Но пока предстояла его свадьба. Елена и Константин питали некую надежду на то, что супружество образумит их сына. Молили они Бога о том, чтобы Берта из Прованса оказалась доброжелательной и твёрдой, умеющей овладевать нравами. Наконец из маленького альпийского королевства Прованс прибыли императорские послы-сваты и близкие к семье короля Гуго родственники и вельможи, представляющие королевство. С ними была невеста, шестнадцатилетняя королевна Берта. На берегу гавани Суд гостей и послов-сватов с невестой ожидали многие встречающие из Магнавра.
Стоял погожий, нежаркий сентябрь. Всё в природе радовало яркими осенними красками. Невеста сошла с королевский галеры тоже яркая и красивая, с большими карими глазами, чуть смуглолицая и стройная. Её головка в черных локонах была высоко поднята, и она шла королевской поступью. Цесаревич Роман пока находился в толпе сановников, но, увидев невесту, остался доволен ею. Выбравшись из толпы, он скрылся за строениями гавани, где стоял его конь, вскочил в седло и помчался во дворец, чтобы встретить невесту, как положено по ритуалу. Мать и отец, заметив его возбуждение и радость, не знали, что подумать. У Багрянородного даже мелькнула горькая мысль: «Уж не хмелен ли он?» Но супруга и сын развеяли его грусть.
- Ты был в гавани и видел невесту? - спросила Елена.
- Да, матушка, да! Она великолепна! - воскликнул Роман.
У родителей отлегло от сердца.
- Ну слава Богу, что она пришлась тебе по душе, - сказал отец.
- О, мы будем счастливы с нею! У нас будет много детей!
- Твоё желание великолепно! Не правда ли, Божественная?
- Да, ты прав. Но тут уж как распорядится Всевышний.
- К нам Всевышний будет милостив, - горячо заявил цесаревич и добавил: - Я побегу к воротам и встречу свою фею там.
Венчание Романа и Берты совершили в храме Святой Софии. Оно было на редкость многолюдным. В огромном храме яблоку негде было упасть. Тысячи византийцев собрались посмотреть на прекрасную пару. Они блистали. Их путь от дворца до храма устилали цветы. Свадебные столы были накрыты не только в трапезном зале, но и в большой Юстиниановой храмине, и во дворе близ дворца. Справляли свадьбу по христианскому обычаю - три дня, и в эти дни Елена и Константин были счастливы. Им показалось, что и вся взаимная жизнь Романа и Берты протечёт в благостном понимании друг друга, в любви и нежности. В эти дни супруги часто вспоминали свою молодость, перебирали многие другие годы и пришли к выводу, что они прожили в супружестве счастливую жизнь.
Миновало торжество, наступили будни. Елена и Константин прониклись к Берте родительской любовью. Порой они замечали, что их чувства к невестке сильнее, чем к сыну, и считали, что Берта этого заслуживает. Она ничем не огорчала свёкра и свекровь, с первого дня звала их отцом и матерью. Они благодарили Бога, что в семье короля Гуго выросла такая богатая душевным теплом дочь.
Истекли два месяца безоблачной жизни Романа и Берты. В ночные часы, а случалось и днём, они наслаждались уединённостью, близостью, и Берта с её южной французской кровью была неутомима в чувствах и делала таким же неутомимым Романа. Хотя он и до Берты познал женщин, но ни одна из них не приносила ему столько блаженства, сколько давала супруга.
На радость Константину и Елене, молодые были всё время неразлучны. Роман забыл о своих друзьях и часто увлекал Берту в поездки по державе. Они побывали во многих древних городах империи, совершили морское путешествие на острова Мраморного и Эгейского морей. И пришёл день, когда они наметили поездку на родину Берты, в королевство Прованс.
- Я хочу побывать на могиле матери. Я рано осиротела, - делилась своим прошлым Берта.
Так миновал год. Родители надеялись, что и дальше у Романа и Берты небо будет безоблачным. Но однажды в полдень Роман сел на коня и ускакал из дворца. За трапезой Елена спросила Берту:
- Почему Роман не пришёл к обеду? Не заболел ли?
- Нет, матушка, за ним приезжал посыльный, и Роман поведал, что его зовут на мальчишник. Знаю, у нас тоже такие бывают. Отказать он не мог, я не возразила, потому как он объяснил, что если не поедет, то нарушит клятву.
Елена никак не отозвалась на сказанное Бертой, лишь с горечью подумала, что это первый шаг в прошлую разгульную жизнь. Она не ошиблась. Роман возвратился в Магнавр только на другой день после полудня. Елена спросила Берту:
- Что, твой супруг ещё не вернулся?
- Вернулся, матушка. Он вроде бы заболел, лежит в постели.
