– Благородный поступок… – Альфреду трудно давался этот разговор. Ревность, недоверие и непонимание накапливались в его сердце.
– Поверьте, Альфред, я не воспользовался её положением, она сама была рада.
– Конечно, – Альфред подлил еще виски в стакан Франца, – а как она оказалась в Канаде?
– Её родители бежали из большевистской России. Отец до революции преподавал архитектуру в Санкт-Петербургском университете. Потом они умерли, а Аделию приютила дальняя родственница.
Альфреду очень хотелось узнать, кем и для кого придумана эта история. Неужели для шпионской деятельности? Но Аделия – агент НКВД? Разве такое возможно? Скорее жертва в чужой игре. Её странные намёки, недомолвки объясняются этим? Выходит, перед Альфредом сидит враг? Советский шпион или предатель?
Франц между тем с наслаждением пил виски мелкими глотками и рассматривал фотографии в фарфоровых рамках, расставленные на каминной плите. Среди них выделялась одна цветная – портрет Альфреда в форме летчика люфтваффе.
– А почему вы не на фронте? – кивнул он головой в сторону этой фотографии.
– Отлетался. При высадке десанта на Крите получил ранение в голову. С тех пор мучаюсь головными болями, головокружениями и внезапными потерями ориентации. – Альфред решил разыгрывать из себя простака, чтобы понять, насколько он интересен Францу.
– Какая жалость. Летать не разрешают?
– Приходится просиживать штаны в Министерстве авиации.
– И слава богу!
– Я бы предпочел быть сейчас на Восточном фронте.
– Каждый должен служить рейху на своем месте. Я вот мыло для фронта варю…
– Вы правы. Сейчас фронт везде. Мы живем в великое время. От каждого из нас зависит судьба будущих поколений.
– Выпьем за великую Германию, – предложил Франц.
Альфред поднял стакан, но не смог скрыть саркастической улыбки.
«Не верит, падла», – отметил про себя Франц и выпил до дна. Виски бархатисто обволакивал не только горло, но и весь организм, наполняя его легким ощущением радости.
– Ульрих рассказывал, что у вас есть конюшня?
– Несколько прекрасных лошадей. Хотите посмотреть?
– С удовольствием…
– Ульрих, – негромко произнес Альфред.
Толстяк появился сразу, словно стоял за дверью и ждал, когда его позовут.
– Покажи гостю наши владения.
Франц встал и, указывая на сервировочный столик, предупредил:
– Надеюсь, потом продолжим? Давно я не пил такой виски.
– Рад. Весь запас в вашем полном распоряжении.
Франц направился вслед за Ульрихом. Как только они вышли из дома, Альфред почти бегом поднялся на второй этаж и нетерпеливо постучал в дверь комнаты Аделии. Она не ответила. Он взялся за ручку, чуть-чуть приоткрыл дверь.
– Аделия?
– Заходи… – тихо ответила она.
Альфред зашел. Она лежала на кровати. На ней был шелковый халатик в мелкие ромашки.
– Франц отправился осматривать конюшню…
– Поцелуй меня… – прошептала Адель.
Альфред подошел к ней, опустился на колени и приник к её полуоткрытым слегка подрагивающим губам.
Аделия подчинилась тому своему «я», которое истосковалось по любви, и теперь бездумно и безрассудно хотело броситься в неё, как в омут головой. Страстное желание, охватившее её тело, мгновенно передалось Альфреду. Он давно не ощущал, чтобы так колотило. Тело Аделии напоминало об утраченном райском блаженстве. Впервые за долгие годы женские объятия вызывали у него не нагнетание головной боли, а лёгкое головокружение.
Они оба потеряли ощущение времени. Отдались волне накатившего чувства. Ощутили ту самую первую страсть, которая не позволяла все эти годы забыть друг друга.
– Ну же… – простонала Аделия.
И тут боль с предательской силой ударила в затылок Альфреда. Он вздрогнул и отпрянул от неё.
– Куда? – схватила она его за руку.
– Не сейчас… Не сейчас… – торопливо пробормотал он.
– Не уходи… – Аделия отчаянно не хотела возвращаться к реальности.
– Потом… мне надо привыкнуть.
Боль утихла так же внезапно, как и возникла. Так быстро она никогда не отпускала. Но Альфред уже боялся вернуться в объятия Аделии.
– Там твой муж… Потом. – И стремительно вышел из комнаты.
Аделия бессильно упала на подушку.
