Сколь был он тих и добронравен, столь же сильно почитал он своего великого дядюшку и, пожалуй, столь же сильно был он трудолюбив и талантлив. С одиннадцати лет Толстой учился живописи и ваянию в Петербургской академии художеств и за восемь лет стал уже признанным мастером в своем деле.
Когда Кутузов узнал о назначении его главнокомандующим, с утра до вечера находился он в военном министерстве со своими помощниками, полковниками Резвым, Кайсаровым и зятем своим князем Николаем Дмитриевичем Кудашевым, недавно женившимся на младшей его дочери Катеньке.
Они составляли предписания о посылке резервов из Москвы, из Тулы, из Калуги, из восточных областей Украины, и фельдъегери мчались туда один за другим.
А поздно вечером обычно ехал он к любимому своему Логгину Ивановичу и к милой жене его Надежде Никитичне и до полуночи отдыхал у них, потому что атмосфера в их доме была самой подходящей для совершенного отдыха.
Михайле Илларионычу был по сердцу его кузен, с давних пор нравилась его жена, да и сам дом был тих, покоен, уютен, и, казалось, тихие ангелы добра и покоя бесшумно витают под его высокими лепными потолками.
А через час с небольшим после его прихода появлялся деликатный юноша — Феденька Толстой — и, сидя при свече возле камина, тихо и выразительно читал Державина, Жуковского и Батюшкова.
В последний вечер перед отъездом в армию хозяйка дома с женской непосредственностью спросила Кутузова:
— И все же, Михайла Ларионыч, надеетесь побить Наполеона?
— Побить, может, и не побью, а вот обману — обязательно.
Федор Толстой на всю жизнь запомнил эти слова, а потом написал о том в своих «Воспоминаниях», и благодаря ему и мы знаем о них.
За день до отъезда Кутузова к армии Александр уехал в Або для свидания с наследным шведским принцем Карлом Юханом. Наследник шведского престола был фигурой более чем неординарной.
До сорока семи лет он служил во французской армии и получил маршальский жезл из рук Наполеона. Тогда его звали Жаном-Батистом Бернадотом. В 1810 году он был уволен в отставку и в августе того же года приглашен шведским риксдагом на открытую вакансию наследника шведского трона, так как бездетный король Карл XIII был стар и болен.
Выбор риксдага пал на Бернадота потому, что он за несколько лет до отставки, воюя в Голландии, отпустил на свободу взятых в плен шведов — тогдашних союзников голландцев.
21 августа 1810 года шведский риксдаг, рассчитывавший при помощи Наполеона вернуть Финляндию в состав Шведского королевства, избрал Бернадота наследником престола.
Получив из Стокгольма официальное извещение о том, что он вступит в права кронпринца, если примет лютеранство, Бернадот поспешил к Наполеону, чтобы просить его дать соизволение принять предложение риксдага.
Наполеон давно не любил Бернадота, но этот поступок показался ему особенно мерзким.
«Я испытывал тогда, — говорил впоследствии император, — такой приступ отвращения, какой возникает, когда перед тобою внезапно появляется змея. Бернадот действительно был змеей, которую я пригрел на своей груди».
Но политический расчет взял верх, и «змее» было разрешено отправиться в Швецию.
Приехав в Стокгольм, бывший маршал Франции католик Жан-Батист принял крещение по лютеранскому обряду и переменил имя на Карла Юхана, после чего 5 ноября 1810 года был усыновлен Карлом XIII и стал фактическим правителем государства.
Беем был хорош новый кронпринц, да вот только удивлял и царедворцев и слуг тем, что был весьма неприхотлив, застенчив и прост в обращении. Особенно же дивно было то, что Карл Юхан почти обходился без слуг. Если печники, кучера и брадобрей были возле него, то, например, постельничих или камердинеров он и близко не подпускал к своей особе. Не пользовался он и услугами банщиков.
Сначала объясняли это тем, что отец Карла Юхана был скромным провинциальным адвокатом, а сам он начинал службу волонтером в морской пехоте — тут уж не до политеса и пиетета!
«Да, — говорили другие, — все это так, но когда это было? После того, став генералом революции, был Жан-Батист Бернадот и посланником в Вене, и военным министром, и наместником Ганновера, и маршалом Франции, а сорока трех лет, в 1805 году, и князем Понтекорво, а ведь, изменяя свой общественный статус, должен был изменить он и свои привычки».
Однако ж не переменил.
