Час спустя Верховный советник Ган Ни стоял и выслушивал ее приказания. Было послеобеденное время. Главный евнух стоял поблизости, он, казалось, ничего не слышал, хотя слышал все, и взятка, которую ему дал Ган Ни, грела ему внутренний карман халата. Когда императрица говорила, то смотрела через широкий зал в двери, открытые в сад. Ночной ветер стих, воздух был свеж, очищенный песчаной бурей.
— Я больше не колеблюсь, — говорила императрица. — Я неумолима ко всем врагам. Я востребую обратно нашу землю. Я заберу ее обратно, какую бы цену ни пришлось заплатить.
— Ваше величество, — сказал Ган Ни, — впервые я чувствую надежду.
Это был высокий мужчина, в своих лучших годах, — ученый и конфуцианец.
— Каков будет ваш совет? — спросила императрица.
— Ваше величество, — сказал он, — принц Дуань и я часто говорили, о том, что мы скажем, если наш совет будет испрошен. Мы согласны, он и я, что должно использовать гнев китайцев против белых людей. Китайцы уже сходят с ума от ярости за отобранную у них землю, за золото, которое они платят в возмещение ущерба за священников, которых убивает толпа. Они создали тайные банды, поклявшиеся уничтожить врагов. Вот мой совет, который я смиренно предлагаю, ваше величество. Я не претендую на мудрость. Но поскольку банды уже существуют, то почему их не использовать? Пусть им тайно будет сообщено о вашем одобрении. Когда банды прибавятся к армиям, которые организовал Жун Лу, то кто сможет противостоять нам? Разве китайцы не станут пламеннейшими вашими сторонниками, Священная мать, когда узнают, что вы вместе с ними в борьбе против чужеземцев?
Императрица слушала и размышляла, и замысел казался ей хорошим. Она задала еще несколько вопросов, похвалила советника, а затем отослала его. Таким прекрасным было ее настроение от этой новой надежды, что, когда подошел Ли Лянь-инь, чтобы предложить свой совет, она не стала его бранить.
— Какой план может быть лучше, — сказал он, — Верховный советник — мудрый и осмотрительный человек.
— Это действительно так, — согласилась она.
Она поймала его косой лукавый взгляд, его глаза сузились на грубом лице..
— Да? — спросила она. Они видели друг друга насквозь, эти двое.
— Предупреждаю вас, ваше высочество, — сказал он. — Я думаю, что Жун Лу не одобрит этот план. — Он высунул язык и тронул свою верхнюю губу и опустил уголки рта.
Она улыбнулась его гримасе.
— Тогда даже я не буду его слушать, — сказала она…
Тем не менее через несколько дней она послала за Жун Лу, приготовившись порицать его за то, что, как ей донесли ее шпионы, он сделал.
— Ну что? — спросила она, когда он появился перед ней.
Час был поздний, и она не захотела ждать, пока он отужинает.
— Нет, сказала она, он может поесть потом.
— Что я сделал, ваше высочество? — осведомился Жун Лу.
Впервые она подумала, что он выглядит старым и усталым.
— Я слышала, что ты позволил иностранным послам увеличить свою стражу.
— Я был вынужден, — ответил он. — Кажется, у них тоже есть свои шпионы, которые донесли им, что вы, ваше высочество, послушали Ган Ни и намереваетесь одобрить банды китайских мятежников, цель которых, насколько я знаю — уничтожить иностранцев среди нас вплоть до последнего ребенка. Ваше величество, я сказал, что я не поверю, что вы могли одобрить такое безрассудство. И в самом деле, думаете ли вы, что даже вы можете сражаться против всего света? Мы должны вести переговоры, улаживать все, пока не сделаем наши войска достаточно сильными для победы.
— Я слышала, что люди бормотали проклятья, когда вошли иностранные войска, — сказала она. — А Ган Ни был в Цзянси, он говорит, что провинция готова сражаться с врагом. Он говорит, что в Наньчане он обнаружил, что городской голова арестовал нескольких мятежников, которые принадлежат к обществу боксеров[4], но он, Ган Ни, приказал освободить их и доставил их ко мне, чтобы показать их силу. Он говорит, что у них есть волшебное средство, которое предохраняет от смерти. Даже когда в них стреляют из ружей, их тело не получает ранений.
Жун Л у с мукой выкрикнул:
— Ох, ваше высочество, можете ли вы верить в такую чепуху?
— Это ты проявляешь глупость, — возразила она. — Разве ты забыл, что под конец династии Хань люди тоже знали волшебство против ран и смерти. А Ган Ни говорит, что у него есть друзья, которые много лет назад видели такое же волшебство в провинции Шаньси. Говорю тебе, есть духи, которые помогают праведникам.
