— Ладно, а теперь познакомь меня со своей дочкой. Догадываюсь, что она выросла после твоего последнего письма.
Арнау сделал знак Мар, и та подошла к Жоану. Девочка опустила глаза, взволнованная суровостью, которая читалась во взгляде священника. Когда монах повернулся к мавру, Арнау познакомил его с Гилльемом.
— Я много говорил о нем в моих письмах, — сказал Арнау.
— Да, — пробормотал Жоан. Он не подал руки, и Гилльем отдернул свою, которую уже протянул монаху. — Ты выполняешь свои христианские обязанности? — спросил его Жоан.
— Да…
— Брат Жоан, — подсказал тот.
— Брат Жоан, — повторил Гилльем.
— А это Донаха, — вмешался Арнау, представляя женщину.
Жоан кивнул, даже не посмотрев на нее.
— Хорошо, — сдержанно произнес он, поворачиваясь к Мар и показывая ей взглядом, что она может садиться.
— Ты — дочь Рамона, не так ли? Твой отец был хорошим человеком, трудолюбивым работником и богобоязненным христианином, как и все бастайши. — Жоан посмотрел на Арнау. — Я много за него молился после того, как брат написал мне, что он умер. Сколько тебе лет, девочка?
Арнау приказал Донахе подавать ужин и присел к столу. Только сейчас он заметил, что Гилльем продолжал стоять в стороне, как будто не отваживался сесть при новом госте.
— Садись, Гилльем, — пригласил он его. — Мой стол — твой.
Лицо Жоана оставалось невозмутимым.
Ужин прошел в молчании. Мар была на удивление неразговорчивой, как будто присутствие гостя сдерживало ее от привычных проявлений веселого нрава. Жоан, со своей стороны, был сдержан в еде.
— Расскажи мне, Жоан, — попросил Арнау, когда они закончили трапезу. — Как ты жил? Почему решил вернуться?
— Я воспользовался возвращением короля. Узнав о победе, сел на корабль до Сардинии, а оттуда до Барселоны.
— Ты видел короля?
— Он меня не принял.
Мар попросила разрешения покинуть их. Гилльем последовал ее примеру. Оба попрощались с монахом и поднялись наверх. Разговор братьев затянулся до рассвета; за бутылкой сладкого вина они вспоминали о событиях тринадцатилетней давности.
Ради спокойствия семьи брата Жоан решил переехать в монастырь Святой Екатерины.
— Мое место там, — сказал он Арнау, — но я буду приходить навещать вас каждый день.
Арнау, от которого не укрылось, насколько скованной чувствовала себя его дочурка во время вчерашнего ужина, как, впрочем, и Гилльем, не стал настаивать на том, что, по его мнению, не было необходимостью.
— Ты знаешь, что он мне сказал? — шепнул он Гилльему в полдень, после еды, когда они выходили из кухни. Гилльем насторожился. — Чтобы мы выдали Мар замуж!
Гилльем застыл на месте и уставился на девочку, которая помогала Донахе убирать со стола. Выдать ее замуж? Но если бы она была… женщиной! Гилльем снова повернулся к Арнау. Никто из них никогда не смотрел на Мар так, как они смотрели сейчас.
— Похоже, наша девочка превратилась в девушку, — снова шепнул Арнау, наклоняясь к уху мавра.
Они как по команде повернулись к Мар: быстрая, красивая, уверенная в себе и… очень привлекательная.
Убирая миски, Мар почувствовала на себе их взгляд и на мгновение замерла. Ее тело приобрело те соблазнительные формы, которые присущи женщине; ее груди стали заметно выступать под рубашкой. Девушке исполнилось четырнадцать лет.
Мар увидела, что они явно растеряны и даже поражены. Казалось, она тоже была сбита с толку, но это продолжалось лишь считанные секунды.
— Что это вы разглядываете меня? — спросила она. — Вам что, нечем заняться? — Девушка, стоявшая перед ними, казалась взрослой. Сомнений не оставалось: Мар превратилась в женщину.
— У нее будет приданое принцессы, — сказал Арнау Гилльему, когда они вернулись в лавку. — Деньги, одежда и дом. Нет, дворец! — Внезапно он повернулся к своему другу. — А что там у Пуйгов?
— Она уйдет от нас, — пробормотал тот, делая вид, что не услышал вопроса Арнау.
Оба замолчали.
— Она родит нам внуков, — после паузы произнес Арнау.
— Не заблуждайся. Она родит детей своему мужу. Кроме того, у нас, рабов, не бывает детей, а тем более внуков.
— Сколько раз я предлагал тебе свободу?
— А что я буду делать со своей свободой? Мне хорошо быть таким, как я есть. Но Мар… Замуж! Не знаю, по какой причине, но я уже начинаю его ненавидеть, кто бы он ни был.
— Я тоже, — пробормотал Арнау.
Они переглянулись и, обменявшись улыбками, разразились смехом.
— Ты мне не ответил, — напомнил Арнау, когда они вернулись к делам. — Что там у Пуйгов? Я хочу этот дворец для Мар.
— Я написал в Пизу Филиппо Тешо. Если кто-нибудь в мире и сможет сделать то, что мы хотим, так это Филиппо.
— О чем ты его попросил?