И только через два года узнали его тайну — якобинец и санкюлот Бернадот совсем молодым человеком, как и многие его товарищи, вытатуировал у себя на груди символ мятежа — фригийский колпак, окруженный надписью: «Смерть королям и тиранам!»
Можно ли было дозволить кому-либо из его подданных увидеть на груди у обожаемого ими монарха такую кощунственную надпись?
На первых порах Бернадот избегал осложнений в отношениях с Наполеоном, но после того как в начале 1812 года французы заняли шведскую Померанию, Бернадот заключил мир с Англией и, решив более не ставить на повестку дня вопрос о возвращении Финляндии, стал искать сближения с Россией.
Александр пошел ему навстречу и 10 августа уехал в Або, куда был приглашен им Карл Юхан.
Дипломатические вопросы были улажены быстро, ибо были хорошо проработаны Министерством иностранных дел еще весной 1812 года.
Во время переговоров Александр скрепил своей подписью союзный договор России со Швецией, подписанный полномочным представителем России 24 марта 1812 года.
Бернадот обратился к Александру с просьбой вернуть Швеции Аландские острова, однако царь весьма вежливо, но твердо отказал ему в этом. Зато он согласился содействовать Бернадоту в присоединении к Швеции Норвегии, а тот, в свою очередь, обязался признать присоединение восточной части Польши, если таковое произойдет в ходе войны против Наполеона.
Но в Або встретились не только монархи, но и военачальники — и вопросы стратегии и тактики войны никак не могли остаться в стороне.
— Ваше величество, — сказал Бернадот в разговоре с царем, — я знаю сильные стороны Великой армии, но я знаю и все ее слабости. Для того чтобы выйти победителем из войны с нею, надо избегать решительных сражений, разрушать ее фланги, заставлять Наполеона дробить силы, отвлекая противника на много направлений, изнурять маршами и производить неожиданные контрмарши и партизанские нападения — последние наиболее страшны для французского солдата, о чем свидетельствует Испания. Пусть казаки и партизаны будут везде! — вдруг с откровенной ненавистью к французам воскликнул бывший маршал Франции, и Александру, как и Наполеону за два года перед тем, вдруг пришло в голову, что перед ним внезапно появилась змея…
* * *
11 августа Кутузов выехал из Петербурга к армии. Толпы народа стояли на пути его следования, провожая полководца цветами и сердечными пожеланиями успеха.
На первой станции — в Ижоре — Кутузов встретил курьера из армии и распечатал письмо. В нем сообщалось о взятии французами Смоленска.
— Ключ от Москвы взят! — воскликнул Кутузов и с тяжелым предчувствием неудач, грозящих армии из-за сдачи Смоленска, велел ехать дальше.
По дороге в армию Кутузов подбирал генералов, удаленных Барклаем, но, по его собственному мнению, вполне пригодных к службе.
В Вышнем Волочке 15 августа он посадил в карету к себе отстраненного за интриги Беннигсена, затем — Платова, отставленного за непонятную робость, совершенно прежде ему несвойственную, — за то, что «сближается с армиею от одного лишь авангарда малого неприятельского», и из-за сильного своего пристрастия к чарке.
… 17 августа в третьем часу дня Кутузов приехал в Царево Займище, куда уже пришли обе армии. Еще не сойдя на землю из возка, а только увидев солдат, Кутузов тут же похвалил их:
— Ну как с этакими молодцами и не побить французов?
И тотчас получил ответ:
— Барклай-де-Толли не нужен боле! Едет Кутузов бить французов!
И Барклай вспомнил слова Руссо, прочитанные им в доме дядюшки Вермелейна: «Ничто не влечет за собою так неизбежно неблагодарности, как то, за что никакая благодарность не может быть достаточно велика».
И тут же отбросил ненужные сантименты: «При чем здесь судьба! Упорное благоразумие — вот судьба настоящего человека!»
А счастливый его соперник Кутузов застал войска готовящимися к сражению — вовсю шло строительство укреплений, подходили резервы, полки занимали боевые позиции.
Барклай сдал командование внешне спокойно. Однако самолюбие его конечно же было уязвлено.
У Барклая не могла не вызвать чувства ревности и встреча Кутузова с войсками. Он видел, какой необычайный энтузиазм и сколь сильная и искренняя радость охватили солдат и офицеров при известии о приезде Кутузова, какое всеобщее ликование наступило, когда они его увидели.
