Впрочем, некоторые объективные основания для подобных слухов имелись. В читальном зале Индустриального института работала в те годы Александра Федоровна Овчинникова. Кузнецов часто приходил в этот зал, рекомендуясь студентом-заочником, иначе его попросту не стали бы обслуживать. Овчинникова запомнила начитанность Кузнецова, его аккуратность. А также то, что он был одним из немногих постоянных посетителей, регулярно бравших немецкие технические журналы.
Но дело не только в недоразумениях, превратно истолкованных фактах, наконец, невольных ошибках чьей-то памяти.
Автор позволит себе высказать некоторые предположения, способные, во всяком случае, кое-что объяснить. А именно: Кузнецов, быть может предполагая, кем ему предстоит стать, уже занимался тем, что в театральных школах-студиях называется постановкой этюдов…
Он играл. Разных лиц: студента-заочника, иностранца, позднее инженера-испытателя авиационного завода, командира Красной Армии, наконец, немецкого офицера… И с каждым днем делал это все более убедительно.
(К сожалению, очень скоро он оказался просто вынужден скрывать не только от знакомых, но и самых близких родственников, чем он занимается с некоторых пор.)
Вот почему нельзя полностью принимать на веру все, что Николай сообщал в письмах ряду лиц — о своей работе, скажем, в авиационной промышленности, никакого отношения к которой он никогда не имел.
Многие друзья, а также сестра и брат не одобряли знакомств Николая с иностранцами. Хороший знакомый Андрей Кылосов, единственный коми-пермяк, избравший делом своей жизни удивительное занятие — изготовление скрипок, прямо как-то спросил Кузнецова:
— Зачем ты связываешься с иностранцами? Сам видишь, время беспокойное, не дай Бог…
— Не волнуйся, Андрико, — ответил Николай. — Я патриот, а к патриотам грязь не пристанет.
Прямой начальник Кузнецова на заводе тоже как-то с тревогой задал ему прямой вопрос:
— Почему вы так часто встречаетесь со спецами? Они на удочку вас не подцепили? Смотрите, как бы плохо не кончилось.
— Не беспокойтесь, — сказал в ответ Николай Иванович. — Я же не зря ношу голову на плечах. Я лишь практикуюсь. Отношения с Германией у нас не самые приятные. Дело может дойти и до войны. Большой войны. Знание немецкого языка пригодится. Я молод, и воевать мне придется.
Тут самая пора раскрыть то, что автор до поры оставлял как бы за скобками и о чем ранее в многочисленных публикациях о жизни нашего национального героя никогда не сообщалось. А именно, что Николай Кузнецов уже в кудымкарскую пору стал сотрудником негласного штата органов государственной безопасности — ОГПУ[3].
Ранее уже упоминалось, что на Кузнецова первым обратил внимание уполномоченный райотдела ОГПУ Иван Овчинников — когда Николай сдал экзамен на мужество под бандитскими пулями. В своем отчете о происшествии он отметил и другие положительные качества Кузнецова.
В ОГПУ лучше разбирались в людях, чем в комсомольских комитетах. Чекисты той поры прекрасно знали цену и доносам, и демагогическим изобличениям. Их не смутило ни происхождение Кузнецова («сын кулака и белобандита»), ни вскоре последовавшая судимость. К слову сказать, тогда в Кудымкаре многие подозревали и открыто говорили, что уголовное дело было состряпано, чтобы свалить вину за действительно имевшие место хищения более высоким лесным начальством на «стрелочников» из лесоустроительной партии. Метод, как известно, доживший и до наших времен.
Фактически же активное сотрудничество Кузнецова с контрразведкой развернулось в Свердловске с его многочисленными военными заводами и научно-исследовательскими институтами, конструкторскими бюро и т. п. Уже тогда некоторые профессиональные чекисты, оценившие верно природные способности и характер Кузнецова, видели его будущность именно в сфере разведки, во вражеской среде, возможно, даже за рубежом с нелегальных позиций. Скорее всего — в Германии, где в январе 1933 года к власти пришли нацисты, а их фюрер Адольф Гитлер стал рейхсканцлером.
Давно подмечено серьезными и объективными зарубежными наблюдателями, что Россия — во всех отношениях страна крайностей, особенно в части нашего национального менталитета.
С одинаковой бездумной, а то и с безумной легкостью мы отвергаем то, на что вчера еще молились истово, и возносим на пьедестал столь же рьяно то, что напрочь отвергали и клеймили гневными словами.
