– Ах он, старый бес! – крикнул Ванька. – Пронюхал?
– Ты, – говорит, – сообщай мне только то, что я прикажу Ну, тогда у меня для него ничего не было, а теперь мне удалось такой важнейший секрет разузнать!
– Что именно?
– А вот слушай! Горбатый секретарь из французского посольства – вовсе не секретарь и не мужчина, а женщина, полюбовница маркиза Суврэ. Мало того, она даже и не француженка, а природная русская, и зовут её Анной Николаевной!
– Эге-ге! – протянул Ванька. – Это действительно важный секрет. И что же, ты думал, свинья, этот секрет не мне, а Кривому продать?
– Да ведь своя рубашка ближе к телу! Ты стал скуповат, а Кривой мне кучу денег наобещал!
– Я-то скуповат, да что обещаю, то и делаю, а Кривой только и выезжает на обещаниях. Здорово бы ты промахнулся, если бы всё рассказал ему! Кривой и мне кучу денег наобещал, да я до сих пор всё при одном обещании остаюсь!
– Да ну? Не врёшь? – даже испугался Жан. – А я ещё какую важную штуку для него придумал. Узнал я, братец ты мой, что этот самый секретарь ходит тем же потайным ходом, которым покойничек Столбин лазил. Мало того, сегодня, в семь часов вечера, она должна отправиться с каким-то важным поручением. Вот я и хотел накрыть её прямо на месте с бумагами в руках. Мы с Кривым подстерегли бы её, связали бы да и доставили куда следует!
– Слушай, Жан, – даже задыхаясь от волнения, сказал Ванька, у которого моментально блеснула счастливая мысль, – если ты поможешь мне устроить это самое дело, так я тебе завтра же вручу триста червонцев!
– А не обманешь? – недоверчиво сказал лакей, у которого от этой цифры даже хмель частью прошёл.
– Разве я тебя когда-либо обманывал? – обиженно возразил Каин.
– Оно так, положим… Ну да где наша не пропадала! Если обманешь, так я с тобой и говорить больше не стану. Только, если хочешь дело делать, пойдём сейчас: скоро уже и семь часов.
Крупная сумма, сверкавшая в близком будущем перед мысленным взором Жана, и свежий морозный воздух несколько пообдули с него хмель. Молча шли сообщники к дому посольства. Жан мысленно продавал шкуру не убитого ещё медведя, Ванька с ужасом думал, что произошло бы, если бы случай не столкнул его сегодня с лакеем. Жан, как теперь понял Каин, шёл прямо к Кривому; секретарь, оказавшийся женщиной, да ещё и русской, а следовательно, заговорщицей, был бы арестован вместе с важными бумагами, дело заговора могло бы погибнуть, и Кривой из всего происшедшего получил бы несомненные доказательства предательства Каина. Словом, только пустяшный случай предупредил громадную катастрофу. Но ведь пока Жан будет на свободе, до тех пор возможность подобных катастроф не иссякнет.
В таких размышлениях Ванька дошёл вместе с лакеем до каменной ограды посольства двора. Здесь они условились, что Жан встанет в том месте, где ход из люка резко опускается книзу, а Ванька – несколько ближе к выходу. Каин будет стеречь, чтобы не пришёл кто-нибудь с улицы, Жан подстережёт секретаря, ловко опутает его верёвками и в тот же момент свистнет Ваньке. Тогда они вдвоём овладеют ею.
А Жанна, ничего не подозревая, уже шла прямо в западню. Освещая себе дорогу маленьким фонарём, она медленно опускалась в люк. Вдруг резкий свист заставил её вздрогнуть. Она хотела бежать назад, но ловко брошенная верёвка мигом опутала её, какое-то тяжёлое тело навалилось на неё, повалило на пол, и Жанна почувствовала, что в рот ей суют какую-то грязную тряпку.
Фонарь не погас, и при его свете Жанна узнала Брульяра. Топот быстро бегущих ног доказал ей, что он не один.
«Всё кончено!» – с тоской и ужасом подумала Жанна.
Но, к её удивлению, приземистый широкоплечий человек, прибежавший на свист лакея, вдруг размахнулся и с силой ударил Жана кулаком по голове. Брульяр без стона рухнул на землю. Тогда незнакомец достал из кармана кляп, сунул его лакею в рот и затем ловко и быстро опутал его верёвками.
– Так! – сказал он, подходя к изумлённой Жанне. – Теперь за вас примемся, сударыня! – Он вытащил у неё изо рта тряпку, развязал руки и ноги, помог ей встать с пола и продолжал: – Этот негодяй давно уже предавал вас всех. Хорошо ещё, что он имел сношения только со мной, а я счёл более выгодным не выдавать вас. Сегодня я узнал от Брульяра, что он вступил в сношения с таким человеком, который погубил бы вас всех. Чтобы наглядно доказать его вину, я допустил разыграться этой истории. А теперь благоволите вызвать господина маркиза де ла Шетарди; я должен сделать ему важное сообщение!
