Катерина хотела дождаться, как подобает, чтобы к ним присоединились слуги, но Пагано ринулся вперед, как только монах замолк, и она чуть не потеряла мужа из виду. От быстрого бега у нее даже волосы выбились из изящной прически.
Взбежав по деревянным ступеням, Катерина оказалась в маленькой тесной, устланной тканью комнате, где двое слуг под присмотром торговца распаковывали тюк с товаром. Всем входившим тот повторял на ломаном итальянском:
― Позже, позже…
Катерина успела заметить тюки шелка и лакированные шкатулки.
― Не правда ли, великолепно? ― послышался за спиной голос Амируцеса. ― В соседнем зале также наш товар. Вы слышали про жемчуг? Я и сам не смог бы выбрать лучший.
Дориа какое-то время молчал и наконец выдавил:
― О жемчуге я слышал. Он весь был продан заранее?
Для ученого, манеры грека казались неприятно резкими.
― Я же сказал вам: товары для дворца были отобраны и оплачены заранее. Архимандрит сделал это в Эрзеруме. Очень разумная предосторожность с его стороны, поскольку товара очень мало, и наверняка на него будет повышенный спрос. Если вы желали приобрести жемчуг для себя, то прошу прощения. Но есть ведь и другие залы. Поспрашивайте. Они скажут, какой товар принадлежит нам, а где еще возможна торговля.
И они стали переходить из комнаты в комнату, ожидая, пока распакуют тюки и кто-то соблаговолит с ними поговорить. Торговцы вели себя не слишком любезно: они проделали долгий путь и мечтали сейчас о горячей ванне, сытном обеде и о беседе в приятном обществе, пока, по обычаю, торговлей занимались бы посредники. На все вопросы Пагано они отвечали, что их товар уже приобретен заказчиками из дворца. Все самое лучшее оказалось недоступно.
Когда же Дориа потребовал, чтобы ему показали остатки, то в ответ услышал нечто невразумительное. Они повторяли, что все товары проданы, а он пытался доказать им, что они ошибаются. В конце концов, Пагано пришлось вдвойне заплатить толмачу, чтобы тот соблаговолил оторваться от еды и перевел слова торговцев. Катерина принялась его расспрашивать, но муж сперва ничего не ответил ей, а затем проронил:
― Ушам своим не верю. Они говорят, что по договору должны продать весь свой товар трапезундским торговцам. Не нам и не венецианцам. Тем купцам, с которыми торгуют каждый год. Они говорят, что не могут разорвать эту договоренность, иначе их ждет большой штраф. Все товары, не закупленные во дворце, разойдутся по этим сделкам. По их словам, больше ничего на продажу не осталось.
Голос Пагано поднялся до крика. Катерина заметила, что стражник обернулся, и тронула мужа за плечо.
Она никак не могла понять, что его так взволновало. Раз генуэзцы закупили свой товар и отослали его другой дорогой, значит, Республика получит все, что ей нужно, и будет довольна. Конечно, хотелось бы увидеть жемчуг, ― но ведь Пагано еще может обратиться к перекупщикам. То же самое относилось и к красителям для компании Шаретти. Их придется покупать дороже, у посредников. Разумеется, это принесет куда меньший доход. Возможно, Дориа вообще почти ничего на этом не зарабатывает. Может статься даже, что не хватит и того серебра, которое он получил за привезенный в Трапезунд товар…
― Когда Николас прибыл сюда, он продал свой товар за серебро? ― поинтересовалась Катерина.
Муж ответил не сразу.
― Нет, ему пришлось соглашаться на обмен или принимать расписки.
― Тогда ты должен их заполучить, ― заявила она. ― Все документы должны были сохраниться. Кроме того, Пагано, ты можешь совершать закупки в кредит. Кредит компании Шаретти в банке Медичи…
― О чем ты так волнуешься? Оставь эти дела мне. Все можно решить.
Пагано улыбался, но голос его звучал напряженно.
― Жаль, что ты сам не догадался после Сумелы поехать в Эрзерум, ― заметила Катерина. ― Тогда ты мог бы и сам купить все необходимое на месте и привезти сюда.
Рывком обернувшись, он уставился на жену, а затем судорожно заозирался по сторонам.
― Асторре…
― Он расскажет нам о Николасе!
― Нет. Погоди.
Она услышала, как муж о чем-то расспрашивает толмача, и по мере того, как он выслушивал ответ, лицо Пагано приобретало все более довольное выражение.
― Пришло всего две сотни верблюдов. Это правда. Но были еще триста мулов, каждый из которых вез по сто пятьдесят фунтов каспийского шелка-сырца, принадлежавшего компании Шаретти. Они отправились прямиком к флорентийцам.
