тысячи глоток. - «Сейчас голоснем!»
Голоснули еще раз и приняли резолюцию - за свободу всех левых партий, политическую амнистию, выборы в новые Советы, против борьбы со спекуляцией.
- Что это за голосование, когда не разобрать, кто поднял руку, а кто не поднял? - спросил Калинин.
- Нас здесь не менее 15 тысяч, - отчаянно окая, как Максим Горький, провозгласил Коровкин Иван Дмитриевич, 1891 года рождения, матрос линкора «Севастополь», из крестьян, член РКП с ноября по июль 1920 года. - Вон, видал — лес рук. А где ты видел лес ног?
Действительно — нигде. Лес ног мог быть, разве что на Ходынке, да те несчастные, кто этот лес узрел, были немедленно растоптаны.
- А при чем здесь ноги? - удивился Михаил Иванович.
- Нас здесь не менее 15 тысяч, - на всякий случай повторил Коровкин. - Те, кто против — голосуют ногами. Понятно?
Действительно, никто из присутствующих не торопился задрать ноги.
- Спокойно, Маша, я Дубровский, - сказал Калинин Калининой. - Как говорится у нас во ВЦИКе — ходу!
И они начали уходить тем же путем, что и пришли: через покрытый подтаявшим льдом залив. Кто-то сунул ему в руки четвертушечку сы-ма-гона, кто-то спросил с придыханием: «А Коллонтай придет? Она, говорят, молоденьких любит».
- Эх, - сокрушенно махнул рукой Михаил Иванович. - Ваши сыновья будут стыдиться вас! Они никогда не простят вам сегодняшний день, этот час, когда вы по собственной воле предали рабочий класс!
Но жена дернула его за козлиную бороду:
- Ты чего?
Под оглушительный свист председатель ВЦИК забрался в собачью упряжку и уехал. Жена потрусила, было, рядом, но потом тоже примостилась в тобоггане, глотнула из горлышка «огненной воды» и спросила:
- Чего там у вас с Коллонтай?
- С Александрой Михайловной у меня ничего, - почесал уязвленную бороду Калинин. - У нее со всеми другими — чего, а со мной — нет. Не в ее вкусе.
- А она кусается? - все еще напряженным тоном поинтересовалась жена.
- Да пес ее знает, - вздохнул Михаил Иванович и в два глотка допил бутылку.
Перед началом 10 съезда партии Всесоюзный староста никак не мог отчитаться о своей поездке в Кронштадт. Ленин его пытал, Дзержинский его пытал, все его пытали — ничего толком не добились.
- Дурацкий какой-то мятеж, - только и говорил он. - Не понимаю.
Конечно, не понять. Матросская душа — потемки. Деньги Бокия для самых передовых бунтовщиков позволили читать прочие военно-морские души, смотреть в них, как в книги и видеть, извините, фиги. Никто ничего не понимал, только Куусинен — кое-что, но он, понятное дело, помалкивал.
Съезд открылся вовремя, говорили о новой экономической политике, о Кронштадтском мятеже — помалкивали. Съезд закончился тоже вовремя. Перед самым закрытием вспомнили: «а что у нас там с Кронштадтом?» Что-то нужно было решить. Решили: Кронштадтский мятеж задавить. Удивлялся товарищ Калинин, что нету трупов и крови — получите.
Почти 300 делегатов X съезда отправились в Кронштадт для первого и одновременно последнего штурма. Хотелось, конечно, шапками закидать мятежников, но уж больно серьезной силой предстала восставшая оппозиция.
Комиссары подымали дух, повторяя слова Калинина, только наоборот.
- Ваши сыновья будут гордиться вами, - очень серьезно говорили они. - Они воспоют в века сегодняшний день, сегодняшний час, когда вы по собственной воле вступились за дело рабочего класса.
Красногвардейцы морщились и тревожно думали:
Нас водила молодость в сабельный поход
Нас бросала молодость на кронштадтский лед [3]
Возбужденный Тухачевский о чем-то все время спорил с вечно пьяным Дыбенко. Оба выглядели буднично, как людоеды перед трапезой, поэтому на их поведение никто особого внимания не обращал.
Опасения Антикайнена все-таки оправдались — его вызвали к Бокию.
Тот, словно утратив интерес к политической линии Партии, на съезде присутствовал всего пару дней, всецело поглощенный разработке новой структуры в силовой системе государства. Вернее, следует сказать, в своей собственной силовой структуре.
- Ну, - сказал Бокий и, выбравшись из-за стола, подошел к окну.
Тойво коротко кивнул, будто бы приветствуя. Хотелось, конечно сказать что-то типа «баранки гну», но лучше было промолчать.
Глеб ничуть не изменился после их последней встречи: все те же змеиные глаза, все та же сухощавость фигуры и плавность движений, все то же безэмоциональное выражение лица.
- Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, - пристально глядя в глаза, сказал он. - Для меня, и для партии — тоже.
- Ладно, - согласился Антикайнен. - Сделаю.
Глеб усмехнулся, вероятно, оценив согласие собеседника, как нечто вызывающее.
- После поездки домой дышать легче стало? - проговорил он.
- Мой дом теперь здесь, - ответил Тойво, для которого информированность Бокия о его визите в Финку не оказалась сюрпризом: товарищ Глеб мог при желании знать все и узнавать обо всем — уж такие у него были возможности.
- В общем, когда выдвинетесь со своими курсантами к Кронштадту, надо оказаться с самого севера от острова. При этом расположиться таким образом, чтобы оказался коридор, никем из твоих людей не просматриваемый. Понятно?
Уж понятнее некуда.
- Там-то знают, как идти, чтоб ни на нас, ни на других не нарваться?
Бокий выказал некоторую заинтересованность. Ему сделалось любопытно, что кто-то понимает его с полуслова.
Ну, а догадаться, на самом деле, было сложно. Коридор — это двустороннее движение: или кто-то по нему уходит, или кто-то по нему приходит. Тойво-то склонялся к первому варианту, да и то лишь, потому что предполагал, что весь этот мятеж устроен на деньги Бокия, полученные им из сейфа Рахья. Но, черт побери, это подразумевало контрреволюцию, а сам товарищ Глеб представлялся в этом случае предателем.
- Рекомендую своими догадками ни с кем не делиться, - сказал тем временем Глеб. - Это не пойдет тебе на пользу, а ты нам нужен. Ты нам будешь нужен.
Тойво несколько раз мысленно назвал себя «земляным червем» - этому человеку нельзя говорить ничего, у Бокия сверхъестественное чутье. Очень вредно проявлять проницательность, очень болезненно быть бдительным, очень неразумно выказывать способность сопоставлять косвенные улики. Вообще, очень плохо для жизни, как таковой, общаться с товарищем Глебом.
- Мне можно идти? - спросил Антикайнен, уже не вполне понимая, как ему нужно себя вести.
- Ну, иди, - согласился Бокий. - Только смотри, чтобы все получилось именно так, как я тебе сказал. Ты парень неглупый, так
