– Кто там? – крикнул Левон, вскакивая с постели.
В соседней комнате словно кто‑то торопливо пробежал, мягко и осторожно ступая кошачьими шагами, послышался шорох, и все затихло. Левон прислушивался несколько мгновений, потом зажег свечу и с пистолетом в руке вошел в комнату Новикова. Он распахнул тяжелые портьеры на окне и заглянул под кровать. Никого.
– Должно быть, крысы, – решил он.
Его взгляд упал на стол, и он увидел на столе большой конверт.
«Что это? – с удивлением подумал Левон, – отчего я не видел его раньше?»
Он взял в руки конверт, на котором крупным твердым почерком было написано по – французски» Г. ротмистру Новикову».
Левон решил, что это, должно быть, из главной квартиры, было передано проездом, второпях, как не раз бывало; вестовой положил на стол, а доложить позабыл. Французский адрес не удивил Левона, – это было в обычаях главной квартиры. Между Новиковым и Левоном было условленно, что в отсутствии одного другой вскрывает пакеты, если найдет нужным. Могло быть и экстренное приказание. Поэтому Левон, не колеблясь, сел к столу и вскрыл конверт.
Но, взглянув на бумагу, он широко раскрыл глаза, пораженный ее видом. Вот что увидел он в этой бумаге:
и так далее, все такие же значки, много таких значков, целые четыре страницы большого листа.
– Шифр! – удивился Левон. – Но какого черта!..
И вдруг его осенила мысль: «Монтроз! Масоны! Это ясно, как день! Но как попало сюда это письмо! Кто принес его?»
Он вспомнил таинственные шорохи, и ему стало не по себе. Он оглянулся с жутким чувством, словно почувствовал, что кто‑то стоит за его спиной. Но комната была пуста.
Левон нервно дернул сонетку раз, другой, третий. Через минуту прибежал заспанный Егор, за ним показалось встревоженное лицо Гаспара – старого мажордома, а за ним лицо лакея.
– Откуда это письмо? Кто принес его? – резко спросил Левон сперва по – русски, потом по – французски.
Егор хлопал глазами.
– Не могу знать, ваше сиятельство, – ответил он.
– Письма никто не приносил вашей светлости, – произнес Гаспар, кланяясь. – Я бы лично передал его вашей светлости, если бы его получили мы. В эти комнаты никто не смеет входить без зова, – закончил Гаспар.
Он сам был, по – видимому, удивлен, как это письмо могло сюда попасть.
– Хорошо, можете идти, – сказал Левон. Оставшись один, он снова осмотрел всю комнату. «Быть может, есть тайный ход?» – думал он.
Но если тайный ход и был, то следов его найти Левону не удалось. Он вернулся в свою комнату со смутной тревогой в душе. Зажег вторую свечу, лег, но почти не спал, впадая только в легкую дремоту…
Днем на другой день вернулся Новиков и привез приказ отступать.
– Отступать? Как отступать? – послышались вопросы. – Почему?
Никто не хотел верить. Все были поражены. Дорога на Париж открыта, и вдруг отступать.
Новиков разъяснил недоумение. Главные силы уже отступили, и пятому полку надо торопиться. Казаки Сеславина перехватили почту, и в ней нашли письмо самого Наполеона к императрице. Из этого письма следовало, что он нарочно очистил дорогу на Париж, а сам со всей своей армией бросился на пути сообщения союзников. Если бы это письмо, так неосторожно открывшее планы Наполеона, не было перехвачено, то дня через два было бы уже поздно и армия союзников была бы разбита по частям. Простая случайность, необдуманное письмо преждевременно открыло гениально смелую попытку императора неожиданно атаковать с тылу беспорядочно идущие колонны Шварценберга, хотя еще неизвестно, чем это кончится. Но в главной квартире поняли. Все потеряли голову. Движение назад на войска Наполеона идет беспорядочно, и можно опять ожидать февральской истории, тем более что Блюхер не хочет отступать. Один Александр еще сохранял спокойствие, но опять уже заговорили о мире… Во всяком случае, в главной квартире считают положение армии критическим.
В волнении первых разговоров князь забыл о письме, но, войдя с Новиковым к себе, вспомнил о нем.
– Тебе письмо, доставленное таинственным способом, – сказал он. – Прости, что я вскрыл его, я думал, из штаба. Но, во всяком случае, – с улыбкой добавил он, – тайна не нарушена.
Он передал письмо Новикову. Новиков вспыхнул, развернув бумагу.
– Это Монтроз! – торопливо сказал он. – Я тебе скажу потом.
