И эта картинка смазалась, свет исчез.
Снова щелчок — две медсестрички обтирают его тело ватой, смоченной смесью спирта с йодом. «Из экономии, — вяло догадывается он, — спирт можно пить, а йод — нет…» Девушки держат вату длинными хирургическими зажимами… Потом его накрывают простыней и везут на каталке в операционную. Там простыню снимают, две медсестры одновременно подхватывают его и перекладывают на операционный стол. Входят хирурги, свет опять меркнет…
— Милый, не умирай! — Он по-прежнему под потолком, поэтому голос Афродиты доносится снизу. Она врывается в операционную и, отталкивая врачей, бросается к нему, пытаясь обнять всего целиком. Горячие слезы капают ему на лицо, он ощущает их горько-соленый привкус, но никак не может постичь: как это возможно — ведь видит он все сверху, а жгучие капли чувствует так, словно и в самом деле лежит на операционном столе?
— Что, что с ним?! — захлебываясь, допытывается у врачей Афродита. — Он должен жить, вы понимаете — должен!
— Серьезных проникающих ранений нет, Галина Сергеевна, — спокойно отвечает невысокий широкоскулый хирург в золотых очках. — Пулевое слепое в правое предплечье, множественные осколочные того же предплечья, переломы трех ребер и ключицы. Проблема в другом: ваш муж, находясь во время боя под действием промедола, не заметил, что потерял много крови, слишком много…
— Сколько нужно? — Едва сдерживая слезы, Афродита рвет на себе рукав, оголяет руку. — У нас с ним одна и та же группа, вторая, резус отрицательный! Сколько потребуется, столько и берите!
— Это опасно, Галочка, — пытается урезонить врач. — Речь идет о литре, а возможно, и больше…
— Какая разница! — отрезает Афродита. — Он должен выжить, как вы не понимаете?!
Свет гаснет…
С этого момента Александр уже не покидал свое тело — он чувствовал, как через вену на сгибе левой руки в него вливается новая жизнь. Мощная теплая волна, распространяясь все дальше и дальше, согрела сердце, легкие и мозг, потом ласковое крыло коснулось всего тела, приятно пощекотав в паху… Кровь любимой буквально на глазах творила чудо — сердце заработало в привычном ритме, он снова почувствовал руки и ноги, голову, грудь, бедра… Но вместе с жизнью вернулась и боль. Жестоко ныли сломанные ребра, стальная спица, вставленная хирургами в ключицу, казалась раскаленной, все мышцы дрожали странной внутренней дрожью, словно он в одиночку вырыл километровую траншею в афганских проклятых грунтах четвертой категории…
— Владыко Вседержителю, святый Царю! — донесся до него голос Гали. — Наказуяй и не умерщвляяй!
С трудом разлепив веки, Александр увидел Афродиту, сидевшую над ним, кутаясь в знакомую персидскую шаль. Глаза девушки были закрыты, она слегка покачивалась в такт словам молитвы, словно это мерное движение наполняло ее слова особой силой.
— Утверждаяй ниспадающая и возводяй низверженныя, телесныя человеков скорби исправляй. Молимся Тебе, Бог наш, раба Твоего Александра немоществующа посети милостию Твоею!.. — продолжали звучать в палате удивительные и таинственные старославянские слова.
Его рот был занят загубником — чтобы не западал язык, сообразил Саня; в ноздрях торчали какие-то трубки, правая рука была привязана к телу, а к левой тянулась еще одна трубка — от капельницы.
Осторожно избавившись от загубника, капитан повернул голову. Он находился в палате на четверых, в госпитальном модуле, — это было понятно с первого взгляда. На соседней койке лежал парень с осунувшимся небритым лицом, но Хантер не сразу признал в нем своего подчиненного — старшего лейтенанта Данилова. Остальные койки тоже были заняты, очевидно, это была палата для тяжело раненных офицеров. Но Галя, не обращая ни на кого никакого внимания, продолжала упорно молиться над любимым:
— Прости ему всякое согрешение, вольное или невольное. Ему, Господи, врачебную Твою силу с небесе ниспошли, прикоснися телеси, угаси огневицу, укроти страсть и всякую немощь таящуюся, буди врач раба Твоего Александра!..
Секретарь комсомольской организации, член партии, чьи «апологеты» начисто отрицали бытие Божье, она, несмотря ни на что, упорно молилась, чтобы возлюбленный выжил, выкарабкался из жестокой передряги, в которую в очередной раз угодил. Понимая, что сейчас нельзя перебивать девушку, обращавшуюся к Богу с молитвой о нем, он почувствовал, как непрошеные слезы подступили к глазам.
