Часть первая.
Сталинградский фронт
Глава первая.
Вчерашние школьники
22 июня 1941–1 июля 1942
Прошло уже больше полвека, как отгремели последние залпы войны, войны самой беспощадной, жестокой, кровавой; многие миллионы наших воинов полегли на полях сражений на своей земле и в чужеземных странах; реки слез были пролиты в семьях погибших, плакали матери, жены, дети, сестры, невесты, но разве можно утешить убитых горем родных и близких?!!
А мы воевали...
Мне довелось участвовать в боях под Сталинградом, в Курской битве, в битве за Днепр, освобождать Украину, Литву, Польшу и Восточную Пруссию. Сначала я был командиром тяжелого танка KB-1C, затем командовал взводом и батареей самоходных артиллерийских установок СУ-122, их сменили самоходки СУ-85, и закончил я войну командиром роты танков Т-34–85.
Выпускной вечер в нашей Истобенской средней школе Оричевского района Кировской области проходил в канун войны — 21 июня 1941 года. Хотя ходили упорные слухи, что вот-вот начнется война, но об этом как-то не думалось, взволнованные окончанием школы, расставанием с друзьями, веселые, жизнерадостные, беззаботные, мы до утра танцевали, гуляли по высокому берегу Вятки. Не хотелось расходиться, все ощущали, что момент этот уже никогда не повторится. А в полдень яркого воскресного дня 22 июня мы узнали, что началась война. Уже на следующий день в девять часов утра все ребята нашего класса осаждали двери райвоенкомата. Группа из тридцати выпускников Истобенской и Оричевской средних школ получила направление в Челябинское танковое училище. Ехали счастливые и гордые, с песнями, ведь все мы — без исключения! — были уверены, что Красная Армия всех сильней и наши границы на замке, воевать будем только на чужой территории! То есть думали так, как много лет учили нас партия и правительство. Можно ли было даже предположить, что в это время на нашу западную границу уже обрушилась армада из 170 отборных дивизий, четырех танковых групп и четырех воздушных флотов, что они уже движутся по нашей земле, нанося сокрушительные удары по войскам Красной Армии, которым, как оказалось, было запрещено даже принимать боеготовность номер один.
В Челябинском танковом училище
В Челябинское танковое училище мы прибыли в середине июля сорок первого года. Курсантский состав оказался очень разнородным и по образованию, и по возрасту. Более половины нашего курса составляли люди с высшим образованием: инженеры, преподаватели, директора школ, артисты, агрономы, а также сержанты, уже участвовавшие в боях, и курсанты второго курса Казанского танкотехнического училища.
Распорядок дня был очень напряженный. Трехлетняя программа обучения была сжата до одного года, так как Кировский завод в Челябинске начал серийный выпуск тяжелых танков KB-1C, а танкистов, которые могли бы на них воевать, не хватало. Изучали боевую технику, вооружение, средства связи, топографию, тактику, правила стрельбы и многое другое. Мы, вчерашние школьники, и курсанты с высшим образованием учились на равных, так что на учениях и занятиях приходилось изо всех сил состязаться с остальными сокурсниками. Мы брали упорством и цепкой молодой памятью. Но и те, и другие занимались, что называется, в поте лица.
Военное время сказывалось во всем. Кормили нас очень скромно. Вроде хороший паек был по тому времени, и норма нам выдавалась, но мы ведь еще росли и нам не хватало, мы все время добавки просили.
Форма курсанта была простая. Тогда погоны еще не ввели, на воротниках гимнастерок у нас были петлицы продолговатые из черного сукна и маленькие металлические эмблемы танков. На ногах — ботинки с обмотками. Вот команда: «Подъем!» За три минуты тебе нужно одеться, намотать обмотки и встать в строй. А нары в казарме двухъярусные, а еще темно, а обмотки, каждая два метра длиной — и должен успеть!
Физически нас хорошо закаляли. В ту зиму морозы стояли до сорока — сорока пяти градусов, а мы в нательном белье на зарядку бежали — и не болели!
Среди преподавателей были фронтовики, но они мало что рассказывали, а подходить специально с этим вопросом, расспрашивать мы стеснялись. Думаю, они не рассказывали потому, что нельзя было рассказывать. Скажи не то слово — контрразведчики тут сразу.
