— Странно.
— Только что передала какая-то радиостанция, — постучал кагэбист пальцем по диктофону. — Не украинская, и, похоже, из тех, что не находятся под контролем гэкачепи… гекапутчистов, — решил хоть чем-то угодить шефу.
— Почему вы решили, что неподдконтрольная?
— По комментарию, последовавшему после сообщения.
— Значит, уже появились радиостанции, которые гэкапутчистам не подчиняются? Телевидение этого сообщения не передавало?
— Московские каналы — под контролем гэкапутчистов.
— Понятно. Крутите.
Референт включил запись и, отойдя, уселся на краешек приставного стола, чтобы проследить за реакцией Предверхсовета и дождаться указаний.
— «Указ Президента России», — донеслось из диктофона.
— Это уже интересно, — оживился Ярчук.
«…В связи с действиями группы лиц, объявивших себя Государственным комитетом по чрезвычайному положению, постановляю:
Первое. Считать объявление Комитета антиконституционным и квалифицировать действия его организаторов как государственный переворот. Второе. Все решения, принимаемые от имени так называемого “Комитета по чрезвычайному положению”, считать незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР. На территории Российской Федерации действует законно избранная власть в лице Президента, Верховного Совета и Председателя Совета Министров, всех государственных и местных органов власти и управления РСФСР».
«Эт-то уже серьезно… — проговорил про себя Ярчук. — Это уже гражданская война, по крайней мере в Московии. Причем то, что с таким антипутчистским манифестом выступил президент России, а не руководитель одной из национальных республик, принципиально меняет ситуацию».
«…Третье, — продолжал тем временем Елагин. — Действия должностных лиц, исполняющих решения указанного Комитета, подпадают под действие Уголовного кодекса РСФСР и подлежат преследованию по закону. Настоящий указ вводится в действие с момента его подписания».
— Эт-то действительно серьезно, — повторил Ярчук, но уже вслух.
— И мы уже на грани гражданской войны.
— Они, — мягко, вкрадчиво, уточнил Предверхсовета Украины. — Они там, в Москве, находятся сейчас на грани войны. А наше дело — не дать втянуть себя в эту авантюру.
— Что почти невозможно.
— Без аналогичных указов Верховного Совета Украины — да, это будет невозможным.
— …Принять которые в нашем пророссийском и прокоммунистическом Верховном будет очень трудно.
— «Пророссийском и прокоммунистическом»? — переспросил Ярчук. Все же взыграло в нем что-то от компартийного идеолога. — В общем-то, вы правы. Ладно, увидим по ситуации…
Забирая свой диктофон, референт встретился взглядом с Ярчуком. Он явно чего-то ждал от Предверхсовета — оценки Указа Президента России; похвалы за то, что записал выступление Елагина по какой-то антисоветской радиостанции…
— Так все же, — словно бы вычитал его мысли Ярчук. — По какой радиостанции прозвучало это выступление?
— По-моему, по «Эху Москвы» или что-то в этом роде. В любом случае надо бы опубликовать этот указ в нашей прессе.
— Вот и займитесь этим. Только не от моего имени, не от моего… — слегка поморщился Ярчук, перехватив на себе не то удивленный, не то осуждающий взгляд референта. — Действуйте исключительно по своим каналам.
— Чтобы в нужный момент у вас оставалось право отстраниться от этого решения, — понимающе кивнул Глоров.
— Да, и отстраниться… если понадобится, — решительно подтвердил Предверхсовета. — Это политика, и вы знали, на что шли.
— Знал, естественно. Опубликуем, действуя по моим каналам, — попадая в неловкое положение, Глоров всегда начинал говорить рублеными, чеканными фразами. — Можно лишь сожалеть, что у нас, как в России, пока что нет своего президента.
— Кто знает, может, в этом наше счастье. Ибо неизвестно, как бы этот самый президент Украины повел себя в данной ситуации, и тогда…
— Я имел в виду, что президентом должны были бы стать вы, Леонид Михайлович…
— Я?.. — хмыкнул Ярчук. — Может, и я. Но не обязательно. Им может стать кто угодно. Словом, как карта ляжет.
— Неужели не задумывались над этим политическим ходом?
