в кустах.
Но тут же послышались ответные выстрелы. Пули просвистели совсем близко.
Гарник спрятался за толстый ствол сосны, выжидая. Видно, ему не удалось ранить Филояна. Или ранение оказалось пустяковым и Филоян несомненно успел сменить позицию. Он затаился где-то близко.
Прежде чем бежать, он, конечно, попытается отыскать его, Гарника, и прикончить. Черт побери, в каком же направлении ему идти? На размышления не было времени, — он пошел назад. Сделав несколько шагов, остановился и прислушался. Странный звук, похожий на голос совы, послышался в стороне. Насторожившись, он пошел на этот голос, ступая едва слышно.
Лесная чаща отступала перед ним, впереди светлела поляна. Ему казалось, что впереди он слышит чьи-то осторожные шаги. Гарник замер. Шаги приближались.
Несколько голосов крикнули одновременно:
— Стой! Руки вверх!
Гарник понял, что он окружен, и поднял руки.
— Сдаюсь!
— Не шевелись, иначе смерть на месте. Петро, обыщи его!
Из кустов вышли темные фигуры. Человек, одетый в шинель без погонов, приблизился в упор к Гарнику, отобрал у него пистолет и финский нож.
— Что, гад, попался? — сказал он грозно.
— Настоящий гад там, берите его… Там есть и рация, — показал в темноту Гарник.
— А мы найдем, все найдем!.. Ишь, подлюга, не постеснялся, надел форму лейтенанта!
— Я не лейтенант, я…
— Молчи, падаль! Иди, там поговорим… Петро, вы вдвоем ведите этого, мы пойдем дальше.
— Он вооружен, — сказал Гарник, — будьте осторожны! Кажется, я ранил его, но будьте осторожны… А меня отведите в управление госбезопасности.
— У, подлец, знает, куда идти! Ведите его!
Два человека повели Гарника, остальные пошли в лес на поиски Филояна.
Следователь Петухов был человек горячий. Он всегда начинал допрос в мирном тоне, иногда даже позволял себе пошутить с арестованным, но когда ему не нравились ответы, быстро становился другим, издевался над тем, кто сидит напротив, и пускал в ход грубые ругательства. Несколько раз он получал взыскания за такое поведение на следствии, но ему было трудно сладить со своим характером.
Четырнадцать дней допрашивал он Гарника Адояна — пойманного диверсанта.
Разгневавшись, Петухов не мог усидеть за столом. Он вскакивал с места, ходил, ругался, угрожал. И возвращался на свой стул, изрядно уставши; потом брал ручку и, искоса поглядывая на допрашиваемого, справлялся:
— Ну, запишем?..
Он заставил Гарника подробно рассказать, как и где он попал в плен, что делал в плену, кто и с каким заданием отправил его в Советский Союз.
Следователь слушал его ответы, прищурив глаза, с явным недоверием.
Рассказ Гарника был долгим, даже очень долгим, но Петухов набрался терпения и выслушал все до конца. А потом пришел в ярость.
— То, что вы рассказываете, — сказка! Понимаете? Все это из «Тысячи и одной ночи». Посмотрите, какая Шехерезада спустилась к нам на немецком парашюте! Да за кого вы меня принимаете? Ваши фокусы ломаного гроша не стоят, ясно? Что вы плетете чушь: я поехал в Чертково, в Ноейн-Кирхен, в Вену, в Берлин, в Варшаву!.. С дипломатическим паспортом вы путешествовали? Немцы уничтожают сотни тысяч наших людей в лагерях! Как же это вам удалось заполучить у них право свободного передвижения? Шаляпин, что ли, вы? Паразит, даже не стесняется смотреть прямо в глаза!..
Закончив свою раздраженную речь, Петухов уселся и взялся за ручку.
— Ну, что будем писать?
Гарник не знал, что говорить, он только пожал плечами.
— А теперь расскажите, как вас завербовали в фашистскую разведку.
— В диверсионную школу?
— Какой наивный! — усмехнулся Петухов. — Прежде, чем вас взяли в школу, вы должны были проявить себя в каком-либо деле. В каком?
— Я ничего для них не сделал.
Петухов снова положил ручку.
— Так не бывает, понимаете это, Адоян! За ваши красивые глаза вам не позволили бы бродить по всей Европе и окончить командирские курсы. Без каких-либо особых заслуг они вас близко не подпустили бы к диверсантско-шпионской школе. В этом я уверен точно так же, как и в том, что вы сидите здесь, а не в Венском оперном театре. Следовательно, незачем вам упираться. От этого ваше положение не будет легче, уверяю вас. Не лучше ли признаться во всех преступлениях, чтобы хоть немного очиститься от этой грязи?..
Гарник не мог клеветать на себя и приписывать себе поступки, не совершенные им. Он уже признал, что учеба в диверсионно-шпионской школе и спуск по предложению фашистской разведки на советскую землю — само по себе большое преступление перед Родиной. Он признал это, добавив, что хотел доставить Филояна в органы безопасности, но это ему не удалось. Такое показание ни в чем не убеждало Петухова, поскольку Гарник не мог назвать никаких свидетелей. Все, что он говорил следователю, вызывало новые подозрения. Ему не поверили и тогда, когда он рассказал, как с группой товарищей бросил в колодец предателя Бакенбарда. Все это принималось за выдумки. Больше того, Петухов, кажется, был склонен считать этого Бакенбарда за патриота, с которым рассчитались такие продажные шкуры, как Адоян — Апресян.
После этих допросов Адоян возвращался в свою камеру в полном изнеможении. С каждым днем он убеждался, что не сможет оправдаться. Его ждет тяжкое наказание. В процессе допроса Петухов начал обвинять его, как участника в расстреле пятерки и в убийстве Погосяна.
— Вот почему фашисты предложили вам учиться сперва в командирской, а затем в диверсионно-шпионской школе! — вывел заключение Петухов. — К чему же запираться, ведь факты налицо!
— Это только ваше заключение, гражданин следователь, — возражал Гарник, — а правда в том, что рассказал я. Среди расстрелянных был Великанов, вместе с которым я убежал из лагеря. Мы были близкие друзья. Я его никогда не предал бы!..
— А на самом деле предали! Его расстреляли, а вы вот сидите сейчас передо мной и городите всякую чепуху. Вы, Адоян, не думайте, что сумеете обмануть меня. Скажите, как это могло случиться, что вы были близкими товарищами, — его расстреляли, а вас послали в офицерскую школу? Как это случилось? Как могло быть, что Филоян догадался о патриотизме ваших товарищей и выдал их, а о вашем патриотизме догадаться не смог? Смешно! В таком случае возникает вопрос: в чем выражалась ваша дружба? У вас были какие-то откровенные беседы, вы обменивались какими-то мыслями?.. Ответьте на этот вопрос.
— Да, мы беседовали, обменивались мыслями.
— Так как же Филоян мог заметить патриотизм Великанова, Саядяна, Ананикяна и Погосяна, а ваш — не заметил? Почему вы остались в живых?
— Я уже рассказал, как все это произошло.
— Это сказки для детей! А теперь расскажите для взрослых, чтобы все было ближе
