от воспоминаний.
— Еще будет, не причитай, — осек его другой красноармеец.
— У меня в этом поселке теща с тестем работали, я с женой здесь познакомился. Целая жизнь… Жена моя…
— Закончили митинг, — Пирогов сделал знак, ему явно что-то показалось. Здесь узкоколейка разворачивалась и кругом огибала поселок. В предрассветном сумраке сразу за вагонами силуэтом чернела крыша сортировочной станции. До нее, на глаз — с полкилометра. Железобетонная махина, метров в пятнадцать высотой, способная принять одновременно несколько составов. То, что сортировочная — укрепрайон, сомнений не было. Вопрос — сколько и где было ДЗОТов и прочих огневых точек, что окружали станцию. Младший сержант поманил замполитрука Ивана Бурмистрова и красноармейцев Абрамова и Егоров.
— Товарищ замполитрук, — Пирогов указал Бурмистрову на крайне подозрительный холмик, явно рукотворный: за снегом виднелись деревянные бревна, — дюже схожий на батарею.
— Есть такое, — согласился замполитрука.
— Предлагаю нашей малой группой совершить невиликий казачий налет, по всем законам Запорожской Сечи на ту одинокую батарею.
— Рискованно, — отвечал замполитрука. — Нас всего шестеро. И задача наша — разведка.
— А я за що? — деланно удивился старший сержант. — Разведка и есть.
— Даю добро, — махнул рукой замполитрука, — командуй.
Пирогов внимательно и долго осмотревшись — оценив все, и местность и расстояние, просчитав, сколько ему понадобиться секунд, чтобы добежать до батареи, дал знак, и первым добежал до вагонов, остальные — за ним.
Пирогов приложил палец к губам. Явно послышалась немецкая речь. Кто-то говорил совсем рядом, говорил негромко и сонно.
Сомнений не было — за вагонами были немцы — шесть солдат насчитали красноармейцы. Понимая друг друга без слов, красноармейцы приготовились. Только немецкие солдаты обошли состав, только ступили на рельсы…
Все произошло, как и происходит при внезапном нападении — минута, и зарезанные немцы лежали на снегу. Затащив трупы под вагоны, отделение Пирогова, следуя протоптанной немцами тропинкой, подобралось к батарее. Абрамов вдруг нагнулся и приподнял телефонный провод, что заметил в снегу.
— Режь, — шепнул Пирогов, Абрамов перерезал провод.
Трое слева, трое справа, — дав знак, Пирогов тихими стопами прошел вдоль деревянного бруствера, за которым стояли пушки.
Артиллеристы, кутаясь в шинели, дремали возле своих орудий.
Всё случилось не дольше, чем с немцами, что мирно теперь лежали под вагонами.
— Четыре пушки. Снаряды. Что делать с этим добром будем? — красноармейцы смотрели на своего командира.
Шагах в десяти всхрапнула лошадь. Четыре тягловые лошади, а возле них телега.
— Не пропадати ж добру, — Пирогов подошел к лошадям. — Кого ждем? — громко шепнул и рукой махнул.
— И то верно, командир! — немедля сообразили красноармейцы.
* * *
— Ладно у них вышло Павел Сергеевич, — отозвался Симоняк, когда подполковник Федоров, командующий 270-м стрелковым полком, докладывал генералу о такой незапланированной вылазке в тыл, отряда из батальона Душко.
— Младший сержант Пирогов и его отделение, — отвечал подполковник.
— Герои, — усмехнулся генерал. — Впрочем, героев у нас сегодня с избытком. А завтра будет еще больше. Пора заканчивать.
Разговор этот был в ночь с 17-е на 18-е января, когда 136-я дивизия всеми своими полками вплотную подступила к рабочим поселкам № 1 и № 5. Ждали рассвета. На рассвете планировали разом ударить, захватить поселки и соединиться с полками Волховского фронта.
Симоняк только прилег и закрыл глаза — хоть четверть часа, но поспать.
