Прибыв в Испанию, он рассчитывал действовать здесь на равных с Серторием. Но его собственные солдаты, узнав о приближении Помпея, потребовали от Перпенны, чтобы тот подчинился Серторию. «Под твоим руководством, – заявили они, – Помпея нам не одолеть. Побьют нас, как на Сицилии и на Сардинии».
Перпенне пришлось смирить гордыню и принять над собой главенство Сертория. Но он потребовал для себя должности квестора.
«Квестор у меня уже есть, – отвечал ему Серторий. – Квестором в Ближней Испании я назначил Луция Гиртулея – опытного и храброго полководца».
«Какого-то самнита ты ставишь выше потомственного римлянина?!» – возмутился Перпенна.
Назревал конфликт, тем более опасный, что Помпей со своей армией уже подошел к Пиренеям и скоро должен был ступить на землю Испании. И вот, чтобы разрядить обстановку, Серторий принял следующее решение: Перпенну он квестором не назначит, но Луция Гиртулея отправит в Дальнюю Испанию на борьбу с Метеллом.
По рассказу моего отца, сам Луций Гиртулей посоветовал Серторию отправить его на юг, чтобы среди командиров не возникало ненужное напряжение. Вроде бы мудрое решение и благородной поступок, но Перпенна с той поры возненавидел и Гиртулея, и Сертория.
XXIX. Итак, Гиртулей отбыл на юг держать под ударом Квинта Метелла.
Серторий же принялся, что называется, приводить в порядок Ближнюю Испанию, то есть подчинять еще не подчинившиеся ему племена и брать приступом города, которые затворяли перед ним ворота.
Перпенне же Серторий велел стать на нижнем течении Ибера, чтобы помешать Помпею перейти через эту реку, если он, как можно было ожидать, выступит в южном направлении, для того чтобы помочь Метеллу. При этом Серторий велел Перпенне ни в коем случае не предпринимать генерального сражения. А тот, когда Помпей подошел к Иберу, нарушил приказ Сертория, выстроил свои войска в три боевые линии… Естественно, Помпей его легко оттеснил и спокойно переправился через реку.
XXX. Как дальше шла война, ты знаешь, и я не стану ее описывать. Отмечу лишь несколько, на мой взгляд, показательных моментов.
В битве при Лавроне Помпей потерпел поражение, потому что Серторий отстранил Перпенну и взял на себя полное руководство армией.
В сражении при Сукроне Серторий разгромил правый фланг противника, которым командовал Помпей, оттеснил стоявшего на левом фланге Афрания, но тут подошел Метелл, смял выставленный против него отряд Перпенны и тем самым свел на нет все блестящие достижения Сертория.
На следующий год в битве при Сагунте Серторий вновь разгромил конницу Помпея, и вновь Метелл одолел Перпенну, отразив нападение главной армии противника.
Напротив, Луций Гиртулей, что бы там ни писали о нем некоторые историки, практически не знал поражений. И окажись он рядом с Серторием вместо бездарного и чванливого Марка Перпенны…
XXXI. И если тебе вдруг покажется, что я преувеличиваю воинские заслуги и командирское достоинство своего прапрадеда, то вот на что призываю тебя обратить внимание: пока жив был Луций Гиртулей, Серторий, хотя и случалось ему проигрывать отдельные сражения, потом вновь собирал своих испанцев и одерживал победы и над Помпеем, и над Афранием, и даже один раз – над Метеллом. Когда же Гиртулея не стало, Фортуна от Сертория отвернулась.
XXXII. Как ты знаешь, Луций Понтий Гиртулей трагически погиб на седьмом году войны в битве с Квинтом Метеллом. Вместе с ним пал в бою его младший брат, Гней Гиртулей.
Когда гонец принес эту скорбную весть Серторию, тот, обычно хладнокровный, милостивый и справедливый, собственноручно заколол мечом вестника. Серторий потом утверждал, что вынужден был совершить это убийство, дабы страшное известие не вызвало уныния в его войсках. Но я так думаю: Серторий просто обезумел от горя и перестал отдавать себе отчет в своих поступках.
Придя в себя, он вызвал к себе трех сыновей Луция Гиртулея, которые, по просьбе отца их, служили в преторской когорте Сертория, обучались военному ремеслу и набирались воинского опыта под руководством великого полководца. И этим трем юношам Серторий объявил, что отныне они будут ему вместо сыновей и ни в чем не будут испытывать лишений, вернее, будут переносить горести и радости, лишения и удачу вместе с ним, Квинтом Серторием.
Двум сыновьям погибшего Гнея Гиртулея, которые, как я говорил, остались в Мавритании, Серторий отправил большую сумму денег, чтобы и они не бедствовали, а также поручил им вести переговоры с киликийскими корсарами, которые в это время были активными союзниками испанских повстанцев. До этого с киликийцами сносился и координировал действия их отец, Гней Гиртулей.