— Я посоветовал ему нанять корсаров, если будет необходимо, и позаботиться о том, чтобы команды Пуйга не вернулись в Барселону, а те, которые вышли из Барселоны, не смогли добраться до места назначения. Кроме того, я намекнул ему, что он может похитить товары или сжечь их — в общем, все что угодно, только бы они не добрались до конечного пункта.
— Он тебе ответил?
— Филиппо? Он никогда этого не сделает. Чтобы не подвергать себя опасности, он никогда не пишет в письмах о своих делах. И я не помню случая, чтобы он доверил выполнить подобное поручение кому-нибудь другому Если хоть кто-то узнает. Нужно подождать, пока закончится сезон мореходства. Осталось чуть меньше месяца. Если к этому времени команды Пуйга не появятся здесь, они не смогут отвечать по своим обязательствам, а значит, будут разорены.
— Мы перекупили их долги?
— Ты — самый главный кредитор Грау Пуйга.
— Должно быть, они переживают, — пробормотал про себя Арнау. — Ты их не видел? — Он резко повернулся к Гилльему.
— Они уже давно на берегу. Сначала там была баронесса и кто-то из их детей. Теперь к ним присоединился Женйс, который вернулся из Сардинии. Они часами всматриваются в горизонт, надеясь увидеть мачту… И когда какая-нибудь появляется, но в порт прибывает не тот корабль, который они ожидают, баронесса проклинает волны, а вместе с ними и все на свете. Я думал, ты это знал…
— Нет, я этого не знал. — Арнау помедлил и после паузы сказал: — Сообщи мне, как только в порт прибудет один из наших кораблей.
— Прибыло сразу несколько кораблей, — сказал ему Гилльем однажды утром, вернувшись из Морского консульства.
— Они там?
— Разумеется. Баронесса стоит настолько близко к воде, что волны омывают ее туфли… — Гилльем внезапно замолчал. — Я сожалею. Я не хотел.
Арнау улыбнулся.
— Не переживай, — успокоил он мавра.
Арнау поднялся к себе в комнату и не торопясь облачился в свою лучшую одежду. После долгих уговоров Гилльему удалось убедить его купить дорогой наряд.
— Такая важная особа, как ты, — доказывал он ему, — не может появляться на бирже или в консульстве плохо одетой. Так велит не только король, но и ваши святые. Святой Викентий, например.
Арнау заставил его замолчать, но все-таки уступил. Он надел белую сорочку без рукавов из мехеленской ткани, отороченную мехом, кафтан длиной до колен из красной дамасской ткани, черные чулки и туфли из черного шелка.
Широким поясом, расшитым золотой нитью и жемчугом, он затянул кафтан на талии. Свое убранство Арнау завершил необыкновенным черным плащом, который ему привезли из одной дальней экспедиции в Дакию.
Подбитый горностаем и расшитый золотом и драгоценными камнями, плащ выглядел потрясающе.
Гилльем одобрительно кивнул, увидев разодетого хозяина, когда тот проходил мимо лавки. Мар хотела было что-то сказать, но не решилась. Она побежала за Арнау на улицу и долго смотрела, как он шел к берегу в развевающемся на ветру плаще, а затем свернул в сторону церкви Святой Марии. Казалось, от Арнау исходило сияние — так много драгоценных камней было на его одежде.
— Куда он идет? — спросила девушка у Гилльема, вернувшись в лавку.
— Забирать долг.
— Должно быть, это очень важный долг, — сказала она, присаживаясь на один из стульев для посетителей.
— Да, очень. — Гилльем поджал губы. — Но это будет только первый платеж.
Мар стала играться счетами из слоновой кости. Сколько раз, спрятавшись за косяк двери, она подглядывала, как он работал с ними. Серьезный, сосредоточенный, Арнау быстро двигал костяшками и делал записи в книгах. Мар стряхнула с себя наваждение и, почувствовав холодок, пробежавший по спине, вздрогнула.
— Что с тобой?
— Нет… ничего.
Может, рассказать ему? Гилльем наверняка поймет ее, подумала девушка. Кроме Донахи, которая прятала улыбку всякий раз, когда Мар шла в кухню подглядывать за Арнау, никто этого не знал. Все девушки, собиравшиеся в… доме торговца Эскалес, говорили о том же. Некоторые из них уже были помолвлены и не переставали хвастаться достоинствами своих будущих супругов. Мар слушала их и увиливала от вопросов, которые они ей задавали. Как говорить об Арнау? А если он узнает? Арнау было тридцать пять лет, а ей только четырнадцать. Правда, она знала девушку, которая была помолвлена с человеком старше Арнау! Мар очень хотелось с кем-нибудь поделиться своими переживаниями. Ее подруги могли говорить о деньгах, о внешности, о привлекательности, о мужественности или щедрости своих избранников, но Арнау превосходил их всех! Разве бастайши, которых Мар видела на берегу, не рассказывали, что Арнау был одним из самых храбрых солдат в войске короля Педро? На дне одного ящика она нашла старое оружие Арнау, его арбалет и кинжал. Когда Мар оставалась одна, она брала их в руки и гладила, представляя себе Арнау, окруженного врагами и яростно сражающегося с ними, как ей рассказывали бастайши.
