Лодочник покачал головой. Люди в лодке начали роптать.
— Молчать! — крикнул Арнау. — Ты меня знаешь. Я должен добраться до китобойного судна. Барселона… твоя семья зависит от этого. Все ваши семьи могут зависеть от этого!
Лодочник посмотрел на большой широкодонный корабль. Придется немного отклониться от курса. А почему нет? Зачем Арнау Эстаньолу его обманывать?
— На китобоец! — приказал он двоим гребцам.
Как только Арнау и Гилльем схватились за веревочные лестницы, которые им сбросил капитан корабля, лодочник сменил курс и направился к ближайшей галере.
— Людей на весла! — приказал Арнау капитану еще до того, как ступил на палубу.
Капитан подал знак гребцам, которые сразу же расселись по банкам.
— Что будем делать? — спросил он.
— К таскаму — ответил Арнау.
Гилльем одобрительно кивнул.
— Аллах, да будет прославлено имя твое! Сделай так, чтобы у хозяина получилось.
Но если Гилльем понял намерение Арнау, этого нельзя было сказать о войске и горожанах Барселоны. Когда они увидели, как китобоец вышел в открытое море без солдат и без вооруженных людей, кто-то сказал:
— Он хочет спасти свой корабль.
— Жид! — крикнул другой.
— Предатель!
Многие тут же присоединились к ним и стали выкрикивать ругательств?. Вскоре весь берег проклинал Арнау. «Что собирается делать Эстаньол?» — спрашивали друг друга бастайши и лодочники, которые смотрели на китобойное судно, медленно двигающееся в ритме более сотни весел, дружно падавших в воду, чтобы вновь подняться: раз-два, раз-два.
Арнау и Гилльем стали на носу, внимательно следя за кастильской армадой, которая стала опасно приближаться. Но, когда они проходили мимо каталонских галер, целый град стрел заставил их спрятаться. Они снова вышли из укрытия, когда были вне зоны досягаемости.
— Все получится, — заверил Арнау Гилльема. — Барселона не должна оказаться в руках этой канальи.
Таски, цепочка песчаных банок, расположенных параллельно берегу, которая препятствовала проникновению морских течений, были единственной естественной защитой порта Барселоны. В то же время таски представляли опасность для кораблей, собравшихся войти в порт. Здесь был только один достаточно глубокий проход в виде канала, через который могли пройти корабли; в противном случае суда садились на мель.
Арнау и Гилльем подошли к таскам, оставляя позади себя тысячи орущих людей, из глоток которых исходили самые ужасные оскорбления.
Выкрики каталонцев заглушили даже звон колоколов «Все получится», — повторил Арнау, на этот раз про себя.
Потом он приказал капитану распорядиться, чтобы гребцы прекратили грести. Когда сотни весел поднялись над бортом и китобоец проскользнул по направлению к таскам, оскорбления и крики начали стихать. Вскоре на берегу и вовсе воцарилось молчание. Кастильская армада продолжала приближаться. Сквозь колокольный набат Арнау слышал, как киль корабля скользил в сторону мелей.
— Все должно получиться! — цедил он сквозь зубы.
Гилльем схватил его за руку и крепко сжал ее. Он впервые позволил себе такое рукопожатие. Китобоец продолжал идти вперед, медленно, очень медленно. Арнау посмотрел на капитана, подняв брови: «Мы вошли в канал?» Капитан в ответ на его немой вопрос кивнул. Как только ему приказали прекратить грести, он понял, что задумал Арнау.
Теперь это поняла вся Барселона.
— А теперь, — крикнул Арнау, — поворачивай!
Капитан отдал приказ. Весла левого борта опустились в воду, и китобоец начал поворачиваться по кругу, пока корма и нос не втиснулись в стенки канала.
Корабль накренился.
Гилльем еще раз с силой сжал руку Арнау. Оба посмотрели друг на друга, и Арнау обнял мавра за плечи. Над берегом и галерами раздались громогласные радостные выкрики.
Вход в порт Барселоны был заперт.
С берега, который готовился к битве, король смотрел на китобоец, курсирующий в тасках. Знать и рыцари оставались рядом с ним и так же, как и Педро Церемонный, молча наблюдали за происходящим.
Когда китобоец Арнау оказался в тасках, Педро Жестокий выстроил свою армаду в открытом море, а Педро IV — по эту сторону тасок. До того как стемнело, оба флота — один — военный, насчитывающий сорок вооруженных и специально подготовленных кораблей, другой — разношерстный, состоящий всего из десяти галер и десятков маленьких торговых или рыболовецких суденышек с обычными горожанами, — оказались друг против друга вдоль всей линии порта, от Санта Клары до Фраменорса. Никто не мог ни войти в город, ни выйти из него.
