От Харкуса не ускользнуло волнение унтер-лейтенанта. На мгновение ему стало жаль Штельтера, потому что тот, по-видимому, был единственным командиром взвода первого дивизиона, который должен был стрелять неподготовленным, более того, он даже не знал, какую задачу будет выполнять. Неуверенность Штельтера понравилась Харкусу больше, чем самоуверенность заранее подготовленных офицеров, стоявших перед ним.
— Вытрите пот, — дружески подсказал ему Харкус.
— Спасибо, — поблагодарил Штельтер.
Спокойный голос командира полка помог унтер-лейтенанту больше всех кивков. Он вытер потное лицо и, подавив в себе волнение, сосредоточился на решении боевой задачи, которую поставил ему Харкус. Штельтер должен был уничтожить открыто расположенную на местности пехоту «противника».
«Стрельба с рикошета, стрельба с рикошета», — мысленно повторял офицер. Он прикинул расстояние до цели, мысленно произвел расчеты. Губы его слегка шевелились.
— Не подсказывайте ему! — приказал Харкус. — Он сам все решит.
— Веду стрельбу с рикошета бризантной гранатой, со взрывателем замедленного действия.
Харкус удовлетворенно кивнул головой.
Стрелка секундомера быстро бежала по кругу. Всех охватило волнение, какого никто из офицеров не переживал за целый день.
Харкус поставил унтер-лейтенанту сложную задачу. Чтобы получить хороший рикошет и израсходовать при этом минимальное количество боеприпасов, нужно было узнать состояние грунта, определить угол падения снаряда у цели, вычислить конечную скорость гранаты и тому подобное. Разумеется, многие данные можно было найти в таблицах стрельб, но этого было недостаточно. Гарантий, что и эта стрельба будет хорошей, не было. Все чувствовали, что от этой последней стрельбы будет зависеть общая оценка дивизиона.
Штельтер что-то записывал в огневую карточку. Пот стекал у него из-под каски на брови, капелька пота повисла на кончике носа. Он сдул ее, снова вытер лицо платком и подал команду открыть огонь.
Прошло всего несколько секунд после того, как радист передал по рации последнее слово Штельтера, а далеко впереди раздался выстрел.
Все напряженно смотрели в сторону цели, расположенной между двумя высокими соснами и домиком-мишенью. В пожухлой траве ясно выделялись силуэты мишеней. Сначала перед ними взвились маленькие фонтанчики пыли, а долей секунды позже выплыло облако взрыва.
Штельтер вычислил поправку и громко передал радисту:
— Левее ноль-пятьдесят!
Келлер схватился за голову. Унтер-лейтенант допустил грубую ошибку. Он неверно рассчитал рикошет перед целью и, увеличив дальность, получил перелет. Такая ошибка, как правило, вела к излишнему расходу боеприпасов, что в свою очередь автоматически снижало оценку стрельбы на один балл.
Однако это была далеко не единственная ошибка стреляющего.
Когда Штельтер отстрелялся, все молча уставились на Харкуса.
— Вы эту задачу уже решали когда-нибудь? — спросил майор.
— Только теоретически, на миниатюр-полигоне в училище.
— Чем вы занимались последний месяц?
— Три недели я проболел и…
— Хорошо. — Харкус испытующе посмотрел на Штельтера и добавил: — Тогда я вас поздравляю. С тройкой, и притом заслуженной.
Штельтер был этому рад. Когда он спускался с холма, офицеры, попадавшиеся навстречу, с одобрением кивали ему.
— Видишь, Келлер, — как бы вскользь заметил Вебер, — еще один против твоей бутылки, хотя он об этом даже и не подозревает.
— За эту тройку, — ехидно сказал Герхард, — не следует его угощать. Подумаешь, счастье!
— Ничего страшного, — сказал Келлер. — Что значит тройка против стольких пятерок?!
Харкус попросил капитана не снимать батарею с огневых позиций. Герхарду, Веберу и Гаупту он приказал следовать за ним.
Майор вылез из окопа и по склону холма пошел к площадке, где полтора часа назад они закусывали во время перерыва. Красноватые лучи заходящего солнца ласкали широкие кроны соснового бора. Вечерняя дымка сокращала расстояния.
Харкус сел на землю, сорвал веточку вереска и похлестал ею по ладони. Офицеры пристроились вокруг него.
— Дайте оценку дивизиону, — сказал Харкус, обращаясь к майору Гаупту.
— Хороший дивизион, — ответил Гаупт без колебания. — Совершение марша и управление огнем я оцениваю «хорошо», а стрельбу — «отлично». Хочу подчеркнуть, что год назад полк лишился нескольких толковых офицеров.
