К князю Андрей явился одетый по-походному. Он вошёл в его опочивальню. Князь, хотя и прибаливал, но сразу залюбовался стройным, волевым человеком. Мямлей он презирал. Открытое, мужественное лицо парня, овеянное ветрами, дышало молодостью, честностью и неподдельным достоинством.
— Садись, — Иван Данилович показал на кресло, заранее поставленное недалеко от лежака.
Сам князь почти сидел, столько подложили ему под спину подушек. Андрей склонил голову и осторожно опустился в кресло.
— Слушаю, великий князь!
— Ну, здоров будь!
После этих слов Андрей привстал, благодарно поклонился и ответил:
— И я, великий князь, желаю, чтобы ваша хворь побыстрее покинула вас.
Князь заулыбался:
— Давно ты здесь?
— Да уж несколько дней.
— Чего не шёл?
Лицо Андрея покраснело, и он замялся:
— Да...
Поняв его смущение, князь попросил:
— Поведай всё о себе, без утайки.
И начал Андрей сказ о своей жизни. Когда он дошёл до того места, где дядька велел поджечь конюшню, князь не выдержал:
— Вот подлец, — возмутился он, — родного человека и в пасть пожара. Мне твоя тётка всё обсказала.
— ...Так я попал к казакам, — пояснил Андрей.
— Что это за люди? — с интересом спросил князь.
— Люди там разные. Разные причины привели их туда. Не все могли рассказать о своём прошлом. Я был княжич, а вот попал к казакам.
— Почему был? Ты и есть... князь. Только думаю, не надо быть тебе Стародубским. Не очень-то хорошая слава идёт об этом роде. Пусть лучше будешь ты... Тебя хотели сжечь на пожаре?
Андрей кивнул.
— Так вот, отныне ты князь Пожарский.
Похоже, этот разговор прибавил Калите силы. Голос его прозвучал торжественно.
— Рассказывай, князь, дальше.
И полился рассказ о походах, не утаил он и того, что приходилось грабить — жить-то надо.
Кто-то осторожно постучался.
— Кто? — не очень довольно спросил князь.
Дверь приоткрылась, и показалась голова Фёдора Елферьева.
— Заходи, заходи, Фёдор, — узнав его, позвал князь, — вишь, какой гость у меня.
— Чё я зашёл, князь. Повстречал я этого молодца на улице. Думаю: тот аль не тот. Я за ним. Крадучись.
— А если бы он тебя прибил? — смеётся князь.
— Ни в жисть, он человек добрый. Я это сразу понял. Гляжу: он. Думаю, куды пойдёт. Глядь, к тебе. Ну, думаю, будешь ты его судить. Я-то знаю этого гостя. Помнишь, князь, я тебе рассказывал, как разбойники напали на меня? Так вот он меня спас. Не суди его строго, князь.
— Велю казнить, — подмигнув Андрею, со смехом сказал князь.
— Боже упаси, великий князь, — таких людёв надо брать тебе на службу. Молодой он, а человек! Спас меня! Я ему и сейчас готов в ноги кланяться.
— Ну, кланяйся князю Пожарскому, — сказал великий князь торжественно.
— И чё, ты его сделал князем? — глядя на Андрея, спросил купчина.
— Так он и был князем, только Стародубским.
— Плохая фамилия, — махнул рукой купец, — коль кто руку на родню поднял.
— Вот и я так думаю, пусть будет Пожарским, — князь с любовью посмотрел на Андрея.
— Прав, князь, прав, — купец глядел то на Андрея, то на князя, — за это тебя и народ любит.
— А ещё за мешок, — со смехом добавил Иван Данилович, — ишь, Калитой прозвали.
— Прозвали, князь, прозвали, — подтвердил купец, — это от чистого народного сердца, князь. Ты уж не обессуй. А я поклонюсь, князь, тебе, поклонюсь не только как князю, но и как человеку.
И он поклонился, чем вогнал князя в краску.
— Купец, если хошь послушать про его жизнь, садись. А ты, — он повернулся к Андрею, — сказывай.
Купец вежливо присел на краешек кресла. Князь Пожарский продолжил своё повествование.
Незаметно наступил обед.
— Може, князь, за стол сядешь? — осмелел Андрей.
— Да чё-то меня морозит.
— А я тебя в шубу закатаю.
Он взял висевшую на стене у входа горностаевую шубу, закутал в неё князя, легко подхватил и донёс до стола, усадив в кресло.
— Ишь как меня разогрел, — глядя на купца и кивая на Пожарского, сказал князь.
Иван Данилович поднял кубок:
— За князя Пожарского! Дай Бог ему и его роду быть достойными защитниками Земли Русской.
Все дружно выпили за новоявленного князя Пожарского. Осушив кубок, Иван Данилович поставил его на стол и, взяв кусочек языка, украдкой поглядывал на молодого гостя, как тот принялся за еду. Молодецкий аппетит Андрея передался и хозяину. И князь впервые за долгое время поел.
