— Пару раз встречались с «мессерами», — догадываясь, о чем думает командующий, сказал Кудрявцев.
Жаворонков с любопытством взглянул на майора.
— И как?
— Ничего. Приноровились. Одного «мессера» отправили на корм рыбам. Правда, и нашей «чайки» недосчитались.
— Нельзя позволить «мессерам» хозяйничать здесь, майор. Никак нельзя! Задание у бомбардировщиков очень важное. И ваша эскадрилья должна обеспечить их безопасность, — внушал генерал Кудрявцеву.
Подрулил к опушке леса последний, тринадцатый, бомбардировщик. Трехлопастные стальные винты замедлили свое вращение и с затихающим свистом остановились. Над Кагулом воцарилась тишина.
Преображенский построил летно-технический состав, доложил Жаворонкову:
— Товарищ генерал, авиагруппа особого назначения построена. Командир авиагруппы полковник Преображенский.
— Объявите личному составу о предстоящей задаче.
Преображенский вопросительно посмотрел на командующего: почему он сам не сообщит летчикам причину их перебазирования на остров Сааремаа? Ведь это же такое важное и радостное сообщение! Предстоит летать в само логово Гитлера!
Жаворонков понял, о чем думал полковник.
— Командир группы — вы, вам и боевую задачу ставить, — разрешил он его сомнения.
— Есть!
Преображенский вышел на середину строя. Обычно спокойный и порой даже несколько флегматичный, сейчас он явно волновался. Это не ускользнуло от стоящих перед ним людей, и они не сводили с командира глаз.
— Товарищи, — голос командира дрогнул, надломился, точно горло сдавила спазма. — Товарищи! — он уже овладел собой и говорил спокойно и четко. — На нашу авиагруппу особого назначения лично товарищем Сталиным возложена ответственная боевая задача: в ответ на бомбардировку Москвы нанести бомбовые удары по столице фашистской Германии городу Берлину!..
Несколько секунд строй сосредоточенно молчал, осознавая услышанное. Потом над аэродромом разнеслось дружное ликующее «Ура!». Преображенский, которому самому хотелось кричать от радости, сдерживался и терпеливо ждал, когда все успокоятся. А затем торжественно, как слова присяги, произнес:
— Мы клянемся, что с честью выполним ответственное задание нашей любимой Родины, Коммунистической партии!
И снова далеко разнеслось многоголосое «Ура!».
Теперь, когда летно-технический состав авиагруппы особого назначения знал, какую боевую задачу предстояло решать, надо было готовиться к первому полету. План работы уже был составлен. Самым важным делом было обеспечение сохранности дальних бомбардировщиков на стоянке. Противник, который знает тактико-технические данные ДБ-3, быстро сообразит, где они базируются, разыщет островной аэродром и, конечно же, будет пытаться его уничтожить. От его бомб не спасет простое рассредоточение ДБ-3 по аэродромному полю: цель крупная, не спрячешь здесь. Значит, надо искать надежные способы маскировки.
Жаворонков предложил Преображенскому, командиру 12-й отдельной эскадрильи майору Кудрявцеву и командиру авиабазы майору Георгиади осмотреть окружающую местность. На машине они проехали по периметру аэродрома, по проселочным дорогам, останавливались на заросших травой лужайках, возле полей, разделенных на маленькие участки. Где же разместить бомбардировщики? Куда ни поставь, с воздуха они будут заметны.
Остановились на хуторе, у колодца. Из радиатора повалил пар, и шофер решил добавить холодной воды. Все вышли из машины и осмотрелись. Деревянный дом, крытый потемневшим от старости камышом, был окружен фруктовым садом. Поодаль разбросаны сараи, баня и еще какие-то постройки.
Из дома вышел хозяин, высокий пожилой эстонец.
— Тере, — склонил он голову.
— Тере, тере, — ответил Кудрявцев и разъяснил генералу: — По-эстонски это означает «здравствуйте».
Хозяин хутора пригласил гостей в дом, жестом показывая на открытую дверь. Жаворонков поблагодарил за приглашение.
— Время! — показал он на ручные часы. Командир авиабазы ходил между построек, будто что-то вымеряя шагами.
— Если подогнать самолеты к хуторским постройкам и замаскировать, то с воздуха можно будет принять их за сараи, например, — сказал Георгиади.
— Интересно! — Преображенский сразу же оценил идею командира авиабазы, Немецким летчикам и в голову не придет, что мы гостим у эстонцев.
