Госпожа Воронихина вышла к нам в атласной, но засаленной робе. Парик сей дамы белокур и необычайно дурно вычесан. Служанка-рабыня подала нам сваренный дурно кофе с прекрасными сливками. Финны, издавна заселяющие эти места и составляющие все население петербургских окрестностей, приготовляют и продают в городе молоко, сметану, сливки и сыр очень хорошего качества. Госпожа Воронихина – вдова; она имеет единственную, обожаемую ею дочь, девушку моего возраста, явившуюся вскоре после нашего приезда в этот дом. Ее зовут Арина (настоящее русское имя!). Отец ее, покойный супруг госпожи Воронихиной, служил кузнечным мастером Адмиралтейства. Как я уже упомянула, они люди невысокого происхождения. Госпожа Воронихина сказала нам, что выдает Арину замуж за молодого человека, посланного Великим Петром в Голландию для обучения искусству живописи[22]. Это произошло в конце жизни императора. Теперь этот молодой человек, которого, вероятно, следует считать первым природным русским живописцем, возвратился на родину. Я поняла из слов его будущей тещи, что он в милости у императрицы, хотя употребляют его не столько для писания портретов, сколько для малярных работ. Впрочем, госпожа Воронихина полагает это вполне естественным. Она начала было говорить, что не понимает, как это можно снимать портреты с живых людей, изображать их, как будто они святые! Тут вдруг она осеклась и ненадолго смолкла. Вероятно, предположила, что мы ее не поймем и осудим за подобное ее мнение о живописи. Тотчас она завела речь о другом и похвалилась новым хорошим домом, построенным в ее родном городе, который называется Нижний Новгород. Покамест Авдотья Воронихина находится на государственной службе, в этом доме живет ее сестра, старая девица, крайне, по словам госпожи Воронихиной, благочестивая. Воображаю, как может выглядеть русский дом в провинции, построенный на средства, полученные за чесание пяток… августейших пяток!.. Благословляя императрицу всеми возможными благословениями, эта придворная служительница объявила, что по милости правительницы будет сделана дворянкой и получит значительный надел земли и рабов для обработки земли. Госпожа Воронихина посетовала на свое мягкосердечие и непомерную любовь к дочери. Дочь ее могла бы (опять же – по словам матери!) сделать хорошую партию, если бы не злосчастная влюбленность молодой девицы в упомянутого выше живописца. Мать с жаром уверяла, что уступает просьбам дочери и молодого человека, поскольку счастье единственной дочери дороже всего для заботливой матери. И все же тотчас повторяла, что девушка могла бы иметь гораздо лучшего жениха.
Я украдкой взглянула на молчавшую как рыба девушку. Сначала мне показалось, что она покраснела от смущения, но когда я позволила себе приглядеться, то поняла, что она чрезмерно нарумянена. Впрочем, здесь это общее для женщин и девиц всех сословий правило. Надобно знать, что русский народ всю красоту относит к красной краске. Красивую девушку называют не иначе как «красная девица» (Krasna Deviza). Женские лица почти что изуродованы чрезмерным наложением румян и множеством мушек, налепленных на висках и щеках. Румяна изготовляют здесь из какой-то красной древесины, настаивая на ней водку, стоят они дешево. По обычаю следует умываться подобным настоем раз в неделю. Женщины из простонародья так же любят румяниться, как наши служанки наряжаться, пудриться и помадить губы. Госпожа Сигезбек говорила тетушке, что бедные крестьянские девушки, насельницы русских деревень, нарочно выходят на дорогу, чтобы выпросить у проезжающих пару копеек на румяна. Для того чтобы в итоге нарумянить лицо, они готовы на многое…
Между тем госпожа Воронихина продолжала говорить, что желала бы оставаться при Ее величестве до скончания своей жизни. Но если паче чаяния императрица соскучится ее услугами, то житье в родном городе (в этом самом Нижнем Новгороде) явилось бы пределом мечтаний как для самой Авдотьи Воронихиной, так и для ее домочадцев. Между прочим, она обмолвилась о засилье немцев при дворе и в столице, то есть в Петербурге; обмолвилась поспешно и – вот что мне любопытно – вольно или невольно? И если невольно, то с какой целью? Показать нам, что мы отчасти зависим сейчас от ее воли и власти? Мелкая душонка!.. Кстати, скажу: «немцами» здесь именуют всех иноземцев: и французов, и шведов, и голландцев… Считается, что человек, чьим природным языком не является русский язык, – это немой человек – «немец». Народ также ненавидит католическую и протестантскую церковь, однако при дворе множество католиков и протестантов. До нововведений Великого Петра русские не знали, что такое государственные учреждения, не