Легли на сеновале. Иван долго не мог заснуть – думал о доме.
«Надо начинать жить, надо начинать», – думал он.
Обсуждение вопроса о переводе Верх-Катунского колхоза «Заря коммунизма» в совхоз затянулась. Устали.
Выступает – в третий раз – председатель этого самого колхоза, толстый короткий человек с белыми веселыми глазами. Ласково смотрит куда-то мимо членов бюро и тихим голосом торопливо говорит:
– Я вас перестану уважать всех, если вы не поймете здесь одной простой вещи: пре-жде-вре-менно. Я сейчас докажу. Первое: база. Второе: база. Третье: опять база же. А базы нет.
– Не устраивай клоунаду, Кречетов. Что ты задолдонил одно: база, база. Наша база – техника.
– Вот! – обрадованно воскликнул Кречетов; он всякий раз открыто радовался репликам с мест – они давали ему возможность говорить и говорить без конца. – Давайте порассуждаем. Техника? Правильно. Согласен. У вас есть техника, и у меня есть техника… Так?
– Короче, Кречетов, – попросил Родионов.
– Хорошо. Значит, так, я считаю: не-об-хо-ди-мо расширить производство. Надо выстроить фермы, – Кречетов стал загибать пальцы, – ремонтную мастерскую, какой-нибудь, хоть небольшой, кирпичный заводишко, автопарк, пару, самое малое, столовых, и так далее, и так далее. Переведи нас сейчас с нашей базой в совхоз, большинство людей будут сидеть зимой сложа руки. Умно это? Нет. По-хозяйски? Нет. Мы же сразу залезем в государственный карман – раз. Дальше: колхозники сейчас начали строиться. Хлеба зарабатывают много, деньги даем… Ну, не секрет, что тут им крепко помогает и их личное хозяйство. Это неважно. Пусть хоть обстроятся. А то в совхоз-то переведемся, а как жили в кособоких халупах, так и будем – это уже позор нашему государству будет. Мы до этого не должны допустить. Значит, пускай хоть сейчас нажимают – строятся. А мы тем временем постепенно будем готовить базу для совхоза. Все наши денежки сейчас на капстроителъство пустим. Я же за совхоз! Я руками и ногами за совхоз, но я еще раз говорю: для нас это преждевременно. Ферму мы заложим, кирпичный завод уже заложили… Дайте нам еще три-четыре года, и мы потом сами скажем: теперь можно. А равнять, например, ваше районное село с нашим глупо. Вы на всем готовом организовали совхоз. Да и то вам сейчас несладко. Так что вот мое предложение: с совхозом подождать, но нацелиться.
Встал Ивлев, заговорил решительно:
– Все правильно и все неправильно, – вытащив из кармана авторучку, взял в руку, как нож, привычка такая. – Колхоз «Заря коммунизма» надо переводить в совхоз. Я хоть и недавно здесь, но знаю, что в большом колхозе, на базе которого организовали один из первых совхозов, тоже не было механизированных ферм, тоже не было автопарка, а теперь есть. Выстроили. Тоже не было такой реммастерской, а теперь есть. Выстроили.
– За чей счет? – вежливо спросил Кречетов.
– За государственный.
Кречетов посмотрел на всех, улыбнулся.
– Не улыбайся, Кречетов. Мы не последний год живем – рассчитаемся. А ты будешь пять лет строить свой кирпичный завод и так и не достроишь его. Зато твои колхозники будут круглый год торчать на базаре, в городе, будут закладывать крестовые дома – и плевали они на твою базу. Ты нацелиться-то нацелился, но не туда малость. Я понимаю, у тебя сейчас ни горя, ни заботы: план выполняешь, колхозники не жалуются…
– А что еще требуется?
– Коммунизм строить.
– А я что делаю?
– Ты, в основном, хочешь спокойной жизни. Жиреть хочешь.
– Спасибо на добром слове.
– Ты говоришь: совхознику нечего будет делать зимой. А колхозник что у тебя зимой делает? Занимается собственным хозяйством. Он хочет строиться, хочет богатеть – все понятно. Я тоже за то, чтобы он был зажиточным, но вместе со всеми, со всем народом. Вот когда он будет совхозник и когда ему нечего будет делать зимой, тогда он придет к тебе и потребует работы. Тогда он будет знать, что его собственное благосостояние зависит и прямо связано с ростом совхозного производства. Жизнь для тебя, Кречетов, будет не такая спокойная. Работы ты ему найдешь, и он будет работать. Он будет откармливать тех же свиней, только в тридцать раз больше. И не один человек от семьи работать будет, как сейчас, а все трудоспособные. И зарабатывать они могут не меньше, а больше, чем получают с собственного хозяйства. Об этом мы с вами тоже должны позаботиться. Я уж не говорю сейчас о том, что в условиях совхоза мы имеем гораздо больше возможностей заниматься воспитанием людей. Рабочий совхоза занят на работе не больше восьми часов, у него больше свободного времени… Взрослая молодежь в совхозе легче совмещает работу с учебой в вечерних школах, больше занимается в кружках художественной самодеятельности…
Тут Кречетов снисходительно поморщился.