XXXIII. Однако, повторяю, с гибелью старших Гиртулеев Фортуна, самая изменчивая из богинь, покинула Сертория и стала оказывать расположение его врагам – Помпею и Метеллу.
В том же году Метелл, с каждым разом всё более решительный и победоносный, занял города Сегобригу и Билбилис. Помпей весьма успешно осаждал Палланцию и нанес Серторию чувствительные потери у Калагурриса.
На следующий год Помпей медленно, но упорно, как это он умел делать, продолжал сужать территорию восстания.
XXXIV. В армии Сертория начались брожения. Сначала поползли слухи, что Серторий утратил свой военный талант, что он уже не тот, каким его знали раньше, что, вместо того, чтобы разрабатывать операции и наносить поражение противнику, он теперь дни и ночи проводит в пирах и попойках, растрачивая деньги и не менее драгоценное время. Затем появились дезертиры и перебежчики, количество которых с каждым днем возрастало.
Наконец, к концу восьмого года войны был раскрыт первый заговор. На допросе заговорщики показали, что римские наместники давно уже объявили амнистию перебежчикам и назначили высокую денежную награду тому, кто убьет неприятельского главнокомандующего, то есть Сертория.
Серторий прежде всего удалил из своей охраны римских солдат и офицеров, заменив их избранными испанцами. Многих разоблаченных заговорщиков он приговорил к смерти, причем, вопреки своему обыкновению, не собрал военного совета, не устроил открытого суда в присутствии солдат. И тотчас среди трибунов и центурионов поползли слухи, что Серторий теперь намного опаснее для своих друзей, чем для врагов.
XXXV. В начале девятого года был раскрыт второй заговор, теперь уже в преторской когорте, то есть в собственном штабе Сертория. Тем, на кого поступил донос, пришлось бежать или умереть. Но не все заговорщики были выявлены, и те, которые остались в живых, увидели, что надо действовать и действовать безотлагательно.
Марк Перпенна, как потом стало известно, был самым главным и самым тайным из заговорщиков: он и слухи распускал, и дезертирам способствовал, и первый и второй заговоры – всё это его рук дело.
XXXVI. А теперь внимание, Луций! Я утверждаю, что мой родовой клан был изначально отмечен везением и невезением, и больше, как мне кажется, удачей и милостью богов, чем горем и поражением. Да, прапрадеду моему, Луцию Гиртулею, пришлось изведать изгнание, но зато он не видел истребления своих родичей-самнитов и варварского опустошения Самния – любимой своей родины. Да, почти десять лет он провел на чужбине, но рядом с ним был замечательный человек и великий полководец. И этот прекрасный человек научил его военному ремеслу, сделал своей правой рукой, доверил ему многочисленные отряды. Да, Луций Гиртулей погиб в сражении, но всей своей яркой и трагической жизнью прославил наш род ничуть не менее, чем Авл Понтий Телесин – битвой при Коллинских воротах!
Смотри дальше: Луций Гиртулей оставил после себя трех сыновей – Тита, Гая и Квинта Гиртулеев. Да, они рано лишились отца. Но в лице Сертория обрели учителя, заступника и спасителя. Когда после первого заговора Перпенна, который ненавидел всех Гиртулеев, пытался обвинить Тита, Серторий лишь рассмеялся в ответ. Но на следующий день отправил его в Галлию в качестве эмиссара, чтобы тот вербовал на сторону восставших некоторые галльские племена, сторожившие альпийские проходы. Второго сына Луция, Гая Гиртулея, Серторий еще больше приблизил к себе и ввел в свою личную охрану, хотя, как я говорил, всех римлян он из охраны прогнал. А когда через несколько месяцев, подготавливая второй заговор, Перпенна решил тайно устранить Гая, который ему очень мешал, и уже нанял трех наемных убийц, чуть ли не в тот самый день, на который было запланировано это убийство, Серторий вдруг ни с того ни с сего призвал к себе Гая Гиртулея и велел ему срочно отправиться в Галлию на помощь старшему брату, Титу.
Полагаю, что Серторий и младшего сына Луция, Квинта Гирту-лея, отправил бы в Галлию или в Мавританию к его двоюродным братьям. Но, во-первых, Квинту, по моим подсчетам, было тогда лет двенадцать или тринадцать – слишком мало для дальнего путешествия и самостоятельной жизни. Во-вторых, Серторий слишком привязался к этому мальчику и ни на шаг не отпускал его от себя: когда передвигались, Квинт всегда ехал рядом на муле; в минуты опасности, вспрыгивал на коня полководца, прятался тому за спину, и они скакали на одной лошади; на пирах был любимым и главным виночерпием Сертория; даже спал в соседнем помещении. Рассказывают, что Луций Гиртулей назвал своего младшего сына в честь Сертория – ведь оба они были Квинтами, и Квинт Гиртулей появился на свет, когда Луций уже познакомился с Серторием, перешел под его начало и подпал под его обаяние.