Прискорбно, что безоговорочно и наотмашь мы, вслед за экс-президентом США Рональдом Рейганом, стали называть «империей зла» страну, что существовала на одной шестой части земной суши семьдесят с лишним лет. Как удобно и просто объяснять все потрясения, горести, беды, трагедии, выпавшие на долю народов СССР, тиранией Ленина и Сталина, вреднейшей книгой «Капитал» Карла Маркса (словно ее кто-то читал, кроме горстки профессоров политэкономии), изначальной преступностью коммунистических идей, бесовщиной, личной кровожадностью Ягоды, Ежова, Берии, злодейскими происками кайзера Вильгельма II (пресловутое немецкое золото и «пломбированный вагон»), коварством масонов и сионистов (эти вообще виноваты во всем и всегда)… И конечно безбожием, вдруг, словно по мановению дьявольской, колдовской палочки, охватившим до того богобоязненный стопятидесятимиллионный российский народ… И свалились на него все эти напасти, должно быть, с Марса, а народ, следовательно, то есть все мы вместе и каждый в отдельности, ни в чем не повинны, а коль не повинны — то и приносить покаяние за содеянное должен кто-то другой, а нам оно ни к чему…
И вот уже единым махом перечеркнуты все подлинные победы и достижения, выстраданные, вымученные, оплаченные морем пота, крови и слез наших дедов, отцов, матерей, старших братьев и сестер…
Все было гораздо сложнее и трагичнее. Почему никто не желает понять, что мы вовсе не потеряли никакую Россию, потому как великая страна — не кошелек, который можно ненароком обронить на базаре, ту Россию мы погубили все и всем скопом — и красные и белые, а благословенные самодержцы виноваты во всем не меньше, чем охваченные дьявольским вожделением всемирной революции Ленин и Троцкий.
Пора признать, что в каждой революции, в каждом массовом восстании, в каждом бунте в любой стране и в любые времена более повинны не те, кто свергает, а те, кого свергают, кто довел народ до полного отчаяния, когда ничего иного не остается, как хвататься за топоры и вилы, потому как сил больше нет терпеть распроклятую жизнь. Тем-то и отличаются революции от дворцовых переворотов, что совершают ее массы, а не кучка властолюбивых заговорщиков.
Другой вопрос, другое дело — удается ли народу, свергнувшему прежнюю власть, его вождям построить то «царство свободы», которое виделось им в мечтах.
У нас — не удалось. Почему не удалось — еще долго будет предметом размышлений и изучения последующих поколений, но совершенно очевидно, что не из-за личных качеств Ленина и Дзержинского, Сталина и Ежова, тем более Маркса и Энгельса. И уж тем более Советский Союз развалился вовсе не из-за волюнтаризма Хрущева, пристрастия к орденам Брежнева, бездарности Черненко, родимого пятна Горбачева… И уж вовсе ничего не значили подписи трех беловежцев Ельцина, Кравчука, Шушкевича…
Важно понять следующее: Советское государство в силу причин и объективного и субъективного свойства с первого и до последнего дня своего существования носило двойственный характер, потому как решало задачи двойственные, порой совпадающие, порой противоречащие друг другу. Эта двойственность и противоречивость распространялась решительно на все партийные и государственные структуры, все общественные институты и организации, всю внешнюю и внутреннюю политику. История и жизнь страны как бы протекала в двух сложно соприкасающихся и взаимопроникающих пространствах. В одном происходили события и преобразования, объективно отвечающие вековым и глубинным интересам страны, народа, общества, в другом — только эгоистичным интересам правящей элиты. Легко заметить, что, в сущности, СССР в этом отношении ничем не отличался от царской России.
В одном пространстве возникали новые отрасли индустрии, неслыханного расцвета достигали многие отрасли науки, культуры, просвещение и искусство, строилась мощная современная армия, разгромившая непобедимый до того гитлеровский вермахт. Ему, этому пространству, принадлежали песня «Широка страна моя родная», портреты пионерки Мамлакат, ансамбль Моисеева, кинофильмы «Цирк» и «Семеро смелых», перелеты через Северный полюс в Америку, папанинская эпопея, победы юных музыкантов на международных конкурсах и шахматные триумфы гроссмейстера Ботвинника.
В другом — существовали неслыханная тирания, расстрелы сотен тысяч ни в чем не повинных людей, многомиллионный архипелаг ГУЛАГ, «голодомор» на Украине и в Казахстане, откровенная нищета подавляющего большинства поселенцев бараков и коммуналок и кремлевские «спецпайки».
