И вдруг она столкнулась с очаровательным голубоглазым юношей, в застенчивости которого было столько обаяния, столько притягательной юной красоты, что мысли княгини невольно перескочили на греховное. В ней взыграла вся ее чувственность, дотоле дремавшая. Предвкушение неведомых сладостных ощущений захватили Гертруду настолько, что ни о чем другом она не могла и думать. Колебаться эта решительная женщина не любила. Грехов она не боялась - жизнь и так уходит слишком быстро. А ее красота еще быстрее.
За ужином Гертруда пригласила Ярослава в свои покои якобы за тем, чтобы показать ему латинские книги, привезенные из Польши. Перед этим Ярослав блеснул в беседе с теткой знанием латыни. Гертруда держалась так свободно и непринужденно, что Святополк, Ярополк и Ян Вышатич ничего не заподозрили. Изяслав же ушел из-за стола самым первым.
Когда подвыпившие княжичи и Вышатич затянули протяжную застольную песню, Гертруда, видя, что Ярослав не подхватывает ее, поднялась со стула и поманила племянника за собой. Юноша покорно пошел, не ведая, что ждет его впереди.
Гертруда заранее позаботилась, чтобы им никто не помешал. Она привела Ярослава не туда, где обычно тайком встречалась с Людеком, а в небольшую светлицу, имевшую два выхода. Добрую половину комнаты занимала печь. В этот вечер она была жарко натоплена; стояла середина октября.
На столе у небольшого оконца, утонувшего в толще каменной стены, лежали две книги; горела толстая восковая свеча в подсвечнике. С одной стороны к столу был придвинут стул, по другую сторону стоял широкий сундук. На полу от порога до печи был расстелен восточный ковер с замысловатым желто-красным узором.
Гертруда бесшумными шагами прошла по ковру, села на сундук и кивнула на книги.
- Полюбуйся, Ярослав, что читает перед сном твоя тетка. Юноша несмело приблизился к столу, взял в руки одну из книг и раскрыл ее на середине. Это было латинское Евангелие.
- Сядь же, Ярослав! - нежно и вместе с тем настойчиво промолвила княгиня.
Княжич присел на краешек стула.
На его склоненное над книгой лицо легли тени от пламени свечи, от этого черты юного лица враз стали и взрослее, и серьезнее.
Ярослав отложил книгу.
- Мы с матушкой тоже читали это. - Он потянулся к другой. - Можно, тетя?
- Ну конечно, мой милый, - улыбнулась Гертруда. - Тебе сегодня можно все!
Ярослав не понял ее намека, углубившись в изучение толстой Хроники Эйнгарда о войнах Карла Великого с саксами. Этой книги он не читал.
Гертруда любовалась его горящими глазами, его тонкими пальцами. «И как только он держит в руке тяжелый меч?» Любовалась лицом Ярослава, его нежными щеками, округлым подбородком.
«Господи, да он - вылитая Ода», - невольно подумала Гертруда.
- Тетя, мне хочется прочитать это, - Ярослав поднял глаза. - Если можно?
- Тебе по душе жестокие Хроники? - спросила Гертруда. Нерешительность Ярослава забавляла ее.
- Да!.. То есть нет, - Ярослав окончательно смутился и опустил очи. - Просто я не читал эту книгу, тетя.
- Мне было бы приятно, Ярослав, если б ты называл меня милая тетушка, - томно вымолвила Гертруда. - Тебе это не трудно?
Ярослав покачал головой, не смея взглянуть на Гертруду. «Эдак у нас ничего не выйдет, дружок! - подумала княгиня, меняя тактику.
- Твой отец неверно наговорил тебе про меня Бог знает что! - с обидой в голосе произнесла Гертруда. - В последний свой приезд в Киев Святослав Ярославич был не слишком-то любезен со мной.
- Нет, тетечка, отец всегда молвит о тебе с уважением, - раскрасневшись от собственной храбрости, заговорил Ярослав. - Он даже сказал как-то, что лучше бы тебе, а не дяде Изяславу сидеть на троне киевском.
- И впрямь твой отец так сказал? - Гертруда не могла скрыть своего изумления, одновременно она была польщена. Значит, гордец Святослав ценит ее ум выше ума Изяслава!
А может, Святослав тайно влюблен в нее? Однако Гертруда тотчас отогнала эту мысль.
- За столь приятную новость, мой ненаглядный, я тебя расцелую, - с нежностью в голосе и лукавством в глазах промолвила Гертруда. - Подойди ко мне. Иди же, ну, не бойся, глупый!
Ярослав приблизился, не выпуская из рук приглянувшуюся ему книгу.
Гертруда встала и мягким движением положила руки на плечи племяннику.
- Ты когда-нибудь целовал свою мать в уста? - тихо спросила она.