– Но кто же вы? – изумлённо спросила Анна Николаевна.
– Я – Ванька Каин. Изволили, чай, слышать?
«Ванька Каин! Один из опаснейших шпионов правительства, виновник гибели Столбина! Да уж не мистификация ли это какая-нибудь?» – подумала Жанна.
Но Жан Брульяр, очнувшийся от краткого беспамятства и теперь бессильно корчившийся на полу, свидетельствовал, что в словах шпиона была странная, но неопровержимая истина.
– Хорошо, я пойду к маркизу, – сказала, наконец, Жанна.
– А я тем временем подтащу молодчика наверх, в комнату, – весело отозвался Ванька.
– Но ведь вы не знаете дороги?
– Я-то? Да сколько раз с Жаном взад и вперёд по ней лазили!
Безмолвно покачав головой, Анна Николаевна отправилась к маркизу Шетарди, чтобы рассказать ему об этом странном происшествии. Когда она через полчаса вернулась вместе с Шетарди, чтобы служить переводчицей (маркиз немного понимал, но совершенно не говорил по-русски), Ванька Каин уже сидел в кресле потайной комнаты, с довольным видом поглядывая на лежавшего на полу Брульяра, вид которого свидетельствовал, что шпион не очень-то церемонился со своей ношей, протаскивая её по извилистым ходам подземелья.
– Вы действительно Ванька Каин? – спросил Шетарди.
– Он самый, ваша милость, – ответил Ванька, тряхнув головой.
– И вы уже давно знаете об этом тайном ходе и… некоторых замыслах, но молчали?
– Да.
– Чем вы можете доказать, что не обманываете нас, не расставляете нам западни? Отвечайте без малейшей уклончивости, так как при малейшем сомнении я не выпущу вас живым отсюда!
Когда Жанна перевела эти слова, Шетарди показал Ваньке пару заряженных пистолей.
– Бросьте эти игрушечки, ваша милость, – презрительно ответил Ванька, – если уж вам мало того, что я вас сейчас от очень большой опасности спас, так знайте, что письмо касательно Воронцова писал вам я, а положил его на стол вот этот молодец.
– Почему вы перестали служить своему правительству и решили помогать нам? – спросил посол.
– Потому что меня кормили одними завтраками да обещаниями. Обещают денег за услугу, а потом всё «завтра» да «завтра». Приходилось из своего кармана тратиться…
– Почему же вы раньше не открылись нам?
– Я хотел сначала увериться, крепко ли стоит на ногах дело нашей матушки, а то зря головой рисковать не хотелось.
– И теперь убедились?
– Да.
– На что вы рассчитывали, собираясь изменить императору и перейти на сторону царевны?
– Ваша милость, сегодня многие особы подвергались большой опасности, – Ванька рассказал о том, кто такой Семён Кривой, как он стал не доверять ему, Ваньке, и как Кривой вступил в сношения с Брульяром. – Так вот, ваша милость, – закончил он, – я одного хочу, чтобы вы сказали об этом матушке-царевне. Пусть знает, что я для неё по мере сил потрудился. А сверх того вот ещё что: шведский главнокомандующий Левенгаупт[76] издал на русском языке манифест и разослал его повсюду. Правительница строжайше приказала этот манифест задержать, чтобы народ не узнал о нём. Вот я и достал один листик. Тут важные дела прописаны, и вам об этом манифесте непременно следует знать. Вот и всё. Скажите об этом матушке, а уж за ней не пропадёт!
Шетарди передал манифест Жанне. Прочтя его, она сказала по-французски:
– Это действительно очень важный документ, который нам надо обсудить!
Тогда Шетарди, внимательно посмотрев на Ваньку, сказал:
– Я передам её высочеству всё, что вы для нас сделали. Но помимо того от нас никто не уходит без награды. Мы ничего не обещаем, а просто даём. Вот! – он кинул шпиону кошелёк, и Ванька, поймав его на лету, сразу оценил по весу кошелька щедрость новых друзей.
Когда Ванька ушёл, Жанна передала маркизу содержание манифеста. Левенгаупт извещал русских, что шведы пошли войной не на русских, а за русских, что Швеция воюет не против русского народа, а против правительства, состоящего из чужестранцев и подавляющего всё русское. Кроме того, Левенгаупт объявлял, что в рядах шведских войск находится принц Голштинский, внук Петра Великого, имеющий все права на русский престол. О Елизавете Петровне не было ни слова!
– Вот ответ Швеции на упрямство царевны! – с досадой сказал маркиз. – Конечно, с одной стороны, это очень хорошо, так как у правительницы нет ни малейших оснований обвинять царевну. Но, с другой стороны, это ясно указывает на то, что Швеция связала принца Голштинского рядом обещаний, а потому хочет обязательно провести его кандидатуру. Этот манифест – откат Швеции от Елизаветы!