– А я расскажу, как я нашел его, – отозвался Левон.
Новиков погрузился в чтение письма. На дворе седлали лошадей. Вестовые торопливо собирали офицерские вещи.
Во время перехода Новиков был очень задумчив и мрачно настроен. На ночной стоянке в полуразрушенной деревеньке, остановившись с князем в отдельном домике, он передал ему содержание письма Монтроза.
– Да, – говорил с горечью Новиков, – шевалье прав. Мы слишком эгоистичны и только думаем о себе, когда совершаются события, которые отразятся на целое столетие вперед. Монтроз пишет, что никогда свобода не была в большей опасности, что эта война – апофеоз рабства. Нам говорил Курт, что лучшие люди Пруссии мечтают о свободе народа. Эти мечты погибли. Победы немцев (собственно, наши победы) дали перевес военной партии. Король, Гарденберг, Блюхер и вся эта свора вахмистров и фельдфебелей задушили Штейна, и уже начались тайные гонения на свободомыслящих. Пруссия превращается в военную тюрьму. Даже то немногое, что было дано народу, отнимается. Меттерних открыто говорит, что народ надо держать в узде, иначе он грозит революцией, анархией и новым Наполеоном. Император Франц разделяет взгляды своего министра. Вместо Наполеона, которого решили свергнуть, хотят призвать Бурбонов, как старую династию, носительницу феодальных принципов. В Париже орудуют темные личности и предатели, которые внушают государю, что восстановление Бурбонов общее желание Франции… А Монт – роз мечтал о республике! Государь делает вид, что верит этому! Проникнутый мыслью, что цари – помазанники Божьи и ведают судьбы народов, он мечтает о каком‑то союзе монархов для охранения их священных прав против доктрин революции и всякой попытки народов самим управлять своей судьбой… Европа, весь мир погружается во мрак! – закончил Новиков.
Князь слушал его, опустив голову.
– Я всегда думал, – сказал он наконец, – что эта война – безумие. Наполеон был страшен для них больше, как представитель республиканской Франции и, хотя император, проводник идей революции, больше, чем как завоеватель.
– Монтроз едет в главную квартиру, – продолжал Новиков. – Он хочет убедить государя, что Бурбоны – погибель Франции, что народ не хочет их… Но я не верю в его успех, хотя сила его влияния сказалась уже в возвращении в Испанию Фердинанда.
– Странный человек, – задумчиво сказал князь. – Как было оставлено это письмо? – спросил он и рассказал, как нашел его.
– Почем я знаю, – пожал плечами Новиков, – я часто находил у себя такие шифрованные записки.
– Это шифр масонов? – спросил Левон.
– Да, мы иногда пользуемся им, – ответил Новиков. – Ты теперь наш. Нам предстоит опасная и долгая борьба. Ты ведь не отступишь?
Левон вспыхнул.
– Я чувствую, как и ты!
Новиков пожал ему руку и добавил с усмешкой:
– Ну, так я тебе дам ключ, и ты можешь сам прочесть письмо великого Кадоша. Он обещает близкое свидание в Париже. В этом я безусловно верю ему. Мы скоро будем в Париже. Вот этот шифр, смотри, как просто и легко. Он имеет клиническую форму древних времен. Вот, – Новиков взял лист бумаги и карандаш. – Этот шифр сообщается только мастерам, и то не всем, – сказал он. – Но ты, конечно, в ближайшее время будешь уже мастером. Так хочет великий мастер.
Левон с жадным любопытством наклонился над листом бумаги, на котором Данила Иванович писал ключ.
– Ты берешь такую фигуру и вписываешь в ней буквы, – пояснял Новиков
потом такую затем берешь соответственные части фигуры и ставишь, как буквы, таким образом получается и т. д. Вот и все. Теперь на письмо и читай, если хочешь, а я пойду спать. Ты не получал писем? – закончил он.
– Нет, – ответил Левон.
– Я тоже, – вздохнул Новиков, – подумать только, четыре месяца! Ну, да не надо думать об этом. До свидания.
Он нахмурился и стал укладываться в углу на лавке, а Левон погрузился в чтение.
Но недолго пришлось поспать Новикову. Часа через полтора пришло от Громова экстренное приказание двинуться назад. Никто ничего не понимал. Солдаты ворча седлали лошадей.
Еще одна безнадежная попытка Мортье и Мармона преградить путь союзным войскам, еще одна победа русских при Фер – Шампенуазе, и в ясный светлый вечер русский авангард увидел башни и колокольни Парижа.
Маршалы отступили, и их войска заняли предместья Парижа – Венсен, Монмартр, Нельи…
