храма, конечно же, получить не удалось, да и вряд ли когда-либо удастся. Тем временем эта навозная куча с каждым днем росла на глазах имама.
Он чувствовал напряжение в рядах своих прихожан. Многие мусульмане Брахмпура с тоской и ужасом наблюдали, как на участке у западной стены их мечети возводится фундамент храма неверных. После первой части молебна имам произнес перед верующими самую проникновенную и пламенную речь из всех, что случалось ему произносить за многие годы, которая была далека от обычных его проповедей о личной моральной чистоте, милосердии или почитании старших. Его собственная скорбь и неудовлетворенность, равно как и еще более горькая тревога слушателей, требовали чего-то посильнее. Их религия оказалась под угрозой. Варвары стояли у ворот. Эти неверные, поклоняющиеся картинкам и каменным идолам, навечно погрязли в невежестве и грехах. Но от Бога ничто не скроется, Он видит все, что происходит. Они притащили свое скотство в пределы мечети! Земля, на застройку которой покушались кафиры – да как они посмели? – и уже застраивали ее, – была спорной землей. Спорной в глазах Аллаха и в глазах людей – но не в глазах скотов, животных, дудящих в раковины и поклоняющихся частям тела, одно упоминание коих постыдно. Известно ли людям веры, собравшимся здесь перед лицом Аллаха, как собираются освятить этот лингам Шивы? Голые дикари, вымазанные сажей, будут плясать перед ним – голые! Бесстыдство, подобное бесстыдству жителей Содома, насмехавшихся над могуществом Всемилостивого.
– …Аллах не ведет прямым путем неверующих людей.
Он наложил печать на их сердца, слух и зрение.
Они и есть беспечные невежды;
Без сомнений, в грядущем мире
Им уготованы великие мучения [211].
Они поклоняются сотням идолов, заявляя, что они священны, – идолам о четырех головах, пятиглавым идолам, идолам с головами слонов, – и теперь неверные, что находятся у власти, хотят заставить мусульман, обративших свои лица на запад, чтобы молиться Кабе, лицезреть этих идолов и склонять перед ними головы! Но мы, – продолжил имам, – мы, пережившие тяжкие и горькие времена, страдавшие за нашу веру и заплатившие за нашу веру кровью, должны просто вспомнить о судьбе идолопоклонников:
Они признавали равных Аллаху,
чтобы сбить других с Его пути.
Скажи: «Пользуйтесь благами,
но ваш путь лежит в Огонь» [212].
Благоговейная, потрясенная тишина повисла после этих слов.
– …И прямо сейчас, – крикнул имам, задыхаясь, в новом припадке исступления, – пока я говорю, они строят козни, намереваясь помешать нашей вечерней молитве: будут дудеть в свои раковины, чтобы заглушить призыв муэдзина. При всем своем невежестве они исполнены коварства. Они уже избавляются от полицейских-мусульман, чтобы община Аллаха осталась без защиты. Затем они могут напасть и сделать нас рабами. Теперь совершенно ясно, что мы живем не на земле защиты, а на земле вражды. Мы обращались к закону, взывая к справедливости, но нас вышвырнули в те самые двери, в которые мы вошли умолять. Министр внутренних дел поддерживает храмовый комитет и его духовного вдохновителя – этого развратного буйвола раджу Марха! Да не осквернятся наши святыни близостью нечистот – пусть не случится это никогда, – но что спасет нас теперь, когда мы остались беззащитны перед клинками наших врагов на земле индусов, что спасет нас, кроме собственных усилий, наших собственных… – Он с трудом перевел дух и истошно воззвал: – Наших собственных действий, чтобы защитить себя. И не только себя, не только наши семьи, но и эти несколько пядей мостовой, принадлежавшей нам веками, где мы раскатывали молитвенные коврики и воздевали руки, в слезах обращаясь к Всемогущему. Пяди земли, истонченные от усердия веры наших предков, нашей преданности и, если на то будет воля Аллаха, предназначенные нашим потомкам. Но не страшитесь, Аллах сделает так, как пожелает, не бойтесь, Аллах пребудет с вами:
Неужели ты не видел, как Господь твой поступил с адитами,
народом Ирама, обладавшим колоннами,
подобных которым не было сотворено в городах?
С самудянами, рассекавшими скалы в лощине?
С фараоном, владевшим кольями?
Они преступали границы дозволенного в городах
и распространяли в них много нечестия.
Тогда твой Господь пролил на них бич мучений.
Воистину, твой Господь на страже [213].
О Господь! Помоги тем, кто поддерживает религию пророка Мухаммеда, мир ему. Дай нам силы сделать то же самое. Сделай слабыми тех, кто ослабляет религию Мухаммеда. Хвала Аллаху, Господу всего Сущего.
Пухлый имам спустился с кафедры и снова повел народ к молитве.
В тот же вечер начался бунт.
5.3
Согласно инструкциям министра внутренних дел большинство полицейских разместили в самых болезненных точках Мисри-Манди. В полицейском участке Чоука к вечеру осталось всего около пятнадцати полисменов. Как только призыв на молитву завибрировал в вечернем небе над минаретом мечети Аламгири, его, то ли по несчастливой случайности, то ли с целью намеренной провокации несколько раз перекрывали гудки раковины. Обычно от такого просто сердито отмахнулись бы. Но не сегодня.
Никто не понял, каким образом мужчины, собиравшиеся в узких проулках мусульманской части Чоука, превратились в многолюдную толпу. Только что они – по одному или маленькими группами – просто шли по переулкам на молитву в мечеть, и вот они уже сплотились в большие группы, возбужденно обсуждая зловещие сигналы, которые только что услышали.
После дневной проповеди прихожане были не в том настроении, чтобы послушаться голоса здравого смысла, призывающего к сдержанности. Пара наиболее рьяных членов комитета «Аламгири Масджид Хифазат» бросили в толпу несколько подстрекательских реплик, несколько местных горячих голов и головорезов распалили себя и окружающих до крайности, толпа росла, когда узкие переулки перетекали в более широкие переулки, ее плотность и скорость увеличивались, ощущение неясной решительности усиливалось. Разрозненное превратилось в единое целое – раненое и разъяренное, желающее ранить в ответ и утолять свою ярость.
Из толпы то и дело раздавались крики: «Аллаху Акбар!» – их было слышно даже в полицейском участке. В толпу вливались люди с палками в руках. Двое или трое вооружились ножами. Они шли не к мечети, а к недостроенному храму рядом с ней. Он был рассадником богохульства, и его следовало сровнять с землей.
Поскольку окружной комиссар полиции был занят в Мисри-Манди, молодой судья-магистрат округа Кришан Дайал самолично прибыл в высокое розовое здание главного полицейского участка часом ранее, чтобы гарантировать порядок в районе Чоука. Он опасался напряженности, часто возрастающей по пятницам. Узнав о проповеди имама, он спросил у