— Товарищ генерал-майор, — адъютант подступил к улегшемуся на деревянные нары генералу. — Немцы контратакуют — с севера от Шлиссельбурга и от пятого поселка.
— Не дождались, ладно, — Симоняк немедля поднялся, потянулся. — Чаю мне покрепче.
* * *
Тимофей Пирогов, за эти дни ставший живой легендой 270-го полка, вместе со своим отделением занял позицию у самой узкоколейки, всего в полукилометре от места захваченной им батареи. Из торфяных брикетов, которых здесь лежало в избытке, отделение соорудило себе оборонительный рубеж.
— Товарищ младший сержант, — Абрамов, прислушиваясь, толкнул своего командира; за эти дни он стал не таким разговорчивым, и, казалось, постарел лет на десять. — Слышите? Гул. Как будто танки идут.
— Как будто, — согласился Пирогов. — От поселка идут, — сказав, он поднял руку — всем быть наготове.
Из темноты показался немецкий танк, он шел прямо по рельсам. За танком автомобили: легковые, грузовые, броневики, шла пехота.
— Вы що, порешили по-тихому убечь? — Пирогов взял в прицел пулемета, следующий за танком грузовик. — Не дело — в гости приходили громко и с шиком, а уходят, не попрощавшись, — колонна шла метрах в двадцати от залегшего за торфяной стеной отделения. — Абрамов, ты ГТО на що сдав в техникуме?
— На Золотой значок, — поняв без слов, Абрамов пригнувшись, пробежал вдоль торфяной стены, поравнявшись с танком, он пружиной выпрямился и забросил гранату точно на корму. Взрыв. Танк как ошпаренный развернулся — влево, вправо, дал задний ход, толкнул грузовик; встал.
Сразу за взрывом, отделение стало полосовать из автоматов и винтовок разваливавшуюся колонну — немцы судорожно, выпрыгивая из автомобилей, занимали оборону, отвечая красноармейцам сотнями очередей и залпов. Пирогов в злом азарте бил из пулемета.
— А на посошок? Так у нас не принято. Всех умою, гады. За Молодцова! За Родину! За Ленинград! За всё, гады, ответите!
— Абрамов! Ранен? — Пирогов увидел, как Абрамов, хмурясь, зажав пробитое пулей плечо, одной рукой уложив автомат на торфяную стену, посылал очередь за очередью.
— Нормально.
За четверть часа все бойцы отделения, включая и самого младшего сержанта, были так или иначе ранены. Но держались красноармейцы, вцепились в колонну и не давали продохнуть целому батальону.
Полегли бы парни, погибло бы отделение славного младшего сержанта.
Бах! Бабах! — один за другим взрывы разворотили броневик и подбросили охапкой залегших за грузовиком гитлеровцев. Еще выстрел! — прямой наводкой била наша подоспевшая артиллерия, успели артиллеристы 270-го стрелкового, подойти на помощь, и сотни выстрелов поддержали отделение младшего сержанта Пирогова.
По всей линии узкоколейки — от первого до пятого поселка шли остервенелые бои. Немцы контратаковали. И не понять — какой их отряд прорывался к поселку, а какой бежал из поселка.
Рота Лапшина, даже не представляя, что держит оборону плечом к плечу с отделением Пирогова, вцепилась в хвост остановленной красноармейцами Пирогова колонны. Осатюк и Макаренков на легендарном уже Т-60, со своей ротой, поддерживали огнем тех, кто штурмовал поселок № 1. Эта решающая ночь собрала на одной пятнадцатикилометровой линии узкоколейки многих героев славной 136-й дивизии.
Всю силу собрал генерал Семанюк в один кулак: танки, артиллерия, пехота — всё, что было у него, было брошено на отражение немецкой контратаки.
И она захлебнулась. Не выдержали немцы натиска, отступили на позиции.
Прорвали блокаду
Дважды красноармейцы 136-й врывались в пятый поселок и дважды отходили — особенно