― Тогда их получат отец Годскалк и мастер Тобиас, ― предположила Катерина.
― Нет, потому что ворота закрыты. Мулы не смогут войти. На это нужно дозволение императора, а Асторре ничего не знает. Быстрее! ― На щеках его появился румянец, а в глазах ― возбужденный блеск. ― Быстрее! Нам надо поспеть туда первыми и отправить мулов и шелк в Леонкастелло. Тогда твоя матушка, радость моя, получит свою прибыль, а мы покажем ее слугам, кто тут настоящий хозяин.
― И хозяйка, ― добавила Катерина.
Обычно, когда случалось что-то интересное, Пагано всегда рассказывал об этом жене. Ему нравилось делиться с другими своей радостью и купаться в лучах всеобщего восхищения.
Разумеется, и сейчас он хотел, чтобы Катерина насладилась его победой. Однако для этого нужно было успеть перехватить караван с шелком-сырцом прежде, чем Асторре спохватится и остановит его. Вот почему даже когда у Катерины порвалась туфелька, Дориа не замедлил шага, а ей велел дожидаться служанок. Но ждать она не захотела, вскочила на лошадь, потеряв порванную туфельку, подоткнула юбку и галопом пустилась вслед за мужем. Тот на ходу бросил приказ одному из челядинцев, чтобы тот бежал в Леонкастелло за помощью, дабы разместить мулов. Они поскакали по прибрежной дороге, на ходу скликая остатки свиты, а затем по улице, ведущей к Мейдану, свернули на восток, где находился флорентийский особняк. Однако когда они добрались туда, у ворот никаких мулов не оказалось. Солдаты по-прежнему были на месте, но, похоже, больше не охраняли консульство, а стояли, вытянувшись по стойке смирно, и глядели куда-то вперед. Катерина заметила, что двойные створки, распахнуты, а привратник неуверенно переминается с ноги на ногу у выхода. Во дворе она обнаружила шкипера, Джона Легранта, который о чем-то переговаривался с человеком в императорской ливрее. Спешившись, Пагано вбежал вовнутрь, и жена последовала за ним. Шотландец обернулся.
― Я пришел за своими мулами, ― заявил Дориа.
Веснушчатое лицо осталось совершенно невозмутимым.
― Какими мулами?
Пагано широко ухмыльнулся.
― Я вижу, вы еще не знаете, что вернулся ваш капитан Асторре. Он привел с собой караван мулов с товаром для компании Шаретти. Они должны отправиться в Леонкастелло. Я лично прослежу за этим. А почему открыты ворота?
Императорский гвардеец также обернулся, пристально разглядывая Дориа.
― Кто-то отменил приказ, ― пояснил шкипер. ― Нам только что сообщили. Так что если прибыли товары, принадлежащие компании Шаретти, они должны быть отправлены сюда.
― Это император так сказал? Или кто? ― возмутился Пагано и по-гречески обратился к гвардейцу: ― Тут какая-то ошибка. Сожалею, но вы должны немедленно закрыть ворота.
Вокруг них уже собралась небольшая толпа. Гвардеец что-то крикнул, и к нему присоединились двое офицеров. Из дома вышли слуги и негр-управляющий, а затем лекарь и священник, которого Пагано так ловко обманул по пути в Пизу. Хотя… Катерина порой опасалась, что отец Годскалк далеко не так прост, как показалось ее мужу… Священник подошел сразу к капитану императорской гвардии и что-то вежливо проговорил ему по-гречески, а затем по-итальянски обратился к генуэзцу:
― Боюсь, мессер Дориа, вам придется уйти. У капитана нет приказа, дозволяющего вам перемещать любое наше имущество в Леонкастелло.
Но Пагано продолжал улыбаться: он слышал с улицы голоса генуэзцев, явившихся на его зов, ― они спорили с солдатами, охранявшими двор. Там было несколько дюжин человек.
― Капитан не имеет права вмешиваться во внутренние дела компании Шаретти, ― заявил Дориа. ― Это наше личное дело, и, как видите, у меня численный перевес. Как священник и человек благоразумный, желаете ли вы и впрямь превратить это небольшое недоразумение в кровавую схватку в общественном месте? Это останется на вашей совести. Полагаете, Мариана де Шаретти будет вам благодарна?
Рослый священник, нахмурившись, сверху вниз взирал на Пагано. Внезапно он переменился в лице и вскинул голову. Снаружи послышался топот копыт, свист бичей и крики погонщиков, ― это приближался караван мулов. Их сопровождали всадники и пастухи, и конца этому шествию не было видно. Слуги Пагано, оживленно переговариваясь, бросились им навстречу.
― Но вы же не сможете разместить такое количество животных, ― промолвил Годскалк.