Подумав, Жаворонков согласился. Пожалуй, «хуторской» вариант самый подходящий. Если ДБ-3 поставить рядом с сараем и накрыть маскировочной сетью, то с воздуха не различишь, где что стоит. Но как подогнать самолет к хутору? Ведь через все эти поля и огороды от границ аэродрома до хуторов нужно прокладывать рулежные дорожки. А некоторые хутора отстоят от аэродрома больше чем на два километра… Земля тут, правда, сухая, каменистая, утрамбовывать ее не надо. Зато нужно заравнивать многочисленные ямы и канавы, снимать изгороди. Это все непросто. Да и как сами эстонцы посмотрят на такое беспокойное соседство? Без согласования этого вопроса с местными партийными и советскими органами не обойтись.
Высадив Преображенского, Кудрявцева и Георгиади на аэродроме, генерал поехал в городок Курессаре, чтобы встретиться с начальником островного гарнизона и первым секретарем уездного комитета партии. Нужно было решить с ними вопросы, связанные с обеспечением полетов авиагруппы особого назначения.
Комендант Береговой обороны Балтийского района генерал-майор береговой службы Елисеев и командующий ВВС Военно-Морского Флота генерал-лейтенант авиации Жаворонков встретились как старые знакомые. Они хорошо знали друг друга по совместной службе на Тихоокеанском флоте: один возглавлял береговую оборону, а другой — морскую авиацию.
— Здравствуйте, дорогой Алексей Борисович! — сказал Жаворонков, пожимая Елисееву руку. — Вот не думал, что вы с Дальнего Востока переберетесь на крайний запад!
— Превратности войны, — произнес Елисеев, по привычке кончиками пальцев теребя клинышек седой бородки. — Вот уж поистине — «крайний запад». Дальше некуда — море. Кругом море.
— Видел, когда подлетал к Моонзунду. Сверху, между прочим, острова сказочные.
— Так оно и есть, Семен Федорович, — склонил большую голову Елисеев. — Места здесь красивые. Второй раз вот любуюсь.
Жаворонков недоуменно поглядел на коменданта. Елисеев улыбнулся.
— Я здесь начинал службу. Еще до революции…
…Район Моонзундского архипелага Елисеев давно и хорошо знал. Был он сначала рядовым матросом-комендором на крейсере «Россия», затем артиллерийским унтер-офицером на линейном корабле «Слава». Оттуда за революционную деятельность его списали на береговую батарею, находившуюся на острове Муху. Осенью 1917 года ему довелось участвовать в боях с кайзеровскими войсками, высаженными на остров Сааремаа.
В начале 1918 года Елисеев стал членом партии большевиков. Участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа, за что был награжден орденом Красного Знамени. Его, как опытного командира-артиллериста, направили на Волгу для создания речной военной флотилии. Закончил он гражданскую войну на Каспийском море.
Потом Елисеева снова переводят на Балтику, назначив комендантом самого мощного форта — Красная Горка. Затем он становится комендантом Кронштадтской крепости, а позднее — комендантом и комиссаром Береговой обороны Краснознаменного Балтийского флота.
В предвоенные годы Елисеева, как большого специалиста в области использования береговой артиллерии, посылают на Тихоокеанский флот. Но в 1940 году он опять возвращается на Балтику, служит командиром военно-морской базы Ханко, а за месяц до начала войны назначается комендантом Береговой обороны Балтийского района…
— Никак не думал, что спустя двадцать четыре года во второй раз доведется сражаться за Моонзунд, — закончил свой рассказ Елисеев.
— Да, войны никто из нас не хотел, — сказал Жаворонков. — Но раз уж довелось воевать, я рад, что рядом будете вы, Алексей Борисович. Ваши знания этого района, ваш огромный опыт здесь будут очень нужны.
И Жаворонков рассказал Елисееву о том, зачем к нему приехал.
— Ждем от вас помощи, Алексей Борисович. Дело это большое, важное. Наше общее дело.
Елисеев не торопился с ответом. Обеспечение полетов на Берлин — дело многоплановое и непростое. Зависит оно к от условий на архипелаге, и от обстановки, складывающейся на всем Северо-Западном фронте. А ему, как коменданту Береговой обороны, нужно не только помочь летчикам, но и обеспечить оборону всего Моонзунда.
Обстановка же к этому времени сложилась очень тревожная. Немецко-фашистские войска, заняв Литву, Латвию и большую часть Эстонии, рвались к Ленинграду. Гарнизон Моонзунда в первые же недели войны оказался отрезанным от Большой земли.
Жаворонков уже знал от вице-адмирала Трибуца о тяжелом положении на отдаленных островах. Но обстановка здесь складывается, по словам коменданта БОБРа, гораздо серьезнее. Немцы в любое время могут начать форсирование из района Виртсу семикилометрового пролива Муху-Вяйн. Малочисленный гарнизон моонзундцев едва ли долго сможет противостоять превосходящим силам противника. Значит, налеты на Берлин прекратятся, ДБ-3 всегда базируются на тыловых аэродромах, а Кагул даже не прифронтовой аэродром — фактически он находится в тылу противника.
