все ее золотые украшения и прочие драгоценные безделушки, которыми он одаривал возлюбленную, пока она жила в его римском доме.

Никтимена была тронута.

По-прежнему свидания их из-за обета Минуция были чисто платоническими, но тем ощутимее становилась их любовь.

Никтимена замечала в нем перемены: побледнел, осунулся, взгляд стал жестким, слова отрывисты, как у воинского начальника.

Приезжавшие из Рима рассказывали о снежной буре, пронесшейся над столицей в ночь перед Квириналиями. Люди склонны были видеть даже в этом некое предзнаменование. Говорили, что это северные демоны Германии прислали предупреждение о скором походе кимвров на Рим.

Минуция подобные разговоры только радовали — они соответствовали его собственным прогнозам на этот счет.

За одиннадцать дней до мартовских календ (22 февраля) в Капую прибыли Геродор и Эватл. Они сообщили Минуцию, что ни Ириней, ни Ювентина в назначенный срок в Три Таверны не явились.

— Мы прождали еще один день и одну ночь, но напрасно, — рассказывал Геродор. — Мы с Эватлом недоумевали, что с ними такое могло случиться, но памятуя о твоем приказе не задерживаться в Трех Тавернах более девяти дней…

— Но что говорили люди, пока вы жили в трактире? — нетерпеливо перебил Минуций. — Какие новости приходили из Рима?

— Всякое говорили, — почесав в затылке, продолжал Геродор. — Больше всего говорили, что консулам так и не удалось справить Латинские игры, потому что внезапно налетел сильный ветер с дождем и снегом…

— А в последние два дня на конном дворе Волтацилия только и разговоров было, что о побеге гладиаторов из школы Аврелия, — подсказал Эватл.

— Это точно, — сказал Геродор.

— Ну, так рассказывайте же! — с еще большим нетерпением вскричал Минуций. — Что вам стало известно о гладиаторах? Удалось ли им бежать?

— Вряд ли, — неуверенно проговорил Геродор. — Из Рима-то они, кажется, выбрались, но их тут же хватились и подняли на ноги всю округу. Нам с Эватлом было не до слухов, потому что мы уже запрягали лошадей…

Из того, что рассказали Геродор и Эватл, Минуций заключил: с побегом гладиаторов, скорее всего, ничего не получилось. Можно было предположить, что Иринея и Ювентину схватили и в связи с этим ему небезопасно дольше задерживаться в Капуе.

— Что ж, — после недолгого раздумья сказал Минуций, обращаясь к слугам. — Сегодня же вместе отправимся в имение. Есть у вас оружие? — осведомился он.

— У нас мечи, — сказал Эватл.

— Этого недостаточно. Говорят, на здешних дорогах стало неспокойно. Вот вам двадцать золотых. Зайдите в оружейную лавку и купите себе добрые щиты и копья. А мне еще нужно заглянуть в одно место…

Перед тем как покинуть Капую, Минуций решил в последний раз поговорить со своими новыми знакомыми, гладиаторами Батиата.

Явившись в школу, он отвел всех троих в сторонку и без обиняков рассказал им о своем замысле и своих расчетах на восстание гладиаторов в пределах самой Капуи.

— Я сейчас не жду от вас ответа, — говорил он изумленным и смущенным его речью гладиаторам. — Я сказал вам лишь немногое из того, что мог и хотел бы сказать. Скоро вы услышите обо мне и о тысячах моих соратников, стоящих под городом с оружием в руках. Решайте сами: или позорная смерть на арене амфитеатра для потехи толпы, или благородный риск в борьбе за свободу. Я рассчитываю на вас. Собирайте вокруг себя верных и смелых людей. Придет время, и я пришлю к вам своего человека, через которого мы согласуем все наши действия. Я намерен захватить Капую. В условленный час вы и ваши товарищи вырветесь из своей школы и откроете ближайшие к ней Беневентские ворота. Вы поможете моим воинам проникнуть в город. Капуанцы изнежены и трусливы. Они не умеют сражаться. Не забывайте и о другом. Рим ослаблен страшными потерями в войне с кимврами, которые очень скоро явятся в Италию, и пока оба хищника, вцепившись друг в друга, будут истекать кровью в смертельной схватке, наши силы изо дня в день будут расти. Не упустите благоприятной возможности сразиться за самих себя, за свою свободу и за свое будущее.

С этими словами Минуций оставил безмолвных и озадаченных учеников Батиата, которые никак не ожидали услышать от него что-либо подобное.

В их глазах он был римским богачом, избалованным щеголем (иначе они и не могли о нем думать). Но Минуций был уверен, что в свое время на этих троих можно будет положиться.

Выйдя из школы Батиата, он сразу отправился к Никтимене, чтобы попрощаться с ней, но не застал ее дома.

Слуга сказал, что госпожа уехала в свое имение на Вултурне, и протянул ему записку от нее.

В записке Никтимена приглашала его провести вместе день-другой на ее вилле, пока стоит чудесная погода.

Минуций, попросив у слуги табличку и стиль, написал ей короткое прощальное письмо, после чего вернулся в гостиницу.

Стратон, Геродор и Эватл были уже готовы в дорогу.

Все они были вооружены, как велел им Минуций — опоясанные мечами, они держали в руках небольшие круглые щиты и крепкие охотничьи копья.

Было уже около трех часов пополудни.

Ярко светило солнце. В воздухе чувствовалась весна.

Явившись со слугами на конный двор у Флувиальских ворот, Минуций приказал Геродору и Эватлу оставить громоздкую четырехколесную повозку, на которой они совершали путь от Трех Таверн, и ехать верхом.

Вскоре они тронулись в путь.

Легкая двуколка, влекомая молодой резвой лошадью, вывезла Минуция и Стратона с Аппиевой на окольную дорогу, тянувшуюся в объезд города по направлению к Свессуле.

За двуколкой скакали на своих лошадях Геродор и Эватл.

От Капуи до Свессулы было чуть более тринадцати миль. Вилла Минуция находилась южнее Свессулы на берегу довольно полноводного в зимнее время притока Клания, берущего свое начало в Кавдинских горах. По соседству с поместьем Минуция, между Свессулой и Нолой, простиралась плодородная Требулланская равнина. Здесь особенно много было латифундий, то есть обширных земельных владений местных и римских богачей. На этих землях работали тысячи рабов, которые содержались в ужасающих условиях: одни выводились на работы в ножных кандалах, других зорко охраняли надсмотрщики, разъезжавшие верхом на конях, третьи, закованные в цепи, целыми днями почти безостановочно вращали жернова мельниц и крупорушек.