— Воздвигни его от одра болезненного и от ложа озлобления цела и всесовершенна, даруй его Церкви Твоей благоугождающа и творяща волю Твою, — шептала девушка, крепко стиснув руки на груди. — Твое бо есть, еже миловати и спасати ны, Боже наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь! — Галя перекрестилась.
— Аминь! — повторил Хантер, проглотив сухой комок, застрявший в горле, — должно быть, он слишком долго молчал.
— Любимый, ты проснулся?! — Галя обрадовалась как девчонка и стала осыпать его лоб, губы, глаза и щеки поцелуями, смешанными с горячими слезами. — Как ты? Как ты себя чувствуешь? Что болит? — посыпались вопросы.
Сама Афродита выглядела неважно — она заметно похудела, щеки впали, у глаз и вокруг рта залегли морщинки, глаза — почти на половину матово-бледного лица.
— Спасибо, спасительница, — попробовал улыбнуться Александр. — Только благодаря твоей крови я остался жив… Если б не ты…
— Откуда ты знаешь?! — Глаза у Галины раскрылись еще шире. — Ты же три дня пролежал без сознания! Как ты догадался?
— А я все видел и слышал, кровиночка моя. И то, как ты ворвалась в операционную, и как рукав закатывала, требуя, чтобы твою кровь немедленно перелили мне, а врач упирался — мол, опасно, нужен целый литр. А сколько на самом деле теперь во мне твоей крови, Афродита?
— Не может этого быть! — пораженно встряхнула головой девушка. — Ты буквально слово в слово описываешь все, как было в действительности… Но ведь это невозможно! Мне приходилось читать о таких казусах, но я все равно не верила. Ты же находился в медикаментозной коме!
— Тогда приведи сюда того невысокого врача, скуластого, в золотых очках, — предложил Хантер. — Того, что пулю из моей руки вынимал. Я в его присутствии повторю все, о чем вы тогда говорили.
Галя поспешно вышла из палаты. Вскоре в коридоре послышались торопливые шаги. Вместе с девушкой вошел хирург — тот самый, которого Петренко видел из-под потолка, сверху вниз, а вместе с ним еще один медик. Все трое расположились полукругом возле его койки.
— Майор медицинской службы Сергей Михайлович Вихлюев, — представился тот, что был в очках, — главный хирург госпиталя.
— Подполковник Николай Павлович Чижиков, — представился другой, — ведущий невропатолог.
— Галина Сергеевна передала нам, что вы хотите сказать нам что-то важное? — спросил Вихлюев. Голос у него оказался мягкий, с приятной хрипотцой.
— Сергей Михайлович, хочу поблагодарить вас за то, что вытащили меня с того света. А рассказать я хотел как раз о том, что видел и слышал, пока находился между тем светом и этим.
Александр говорил ровно, с уверенностью. Затем он не торопясь поведал обо всем, что видел и слышал, живо описав все свои ощущения и переживания.
Когда он закончил, повисла длительная пауза. Не зная, что сказать, хирург только развел руками и переглянулся с невропатологом.
— У меня небольшая просьба, Сергей Михайлович, — наконец напомнил о себе Хантер. — Если вас не затруднит, выясните, кто из санитаров «распаковывал» меня в санпропускнике. Боюсь, что они присвоили целый ряд моих личных вещей. В частности, пистолет Макарова, «лифчик», кевларовый бронежилет, нож-«медвежатник» и часы наручные «Ориент». Если понадобится, я вполне в состоянии опознать бойца, которого особенно заинтересовали мои часы.
Вскоре троицу санитаров препроводили в палату, и Хантер безошибочно указал на мародера, передав дословно, о чем шла речь между ними, когда с него срезали одежду. Сбитые с толку, солдаты сознались, и вскоре весь госпиталь загудел — слух о Хантеровых экстрасенсорных способностях передавался из палаты в палату…
Затем начался период выздоровления. В отличие от прошлогоднего ранения, на этот раз он протекал и проще, и быстрее. Уже через двое суток Хантер в сопровождении Афродиты выполз на улицу, а еще через день начал прогуливаться самостоятельно. И как только он сделал свои первые шаги, в палату ввалилась странная компания, повергшая в шок госпитальное начальство: заместитель начальника политуправления округа полковник Худайбердыев, а вслед за ним Тайфун с подполковником Вагановым. Все они выглядели встревоженными и озадаченными.
— Ты уж прости нас, Искандер, — сразу после приветствий начал рафик Давлет. — Так уж вышло, что ты снова из-за нас угодил на больничную койку… Мы тут не на шутку переполошились, когда Галя позвонила с сообщением, что ты в состоянии клинической смерти… — полковник отвел глаза, как шестиклассник, пойманный с сигаретой в школьном туалете, — а вот вырваться смогли только сейчас!