Харкус посмотрел на усталое лицо майора и невольно вспомнил оценку, которую дал полку вчера Вебер. Гаупт говорил то же самое, да и Вебер, по-видимому, сегодня повторил бы свою оценку.
Харкус попросил майора Герхарда ответить на этот вопрос. Он снова вспомнил свою встречу с Герхардом на Тарне, решительность, с которой тот добивался успеха. Сохранил ли Герхард эту решительность до сих пор?
Начальник штаба, склонив голову к правому плечу, смотрел на вершину холма, где изредка показывались головы солдат в касках.
— Нельзя сказать, что в полку все хорошо, — задумчиво проговорил Герхард, ни на кого не глядя. — Но иначе у нас в этом году и быть не могло. Некоторые офицеры, которые повышены или должны быть повышены в званиях и должностях, еще не полностью овладели мастерством, что сказывается и на подготовке личного состава, которая довольно часто хромает. Но это вопрос времени, для того мы здесь и служим. Однако огневая подготовка и управление огнем, артиллерией, а это для нас самое важное, в нашем полку находятся на хорошем уровне.
— А для танкистов что самое важное? — спросил неожиданно Харкус.
Герхард посмотрел на майора, его полные губы вздрогнули, он засмеялся и сказал:
— Вы правы. Важно — все. Одно тесно связано с другим.
Харкус кивнул, покрутил веточку вереска в руке, как будто размышлял при этом, на что решиться. Так, по крайней мере, понял это его движение Вебер. Вдруг командир полка встал.
— Через несколько дней в республике начнутся маневры армий социалистических стран, — начал он. — Вводная, видимо, будет такой: Германская Демократическая Республика подверглась нападению «противника». Войскам будет поставлена задача остановить зарвавшегося агрессора и, перейдя в решительное контрнаступление, уничтожить противника на его же собственной территории. — Майор сделал паузу, посмотрел на своих заместителей и, остановив взгляд на Вебере, продолжал: — В свете решения такой задачи мы и должны рассматривать боеготовность полка. Я хорошо знаю, что стоит полку отдать в другие части своих лучших офицеров или откомандировать на курсы нескольких офицеров. Но мы с вами должны видеть дальше собственного носа и беспокоиться не только о своей части, но и об армии в целом.
Гаупт покачал головой и потрогал пальцами глаза.
Вебер понял, что Берт не стал бы повторять свой вопрос, который он задал ему вчера, если бы первый дивизион показал хорошие результаты не только по стрельбе. Но Харкус слишком хорошо знал полк вместе с его недостатками.
— На самом деле батареи лучше. Сегодняшний день не показатель, — сказал Вебер. — Кое-какие ошибки они допустили сегодня…
Харкус прервал Вебера словами:
— Через две недели учебный год закончится, ровно через четырнадцать дней. — Тон его стал другим. — Но ведь после этого начнется новый учебный год… И мы не имеем права разбазаривать ни одного часа. Стрельба, разумеется, очень важный фактор боевой подготовки. Но то, что я видел на огневых позициях, не имеет ничего общего с боевой стрельбой. Как ваши солдаты обращаются с противогазами, с касками? И со временем? Тут уж нечему радоваться! Я лично не верю, что дивизион хорошо подготовлен. — Майор раскрыл ладонь и сдунул с нее сухие былинки. — А стрельба унтер-лейтенанта Штельтера? Результат вам ни о чем не говорит? Офицер не был готов к выполнению огневой задачи. А ведь болел-то он только последние три-четыре недели! А не потому ли он не был готов к стрельбе с рикошета, что ее не планировали?
— Я повторяю, — произнес Гаупт уже строго, — вы знаете дивизион всего один день. Мы же знаем его гораздо больше. Я лично ваших опасений не разделяю.
— Время покажет, кто из нас прав. — Харкус стряхнул с себя соринки.
Сумерки окутали холм, и на фоне еще светлого неба Вебер видел только силуэт Берта.
— Что ты задумал? — спросил его подполковник.
— Дивизион останется здесь и получит дополнительную задачу.
— Да ты понимаешь, что делаешь?! — вскочил Вебер.
— Я всегда понимаю, что делаю, — спокойно, но твердо ответил Харкус.
— Но ведь этот дивизион завтра утром начинает перевод боевой техники на зимний период эксплуатации!
— Он начнет перевод днем позже, — решительно заявил Харкус.
Вебер чувствовал, что ему не удастся убедить Берта отказаться от своего решения. Он достаточно хорошо знал Харкуса.