В этот день битвы не было. Пять галер Педро IV расположились возле китобойца Арнау, и ночью, когда море освещалось лишь луной, солдаты короля поднялись к нему на борт.
— Похоже, битва состоится вокруг нас, — заметил Гилльем. Они сидели на палубе, прислонившись к борту, чтобы спрятаться от кастильских арбалетчиков.
— Мы превратились в крепостную стену, а все битвы начинаются на стенах.
В этот момент к ним подошел офицер короля.
— Арнау Эстаньол? — спросил он.
Арнау, отзываясь, поднял руку.
— Король приказывает вам покинуть корабль.
— А мои люди?
— Осужденные на галеры?
В полумраке Арнау и Гилльем смогли рассмотреть изумление на лице офицера. Какое дело королю до сотни осужденных?
— Они могут понадобиться здесь, — выкрутился офицер.
— В таком случае, — заявил Арнау, — я остаюсь. Это мой корабль и мои люди.
Офицер пожал плечами и продолжил командовать своими подчиненными.
— Ты хочешь сойти? — спросил Арнау у Гилльема.
— Разве я не один из твоих людей?
— Нет, и ты это хорошо знаешь.
Какое-то время оба молчали, глядя, как мелькали тени, и прислушиваясь к беготне солдат, которые занимали боевые позиции. То и дело до них доносились голоса офицеров, отдающих приказы и пытающихся говорить почти шепотом.
— Ты знаешь, что уже давно перестал быть рабом, — сказал Арнау. — Тебе достаточно только попросить свою карточку освобождения, и ты ее тотчас получишь.
Несколько солдат разместились возле них.
— Идите в трюм, как и все остальные, — прошептал им один из солдат, собираясь занять их место.
— На этом корабле мы делаем все, что хотим, — ответил ему Арнау.
Солдат наклонился к ним.
— Простите, — извинился он. — Мы все вас благодарим за то, что вы сделали. — И нашел другое место у борта.
— Когда ты наконец примешь решение, чтобы стать свободным? — снова спросил Арнау.
— Я не думаю, что сумею распорядиться своей свободой.
Оба замолчали. Вскоре все солдаты поднялись на борт китобойца и заняли свои позиции. Ночь тянулась медленно.
Арнау и Гилльем дремали под перешептывание и тихое покашливание людей.
На рассвете Педро Жестокий приказал атаковать. Кастильская армада подошла к таскам, и солдаты короля начали стрелять из арбалетов и метать камни из маленьких катапульт, установленных на бортах.
Каталонский флот делал то же самое с другой стороны мелей. Сражение проходило по всей протяженности береговой линии, но опаснее всего было возле китобойца Арнау. Педро IV не мог позволить, чтобы кастильцы взяли на абордаж этот корабль, поэтому несколько галер, включая и королевскую, заняли позицию рядом с ним.
Много людей погибло от стрел, выпущенных с одной и другой стороны. Арнау вспоминал свист вылетавших из его арбалета стрел, когда он стоял за скалой, напротив замка Беллагварда.
Внезапно, прервав его воспоминания, раздался взрыв смеха. Кто мог смеяться во время боя? Барселона была в опасности, люди гибли. Как можно хохотать в такой ситуации? Арнау и Гилльем переглянулись, пожав плечами. Но это действительно был смех, и он становился все громче и громче. Они стали искать какое-нибудь защищенное место, чтобы увидеть бой и понять, что происходит на самом деле. Экипажи многих каталонских кораблей во второй и третьей линиях, несмотря на шквал летящих стрел, смеялись над кастильцами, кричали им и насмехались над ними.
Со своих кораблей кастильцы пытались стрелять из катапульт, но делали это так неточно, что камни падали один за другим в море. Некоторые камни, обрушиваясь в воду, поднимали целый столб брызг. Арнау и Гилльем посмотрели друг на друга и ухмыльнулись. Люди на кораблях не переставали отпускать шутки в адрес кастильцев, а берег, заполненный горожанами, которые в одночасье стали солдатами, тоже гремел от смеха.
В течение всего дня каталонцы насмехались над кастильскими артиллеристами, которые промахивались раз за разом.
— Не хотелось бы мне быть на галере Педро Жестокого, — заметил Гилльем, посмеиваясь.