— Мало ли над чем я задумывался, — раздраженно проворчал Ярчук. — Не по Конституции все то, о чем вы сейчас говорите…
— Простите, Леонид Михайлович, но ведь до недавнего времени половина россиян и слова такого — «президент» правильно выговорить не умела; говорили «призидент». И ничего, как видите, очень быстро свыклись, смирились. Есть процессы, которые нужно инициировать. Один из них — процесс конституционной реформы, предусматривающей введение президентского правления в Украине.
— Но не сейчас же! — изумился Ярчук, совершенно не придавая значения тому, что подталкивает его к такому решению не генерал госбезопасности, не кто-либо из влиятельных депутатов, что было бы хоть как-то объяснимо, а… безвестный референт.
«Но ты же столько лет проработал в ЦК! — одернул себя. — И прекрасно знаешь, что масса “судьбоносных” — если не для страны, то для кого-то конкретно — решений инициировалась никому не ведомыми инструкторами ЦК, или завотделами обкомов. Даже если эти решения противоречили здравому смыслу и были на грани криминальной авантюры, они выдавались потом чуть ли не за “линию партии”, и “проводники” этой линии, показывая пальцем вверх, словно бы на небо, вполголоса сообщали: “Так решено. И тут уж ничего не поделаешь”».
— Разве вы не согласны, что президентское правление усилит статус Украины, — по-мефистофелевски наседал на председателя Безвестный Референт, — укрепит саму ее государственность? Появится личность, способная объединить нацию, инициировать основные положения национальной идеи, а главное — брать власть, а вместе с ней — брать на себя ответственность за эту самую власть.
— Но не сейчас же! — несильно, с интеллигентской вялостью, стукнул кулаком по столу Ярчук. Однако голос, которым он произнес это, был зычным и напоминал голос отчаянного игрока, решавшего: ставить или не ставить «на все»?
— А я уверен, что ничто не помешает вам стать Президентом. Причем именно сейчас, когда приобретает престижность президентская власть в России. Помните: «Когда в Москве стригут ногти, в Киеве отрубывают руки»? Ваши слова.
— Не мои. И не отсюда они, — поморщился Ярчук. — Это из другого сценария. И потом, что ты можешь знать, — впервые за все время их совместной работы обратился к референту на «ты», — о том, как в Москве «стригут ногти» и как, а главное, кому и что именно, отрубывают при этом в Киеве?..
— Прошу прощения, — не очень-то стушевался Глоря.
И тут у Ярчука вновь закралось подозрение: а не провокация ли это, затеянная госбезопасностью? А что… подтолкнуть его к президентству, создать на этой основе внутриполитический конфликт в Украине, вызвать негодование. Подумать только: вчерашний компартийный идеолог, который на корню губил саму идею украинской государственности, сегодня вдруг пытается провозгласить себя президентом этой самой Независимой Украины!
— Но вы-то хоть представляете себе, что произойдет, если я действительно стану Президентом Украины?
— В республике появится хоть какая-то видимость порядка. Хоть какая-то стабильность.
— Но вам всем это очень усложнит жизнь.
— Кому как… Команде это усложнять жизнь не должно, — заметил Глоров.
— Какой еще… команде?
— Вашей… команде, товарищ Ярчук, президентской.
— Но…
— …Которую еще только следует создать. И не стоит бояться этого понятия. Вся элита Запада входит в политику, да и в экономику тоже командами.
— Это понятно. Не ясно другое: из кого будет формироваться такая команда? Сейчас, здесь, в Украине.
— По нынешним временам основу должны составлять бизнесмены. Солидные люди с солидными деньгами. Весь нижний эшелон должен состоять из бизнесменов и руководителей крупных предприятий. Высший эшелон следует формировать, естественно, из ведущих политиков.
— Но еще неизвестно, как народ…
— А почему вы решили, что президент должен управлять народом? — расплылся в снисходительной улыбке референт. — Господь с вами, Леонид Михайлович! Президент должен управлять не народом, который никогда преданным ему не станет, а… командой преданных ему политиков и управленцев, которых он обязан сделать преданными. А уж команда возьмет на себя все те хлопоты, которые вызваны управлением страной, народом; определением внутренней и внешней политики.
Помолчав, Ярчук с интересом посмотрел на Глорова. Только теперь он начинал понимать, что за человек взращивается у него под боком.
— Допустим, — медленно и неуверенно произнес он, отодвигая от себя выключенный диктофон, как бы опасаясь, что и в таком состоянии он способен увековечить его слова для ненужных ушей. — …Такая команда создана. Каковым видите в ней свое место?