имели понятия о строительстве кораблей и положенном устройстве армии; убирали свои дома и одевались скорее на персидский лад, подобно азиатам; женщины закрывали лица и не смели находиться в собраниях рядом с мужчинами. И вот, едва соприкоснувшись с просвещением, нахлобучив вычесанные дурно парики, напялив кое-как роброны и камзолы, едва залепетав по-немецки и по-французски, они уже твердят о пресловутом «засилье» иноземцев. Для них издавна государственная служба – лишь способ обокрасть государство. Зная о том, что немцы и французы получают за свою службу русскому государству деньги и чины, природные русские приходят в бешенство. Хотя никто из них не в состоянии содержать в должном порядке ботанический сад или аптеку, лечить больных, быть командиром в армии или капитаном на корабле; и люди состоятельные стремятся, естественно, нанимать к своим детям учителей-иностранцев, тех же немцев и французов. Я думаю, что если рассматривать понятие «учитель» в более широком смысле, то судьба учителей всегда должна быть плачевна. Ведь учитель – живое напоминание о твоем недавнем неумении, невежестве. Хороший учитель, то есть завершивший курс обучения, – это, конечно же, мертвый учитель, опозоренный учитель, учитель, которого бывшие ученики предали и обесчестили. Благодарности ждать нечего. Во всяком случае, в России. Я не сомневаюсь, что в дальнейшем, в некоем далеком будущем, русские станут утверждать, будто прекрасно умели сами строить корабли, писать масляными красками картины и танцевать менуэт, а иноземцы лишь мешали им все это исполнять!..
И будто в подтверждение моих мыслей я, случайно опустив голову, заметила, что молчаливая Арина, превосходнейше разодетая в бархат с галуном, босая. Впрочем, ничего в этом нет удивительного. Летним днем не редкость встретить на улице нарядную босую женщину с туфлями в руке, явно не принадлежащую к одному из низших сословий. Я также не думаю, чтобы Арина молчала из скромности; вернее всего, она не получила никакого образования; возможно, даже не научена грамоте; что, впрочем, не мешает подобным девицам превесело болтать друг с дружкой, пересказывая всевозможные непристойности, – совсем как у нас служанки… Но не понимаю, отчего я рассердилась на эту девушку. Да, она не образованна, но она не сделала мне ничего дурного, у нее густые, довольно красивые светло-каштановые волосы, убранные в прическу даже с некоторым изяществом…
В комнату вошла, прервав нашу беседу, пожилая дама и, широко перекрестившись, очень тихо и медленно поклонилась госпоже Воронихиной. Та в свою очередь сделала явственное движение глазами. Вошедшая поклонилась тогда и каждой из нас. Это дальняя родственница Воронихиной, бедная, живет из милости у придворной служительницы, надзирая за ее сто лом и платьем. Вошедшая доложила своей благодетельнице, что кушанье готово и поставлено. Мы были приглашены в соседнюю комнату, исполнявшую должность столовой. Госпожа Воронихина и ее дочь носили французское платье, но вошедшая родственница одета была по-русски. И, пожалуй, впервые я видела русский костюм на таком близком расстоянии. Голову этой пожилой женщины украшала шапочка с верхом из сукна (впрочем, я видала подобные с верхом из бархата или дорогого шелка), отороченная мехом. Шапочка эта совершенно скрывала волосы, хотя волосы у русских женщин обычно длинные. Считается неприличным для замужней женщины или вдовы показывать волосы. Девушки стягивают волосы лентой на затылке. Юбка дальней родственницы госпожи Воронихиной, широкая и короткая настолько, что виднелись простые башмаки, сшита была из очень яркой ткани. Голова под шапочкой закутана в шелковый, расшитый бисером платок. Дама одета была также в подбитый дорогим мехом жакет, достигавший до бедер. Девицы, носящие простонародное платье, надевают жакеты без рукавов.
Обед был даже хорош. Подали чрезвычайно вкусную рыбу – стерлядь, отваренную с уксусом, перцем и солью. Рыбный суп золотился, как золото. Осетровую икру по обычаю намазывали на хлеб и присыпали также солью и перцем. Госпожа Сигезбек заметила тетушке Адеркас, что по вкусу осетровая икра напоминает превосходных устриц. С сырой спинки лосося снимают кожу, режут спинку на большие куски, затем намешивают в тарелке масло, уксус, соль, перец и поливают этим соусом подготовленную рыбу. Хороши были и жаренные в масле снетки, горячие и хрустящие. Печеная баранина вкусна и жирна. Приготовленный из постного мяса бульон заправлен крупой, луком и большим количеством трав. Из вин подавали крепкое бургундское и токай. В Петербурге нет недостатка в превосходных напитках; хорошие ликеры, кларет, арак, бренди ввозятся постоянно…