Вначале командиром взвода был лейтенант Максимов Иван Гурьевич, командиром роты — Горшков, лейтенант тоже. Командир батальона — Бойко. Толковый был мужик, молодец, требовательный. Присказка у него была, когда видел, что устали мы или приуныли: «Ест солдат солому, а хвост трубой!»
Зато не облегчал нашу жизнь ротный старшина Толкачев. Это был очень несправедливый, грубый, непорядочный человек. Маленький, ниже среднего роста, конопатый, а злые глаза, казалось, прожигали ненавистью. Грубость его граничила с издевательством. Такие, прикрываясь воинской дисциплиной, не знают удержу в глумлении над подчиненными, но, чуть что, празднуют труса. Что и доказал Толкачев, не явившись на выпускной вечер: видимо, опасался, что бывшие курсанты его изобьют, а назавтра уедут на фронт, и тогда ищи-свищи виноватого. Может, так и случилось бы, но в тот вечер Бог миловал нас от встречи с этой отвратительной особью рода человеческого. Удивительно, но этот никчемный тип молниеносно рос в званиях: в 1946-м я оказался в Челябинске и, естественно, зашел в училище, где встретил этого вояку уже майором.
Изучали мы KB — тяжелый танк, тогда уже вышел КВ-1С. Но параллельно касались «тридцатьчетверки». Лазили и в трофейные танки T-lll, T-IV. На все училище у нас было два KB и две «тридцатьчетверки», поэтому вождением мы в основном на тракторе занимались. Практики было мало, потому что не было такой возможности, за год учебы, суммарно, практики вождения у меня было не более пары часов — 120 мотоминут.
Стреляли мы тоже не боевыми снарядами, а через вкладной ствол пулями или из спаренного пулемета ДТ по пушечной шкале.
Обучение тактике, например, так проходило. Выходит взвод на учения. Взводный командует флагами:
— Пешим по танковому! — и пошли в поле.
А почему «пешим»? Во взводе — три танка. Но танков-то нет! Вот и делится взвод на три экипажа, взводный дает команды флагами, и мы вместо танков боевые порядки принимаем: «линия», «уступом вправо», «уступом влево», «углом назад», «углом вперед».
Учили тактике борьбы с немецкими танками. Главное: определять дистанцию правильно и вести огонь — сразу на поражение! В артиллерии — там «широкая вилка», «узкая вилка», а у танков боекомплект небольшой был, поэтому учили нас сразу на поражение бить и, конечно, соображать, куда бить: в борт корпуса, в тыл башни — если башню у танка заклинит, то он уже небоеспособен. А чтобы быстрее вывести из строя вражеский танк, то огонь «в обрез», то есть по гусенице фугасным снарядом, и «в лоб» — бронебойным по башне.
Надо сказать, что стрелял я на «отлично» и закончил училище с круглыми пятерками. Тогда, правда, это преимуществ никаких не давало, не до того было. Нас готовили на командира танка. Тогда нужно было как можно больше командиров, потеряли ведь командный состав в первые же дни, недели войны, а до того Сталин постарался.
За все время учебы не было ни одного увольнения в город, гражданского населения мы, по существу, не видели. Такова была ситуация сорок первого — сорок второго годов и наше к ней отношение: чем больше немцы продвигались, тем интенсивнее относились к занятиям. Знали, что надо Родину спасать.
О поражениях, больших потерях сорок первого года мы не знали, это было сокрыто, как и то, что немцы имеют преимущество в живой силе и боевой технике. Знали, что заняли такой-то город, и то не обо всем нам говорили. Был у нас комиссар батальона старший политрук Пепеляев, он политинформации проводил, называл тех, кто отступал: «Паникеры! Трусы!» Погиб он потом, этот Пепеляев. И комбат наш Бойко погиб.
Чем труднее складывалась обстановка на фронтах, тем усерднее постигали военную науку курсанты. Занимались по 14–16 часов в сутки, спали мало, но зато через полгода учебы мы могли самостоятельно водить танки и научились стрелять из пушек и пулеметов. Неимоверно трудно давалась стрельба с ходу! Танк мчится на больших скоростях по пересеченной местности, его подбрасывает на кочках, ухабах, в прицеле видно то землю, то небо, а нужно быстро отыскать цель, взять ее на вертикальный волосок шкалы прицела, уловить момент подхода угольника прицельной марки к цели — и именно в это мгновение нажать на спуск!