Ярослав молча кивнул, не смея взглянуть Гертруде в глаза. Он боялся, что дьявол введет его в искушение и внушит ему нечестивое желание.
- Вот и мы сейчас поцелуемся таким же родственным поцелуем, - прошептала Гертруда, приподняв голову племянника за подбородок.
Невинные глаза, такие большие и доверчивые, изогнутые ресницы, чело, обрамленное кудрями, пробудили в Гертруде самые бурные желания.
«Отведаю и я запретного плода», - подумала княгиня.
Ее горячие жадные уста соединились с робкими губами Ярослава, и оба они застыли в упоении. Гертруда намеренно продлила поцелуй, будучи уверенной, что Ярослав не посмеет оттолкнуть ее.
Наконец, они отстранились друг от друга.
Ярослав хотел было вернуться на прежнее место за столом, но Гертруда удержала его.
- Почему ты бежишь от меня, мой мальчик? - ласково спросила княгиня.
Большие темные очи Гертруды сияли, прелестная улыбка приоткрыла ее уста. Драгоценные камни сверкали на диадеме в волосах и на вороте узкого платья.
- Я не кажусь тебе слишком старой, мой милый? - жалобно спросила Гертруда, почти с мольбой глядя племяннику в глаза.
- О нет, нет, милая тетечка, - с готовностью ответил Ярослав и впервые посмотрел на Гертруду так, как ей хотелось.
Прочитав по взгляду юноши все, что творится в его душе, Гертруда нетерпеливо добавила:
- Запри поскорее дверь! Да брось же эту книгу, Ярослав! - И словно спохватившись: - Впрочем, дай ее мне. Я положу ее себе под голову вместо подушки, чтобы ты сильнее желал меня!
Гертруда засмеялась, глядя, как Ярослав дрожащими от волнения руками задвигает дубовый засов на двери и вновь приближается к ней с отчаянием в глазах.
«Ну наконец-то в отроке проклюнулся мужчина!» - с удовлетворением подумала Гертруда, протянув Ярославу руку.
С целеустремленной решимостью княгиня увлекла племянника за печь. Там стояла кровать. Мягкая постель со взбитыми подушками была готова для приятного уединения вдвоем.
* * *
Помаячила половецкая орда за Стугно-рекой, подымила кострами становищ, попугала дальним топотом множества конских копыт и исчезла в великой Степи.
Всеволод, державший дружину и пеший полк наготове у Змиевых валов, облегченно перевел дух и перекрестился.
- Возвращаемся в Переяславль! - объявил он воеводам. Город встречал своего князя колокольным звоном. На лицах горожан светились улыбки: избавил Господь от напасти!
Едва Всеволод снял с себя воинские доспехи, как к нему со слезами на глазах ворвалась старшая дочь.
- Батюшка, избавь меня от оскорблений моей мачехи! Иль отпусти из Переяславля, свет белый мне тут не мил!
- Да куда же ты подашься, доченька? - ласково молвил Всеволод плачущей Янке. - Больно мне слышать такое.
- В Чернигов поеду к дяде Святославу, супруга его мне как мать, - отвечала Янка сквозь слезы, - а то подамся в Новгород к милому Глебу. Отпусти меня к Глебу, батюшка!
- Голодно ныне в Новгороде, - хмуря брови, промолвил Всеволод, - язычники в тех краях народ мутят. Глеб сам же тебе писал об этом.
- Не страшусь я язычников. - Янка перестала плакать и смело посмотрела отцу в лицо. - Ответь мне, батюшка, сильно ты любишь свою половчанку?
Всеволод тяжело вздохнул: не в первый раз задает ему Янка этот вопрос. Понимал князь, что не может она своим девичьим сердцем простить ему женитьбу на половчанке, считает это изменой покойной матери. И как объяснить своенравной Янке, что усопших не вернешь, а жизнь продолжается.
- Не век же мне скорбеть по Анастасии, доченька, - пряча глаза, сказал Всеволод. - Не может князь бесконечно путаться с рабынями, у него должна быть законная супруга. Не мною это заведено, и не мне это ломать. Твой обожаемый дядя Святослав тоже вторым браком на Оде женат.
- Почему ты не женился на русской, отец?
- Ода тоже не русского племени, тем не менее ты ее любишь…
Янку не смутил неумелый отцовский упрек:
- Да, люблю! Оде никогда не придет в голову унижать меня.
- Анна и не помышляет об этом, доченька. Она чувствует твою неприязнь к себе и от этого мечется между обидой и желанием хоть чем-то понравиться тебе, - молвил Всеволод. - Ведь вы почти ровесницы. Почему бы вам не стать подругами?
- Лучше в монастырь, - отрезала Янка и направилась прочь, давая этим понять, что разговор окончен.