– Да, да, Кречетов, так: больше занимается самодеятельностью, больше читает… Это истина.
– Можно мне? – вскочил Кречетов.
– Одну минутку… Кончил, Ивлев?
– Да, – Ивлеву нездоровилось, он устал и говорил вяло, поэтому решил лучше замолчать. Тем более что главная борьба за совхоз предстоит не здесь, а на общем собрании в «Заре коммунизма».
– Докучаев просил слова.
Военком Докучаев, красивый седеющий майор, посмотрел серыми выпуклыми глазами на Ивлева, спросил строго:
– Я не понял: ты что, вообще против колхозов?
Засмеялись. Майор недоуменно огляделся… Ивлев сказал:
– Я считаю, что в «Заре коммунизма» есть все возможности для того, чтобы организовать там совхоз. Это мое мнение, и я его буду отстаивать. База, о которой говорил Кречетов, там есть. Он просто побаивается, что его не назначат директором. Это тоже мое мнение. А если есть возможность организовать совхоз, я не понимаю, почему этого не сделать.
– Мгм.
– Я не против колхозов, но за совхозы.
– Мгм.
– Вот так.
– Ясно, – майор кивнул головой.
– Можно? – опять вскочил Кречетов.
Родионов посмотрел на часы.
– Кречетов, нам же ясна твоя позиция. Что ты нового хочешь сказать?
– Я отвечу товарищу Ивлеву насчет директорства…
– Это мнение Ивлева, он сказал об этом. У меня, например, другое мнение: я думаю, ты не боишься, что тебя не назначат директором. Серьезно. Тебе просто жалко ломать привычную форму хозяйствования. Да и силенки, конечно, уже не те. Теперь подведем итог, что ли. Ясно одно: вопрос этот надо обсуждать, и очень серьезно, с самими колхозниками. Обсуждение будет нелегкое. Послушаем, что скажут колхозники. Теперь в порядке информации. Давай, Ивлев.
– Дело вот в чем, товарищи, – заговорил Ивлев сидя. – Решили мы тут с комсомолом создать в райцентре пока штаб культуры. Что это такое? Это, вообще говоря, борьба за высокую культуру на селе. Нужно, чтобы молодежь наша взялась за это самым серьезным образом. Послезавтра вечером мы собираем в клубе весь комсомольско-молодежный актив села и будем договариваться, как и с чего мы начнем эту нелегкую работу. Желательно, чтобы члены бюро присутствовали на этом совещании, и не просто присутствовали, а посоветовали бы что-нибудь. Вот и все.
– Все, товарищи.
Из райкома оба секретаря шли вместе. Ивлев жил на той же улице, что и Родионов, только дальше.
– Тебе что, нездоровится, что ли? – спросил Родионов.
– Есть немного… Туман какой-то в голове, черт его знает.
– Ложись в постель. Пару дней на лечение.
– Когда собрание в Верх-Катунске планируешь?
– Не знаю еще. Торопиться не надо – подготовимся как следует. Трудновато будет… Кречетов сейчас дополнительно настроит своих…
– Надо прямо объяснить людям, почему он боится совхоза.
– Будешь выступать – не горячись. У тебя еще есть эта замашка. Спокойнее.
– Ну, они и разложат нас, спокойных-то.
– А разложат, так не потому, что мы не горячились. Спокойнее – значит умнее. Насчет базара полегче с колхозниками.
– А что, не так, что ли?
– Большинство работают, а ты под всех черту подвел, – Родионов помолчал. – Вообще я тебе признаюсь: немножко и мы торопимся.
– Как это?
– Так. Повременить бы надо. Не три-четыре года, как Кречетов предлагает, а с годик хотя бы. Надо сперва в тех совхозах, какие уже есть, как следует дело поставить. Тогда и агитировать никого не надо будет – сами начнут проситься.
– Не понимаю тебя. А почему же ты…
– А потому самому… почему! Потому что не сумел ничего доказать в крае. Поработаешь подольше, будешь понимать.
– Но времена-то не те!
– Люди остались те. И много еще.
– Ты мне расскажи толком… Я же в глупом положении могу оказаться. Пройдем ко мне?
Родионов кивнул головой, зашагал дальше – мимо дома.
– Дело такое, Петро: совхозы – дело хорошее, нужное… Тут и рассуждать не приходится. Но горячку пороть ни в каком деле не нужно, особенно в таком. Это же люди! У нас есть уже семь совхозов, в них не все благополучно, как ты знаешь. С зарплатой не отрегулировано, без работы зимой сидят, это факт… А самое главное – мы в долгах, как в шелках. Хоть ты и говорил давеча, что расплатимся, а вот никак не можем расплатиться. А ведь государство-то не чужое какое-нибудь, не Америка – наше. Неловко в нахлебниках-то ходить. И знаешь, что я думаю? Сейчас придем, расскажу.