«Всё пропало… все пропало… – пронеслось в голове. – Всё пропало…»
Франц вернулся в гостиную в приподнятом настроении. Во время осмотра конюшни ему удалось разговорить простодушного Ульриха. Тот, польщенный похвалой порядка, в котором всё содержится, многозначительно намекнул, что хозяин не женится, потому что никак не может забыть свою трагическую любовь, о которой запрещено вспоминать. Как не подначивал его Франц, старик не поддался и лишь со вздохом многозначительно заключил: «Это была великая любовь! Слава богу, что не произошла, иначе фрау Габи сошла бы в могилу намного раньше». Дальнейших уточнений от Ульриха не требовалось. Франц понял, что шанс оседлать ситуацию значителен.
Кресло у камина оказалось занято незнакомым пожилым мужчиной в форме бригаденфюрера СС. Одутловатое лицо с разбухшим мясистым носом украшали усики а-ля Гитлер. Маленькие глазки были полузакрыты, а над ними нависал огромный царственный лоб мыслителя, обрамленный поредевшими седыми волосами, подстриженными ёжиком.
– Франц Вальтерхофф, – представился Франц.
Старик испуганно втянул голову в плечи.
– Тише. Садитесь, – подождал, пока Франц опустится в кресло, и продолжил шепотом: – Я – Виллигут, но о моем появлении здесь никто не должен знать.
– Понял, – откликнулся Франц.
Старик смотрел на него так, будто фамилия Виллигут должна была вызвать невероятную реакцию. Но Франц впервые её услышал и поэтому предположил:
– Вы родственник Альфреда?
Старик на мгновение окаменел. Его лицо сморщилось и нос навис над подбородком, словно вопросительный знак.
– Я последний потомок рода германских королей, – печально произнес он.
– Тогда предлагаю выпить, Ваше Величество! – радостно отреагировал Франц.
– Не надо… – запротестовал Виллигут, но тут же понял, что его жест может быть истолкован неверно, – не надо «величество», а выпить можно.
Франц наполнил стаканы виски.
– Рад познакомиться…
– И этого не надо. Просто выпьем.
Пил Виллигут медленно, не сводя сверлящего взгляда своих маленьких глаз с Франца. Опустевший стакан оставил в руке.
– Вы здесь один?
– С женой. Она отдыхает. – Франц кивнул головой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
– Меня Альфред не предупредил, – заволновался старик, – а я привык, что он один.
– Мы случайно познакомились. А вы, стало быть, его друг?
Виллигут всё также печально усмехнулся.
– Действительно не знаете, кто я?
– Извините, не знаю. Мы с женой приехали в Берлин несколько дней назад. Из Австрии. У меня там небольшой бизнес.
– Не верю! – перебил его Виллигут. – Вы агент, шпион, разведчик!
Хмель, прочно овладевший сознанием Франца, мгновенно улетучился. Он постарался изобразить на лице добродушное недоумение. Но старик продолжил:
– И жена ваша шпионка!
«Еще не хватало, чтобы сейчас появились люди из гестапо!» – пронеслось в голове Франца. Он готов был к провалу их миссии, но не с такой же быстротой?! Только огромная сила воли и железные нервы позволили ему громко рассмеяться и предложить:
– Давайте выпьем! Вы, право, шутник!
– Я Виллигут и всех людей вижу насквозь.
– И что же разглядели во мне? – спросил Франц, крепкой рукой наливая виски в стаканы.
– Вы посланы следить за мной. Но не СС и не гестапо. Вы папский шпион. Вас послал Ватикан. Папа давно объявил меня главным врагом католиков. Он надеется отнять у меня мою ирминистскую веру, завладеть рунами моих предков. Ничего у вас не получится. Даже не доставайте пистолет, который спрятан у вас за поясом на спине. Он не поможет, ибо я бессмертен.
Франц немного успокоился. Старик был явно сумасшедшим. Но откуда он узнал про пистолет? Хотя, где его еще носить, чтобы не привлекать внимания?
– Я – плохой католик, – возразил Франц. – Папа вряд ли избрал бы меня для такой великой миссии. Лучше выпьем за ваше здоровье.
Виллигут поднёс стакан ко рту, но перед тем как выпить, произнёс:
– Я вам не верю.
После чего оба выпили. Франц достал пистолет и положил его на сервировочный столик.
– Вот, пожалуйста, он у меня для самообороны.
– От кого?
– Война, – пожал плечами Франц. Появление сумасшедшего старика могло спутать все их планы. Тем более, с такими дурацкими предположениями. Поэтому Франц участливо спросил:
– А почему вас ненавидит папа?
Виллигут склонился к столику. На нижней полке, заставленной банками с табаком и коробками с сигарами, нащупал черную пачку сигарет. Достал сигарету, понюхал.
– Люблю «Житан». Больше у этих лягушатников ничего стоящего нет. А черный табак, это – да! – и закурил, закрыв от удовольствия глаза.