Пообедав, купец заторопился домой. Иван Данилович поманил его пальцем. Тот подошёл. Великий князь прошептал ему на ухо:
— О прошлом, — он поглядел на Андрея, — тсс, — и приложил палец к губам.
— Понял, князь, буду нем как рыба, — ответил он.
Поудобнее усевшись на ложе, князь вновь попросил Андрея продолжить повествование. Парень рассказал о казачьем равенстве, свободе и о выборах атамана, о дисциплине и казацких традициях. Когда очередь дошла до похищения царевича, Андрей было заколебался. Но, посмотрев в глаза князю, который с отцовской любовью взирал на рассказчика, поведал и про это. Великий князь смеялся от души.
Рассказал Андрей и о судьбе жены. Тут глаза князя сузились. Чувствовалось, что он ненавидел человеческую подлость.
— Так ты обвенчался? — спросил князь.
— Да, князь, — сказав, он склонил голову.
— Я, Андрей, — и это прозвучало у Ивана Даниловича по-отцовски, — понимаю тебя очень хорошо. Наверное, и я поступил бы точно так.
Князь задумался. Оглянулся назад. На стене, над его изголовьем, висел давно выцветший венок. Но, по всей видимости, он был очень дорог князю, коль он держал его над своей головой.
— И кто твоя жена? — спросил он и тут же добавил, — хотя это неважно, лишь бы была люба сердцу.
— Она, — Андрей задумался, вспоминая рассказ о ней Семёна, — да... правнучка князя Святослава Всеволодовича.
Иван Данилович хорошо знал историю своего рода. Знал и то, что его дед когда-то прогнал Святослава Всеволодовича из Суздаля и отдал его брату Андрею Ярославовичу. Дальнейшую судьбу этого князя и его потомков он не знал. Однако память о нём всплыла в этой, никому не известной внучке разбойного атамана. Жизнь иногда преподносит и не такие сюрпризы.
— Что было, то было. Хочу дать тебе совет: ни о своём прошлом, ни о прошлом жены никому, слышь, никому не рассказывай. Пусть всё останется между нами.
Наверное, по недоумённому лицу Андрея Иван Данилович хорошо понял прямую и честную его душу.
— Пособи-ка мне встать, — попросил князь.
Андрей поставил его на ноги. Иван Данилович сел на кровать и, вытянув ноги, сказал:
— Одень-ка на них катанки.
Найдя их, Андрей исполнил просьбу князя и вопросительно посмотрел на него. Князь, придерживаясь за спинку кровати, прошёлся взад и вперёд.
— Хочу на крылец. Дыхну свежего воздуха, оздоровлюсь совсем. Неси шубу да малахай.
Андрей набросил на князя одежду, поправил её, чтобы нигде не поддувало, и подставил плечо. Выйдя на крыльцо, князь сделал несколько глубоких, затяжных вздохов.
— Хорошо! — проговорил он. — Силушка так в тело и входит.
Андрей любовался развернувшейся панорамой. И было чем залюбоваться.
Начинало смеркаться. Засветились отстроенные Иваном Даниловичем Успенский собор, церковь Иоанна Лествичника, Спасский и Архангельский соборы. Торопились монахи в свой заново перестроенный Спасский монастырь. А за ним, освещая окнами узкую улочку, виднелась Портняжная слобода. А сколько их стало по Москве: и Гончарная, и Кошельная, и Кузнечная, и... да разве всё перечислишь! Сколько здесь поселилось и фрязев, и немцев. Да весь люд деловой, стоящий. По крохам он их собирал: и выкупал, и нанимал, и переманивал. А шли они к нему потому, что здесь жилось им лучше. Тишина царила над Московией. Росла Московия, сил набиралась для великих дел.
— Благолепие! — не сдержал восхищения Андрей.
Глаза его восторженно блестели, и невольно вырвалось сравнение:
— Вы, великий князь, продолжатель великого дела римского императора Константина, который открыл путь христианскому вероисповеданию, вы увековечили его вопреки давнишнему желанию хана Берге навязать нам магометанство.
Такое сравнение польстило князю. Он и сам иногда думал, что Господь сподвиг его на этот подвиг.
— Да, — согласился князь, — Константин был великим правителем. А тебе хочу сказать: люби Русь, береги её всеми силами. Нет на свете земли лучше этой.
Андрей опустился перед князем на одно колено и произнёс:
— Клянусь, великий князь, что ни я, ни мой род не пожалеем жизни за Русь, за род великого князя. Будем служить ему верой и правдой!
— Встань, сын мой. Я тебе верю! — и он трижды поцеловал Андрея. — А теперь проводи меня до опочивальни.
Князь возвращался уже без посторонней помощи. Вид родного града, в строительство которого он вложил столько сил, оказался лучшим лекарем. В опочивальне, скинув шубу Андрею на руки, князь сел на лежак и сам сбросил катанки. Гостя усадил рядом.