Закончив трапезу, Елена сказала Берте, чтобы она осталась с Багрянородным, а сама ушла в опочивальню молодых. Она застала Романа спящим, присмотрелась к его лицу и увидела то, что отмечала на нём в прежние годы до супружества. Оно было серым. Под глазами залегли глубокие серо-синие тени. Губы распухли и были покусаны. Вся шея и грудь были в кровоподтёках. Елена знала их природу, и впервые в жизни она почувствовала не только боль, но и ярость. Ей захотелось наброситься на сына с кулаками. Но она отошла от ложа, походила, успокоилась немного, вернулась к сыну и принялась будить его. Это удалось ей не сразу. Она трясла его за плечо, приговаривая: «Сынок, проснись, это я, мама!» Он наконец открыл глаза, но взор его был бессмысленным. Роман не узнал мать.
- Анастасия, - прошептал он и вновь закрыл глаза.
Елена отошла к окну, закрыла лицо руками и зарыдала. Она всё поняла. Её сын вновь попал в объятия вольных девиц, которые давно сводили его с ума. Кто эта Анастасия, Елена не знала. Выплакав материнские слезы, Елена утёрла их и медленно, словно поражённая тяжёлым недугом, пошла в свои покои.
Багрянородный, не дождавшись Елену в трапезной, встал из-за стола и позвал с собой Берту.
- Идём, голубушка, послушаем, о чём матушка разговаривает с твоим супругом.
Они шли рядом, и Багрянородному показалось, что близ него уже не та весёлая и жизнерадостная невестка, а надломленная ударом судьбы молодая женщина. Ему что-то подсказало, что случилась большая беда. Открыв дверь в опочивальню молодых и увидев там лишь спящего сына, Багрянородный закрыл её и, взяв Берту за руку, повёл её в свои покои. Там они и нашли Елену. Она была бледна и ещё не пришла в себя от расстройства.
- Что случилось, Божественная? - спросил Багрянородный.
- Я хотела бы узнать от доченьки, что произошло, - ответила Елена.
Берта оказалась в трудном положении. По меркам морали её народа, особенно молодёжи, ничего страшного не случилось. Она знала, что мужчины живут свободной жизнью, хотя и имеют жён. В лучшем случае жены утешаются слезами, в худшем - сами живут свободной жизнью, забывая о морали. Со своей колокольни Берта посмотрела на поступок мужа так же, как посмотрела бы любая из дам в свите её отца, короля Гуго. И всё-таки она не ответила на языке своих соотечественниц, а нашла утешительные слова для огорчённой Елены:
- Мама, считайте, что с Романом это случилось в первый и последний раз. Он будет таким же славным, как минувший год.
Елене стало жалко Берту. Молодая женщина, по её мнению, глубоко ошибалась, но, чтобы не огорчать её, сказала:
- Дай-то Бог, тебе, доченька, найти силы и обуздать Романа.
Выслушав примирительную беседу женщин, взывающих к судьбе и ожидающих от неё милости, Багрянородный направился к сыну. Ему крайне важно было знать, что скажет тот в своё оправдание. Багрянородному не пришлось будить Романа. Он сидел на ложе и смотрел в пространство пустыми глазами. Перед ним была серая пелена, а на ней светилось одно слово: Анастасия. Багрянородный сел рядом.
- Ну что ты скажешь в своё оправдание, цесаревич? - спросил он.
- Зачем что-то говорить? И так всё ясно, - вяло отозвался Роман.
- Верно. Но ты бы посмотрел на себя в зеркало, прежде чем появиться во дворце перед родителями.
- Я шёл в таком виде преднамеренно, и я хочу поговорить с тобой и с матушкой откровенно, потому и пришёл в таком безобразном виде. Я хочу вам доказать, что мы с Бертой не пара и нашему браку пора развалиться.
- Это почему же?
- Да по одной причине.
- Что за причина?
- Ваша Берта бесплодна - вот и причина.
- Откуда ты это взял?
- Мы прожили год, она как была сухостойной, так и осталась.
- И ты из-за этого пошёл в разврат?
- Да, да, батюшка, из-за этого! Я же сказал вам накануне свадьбы, что хочу иметь много детей. Царевичей и царевен!
- Послушай меня, умудрённого жизнью. Я женился, когда мне было пятнадцать лет. А тебе сегодня девятнадцать. Вот и посчитай, сколько лет мы тебя ждали, и все эти годы жили душа в душу. А ты при первом же разочаровании готов порвать божественные узы. Не по-мужски это.
- Батюшка, у вас была одна мораль, а ныне она другая. Мы, новое поколение, иначе смотрим на жизнь. И все мои друзья уже имеют детей. А меня за глаза называют евнухом.