Жун Лу был вне себя. Он сорвал с головы шляпу и бросил ее на пол перед ней и, схватив свои волосы, вырвал две пряди.
— Я не забуду свое место, — сказал он сквозь зубы, — но ты все еще приходишься мне родственницей, той, которой я давно отдал свою жизнь. Конечно же, я имею право сказать, что ты дура. Несмотря на всю твою красоту и твою власть ты, даже ты, можешь быть дурой. Я предупреждаю тебя, что, если ты послушаешь эту каменную голову, Ган Ни, который не имеет знания о настоящем, а живет в тех веках, которые ныне уже мертвы, и если ты послушаешь главного евнуха и ему подобных, тогда я скажу, что ты уничтожаешь себя и вместе с собой всю династию. Ох, послушай меня, послушай меня…
Он сложил руки вместе, заклиная ее, и не отрываясь смотрел в лицо, которое он все еще обожал. Их глаза встретились и слились, он увидел, что ее воля дрогнула, и не осмелился говорить, чтобы не разрушить to, что он уже сделал.
Она заговорила слабым голосом:
— Я спросила принца Цина, что он думает, и он сказал, что, несомненно, отряды боксеров могут быть полезны.
— Один я осмеливаюсь говорить тебе правду, — сказал он. — Он сделал шаг вперед и засунул руки за пояс, чтобы не протянуть их к ней. — В твоем присутствии принц Цин не осмеливается говорить то, что он говорит мне наедине — что эти боксеры — самозванцы и обманщики, невежественные грабители, которые пытаются подняться к власти через твое одобрение. Но какой мужчина поклонится тебе так, как я?
Его голос ослаб, и его слова прозвучали сухим шепотом. Она опустила голову. Он по-прежнему сохранил над ней власть. На протяжении всей их жизни его любовь удерживала ее.
— Обещай мне, по крайней мере, что ты не сделаешь ничего, не сказав об этом мне, — настаивал он, — это небольшое обещание.
Он призывал ее, а она все еще молчала.
— Награда — единственная, какую я прошу.
Он подождал некоторое время и, пока ждал, не отводил глаз от ее опущенной головы. А она никак не поднимала голову, она видела его ноги, прочно стоящие на земле, сильные ноги в бархатных сапогах, наполовину скрытые длинным голубым атласным халатом. Они всегда верно служили своему хозяину.
Она подняла голову:
— Я обещаю.
— Ваше величество, — сказал Ган Ни, — вы поступаете неправильно. С возрастом ваше сердце смягчается. Вы не позволяете расправиться даже с иностранцами. Однако достаточно лишь вашего слова, и они уйдут, исчезнут даже их собаки и куры, а от их жилищ не останется камня на камне.
Его шпионы донесли ему, что Жун Лу был его врагом, и он поспешил прийти на аудиенцию. Императрица отвернула голову.
— Я очень устала от вас всех, — сказала она.
— Но, ваше высочество, — призывал он, — теперь не время для усталости. Это час победы. Вы и пальцем не пошевельнете. Только скажите слово, и другие сделают вашу работу. Мой сын присутствовал вчера на театральном представлении, он говорит, что все обсуждали глупость, которую сделал Жун Лу, позволив иностранным войскам войти в город. Во многих провинциях ждут, когда придет время нанести удар по западному врагу. Мы ждем вашего слова — только вашего слова, ваше высочество.
Она покачала головой:
— Я не могу сказать его.
— Ваше величество, — говорил Ган Ни, — прошу вас извинить Дуаня. У него грубые манеры солдата, но он на нашей стороне, хотя он и китаец.
— Эта правая рука, — похвалился Дуань и выставил свою толстую мускулистую правую руку.
Императрица оглядела собравшихся советников. Жун Лу среди них не было. Он попросил отпуска два дня назад, но она не ответила. Тем не менее от отбыл.
— Ваше величество, — сказал советник Ци Сю, — позвольте мне подготовить указ для вашей подписи. По крайней мере давайте разорвем отношения с этими иностранцами. Это напугает их.
— Вы можете подготовить, — сказала императрица, — но я не обещаю подписать.
— Ваше величество, — снова выступил Ган Ни, — вчера я был на праздновании дня рождения первой дамы дома герцога Лань. В его внешнем дворе живут более сотни боксеров во главе со своим начальником. У них есть дар вызывать волшебных духов, чтобы те входили в их тела. Я видел юношей не более четырнадцати или пятнадцати лет, которые впадают в транс и разговаривают на странных языках. Герцог Лань говорит, что, когда придет время, эти духи поведут боксеров на дома христиан, чтобы их разрушить.
