— Всем взять вещи и на выход…
Она так же машинально разбудила детей, взяла их за руки и пошла в коридор. Когда их колонна проходила через тюремные ворота, вышла небольшая заминка.
— Почему без конвоя? — вопрос Анатолию.
— Спроси у начальства, — уверенно ответил тот, — они тебе объяснят.
Держа карабин наперевес, Анатолий повёл колонну не главной дорогой, на которой был пост, а какими-то обходными путями. К утру они были уже далеко от города.
— Привал, — сказал их конвоир, — кто не желает идти со мной, могут возвращаться домой… Всем остальным короткий отдых, и уходим к партизанам.
— В какой отряд? — спросили конвоира.
— Придём, там всё узнаете, — был ответ.
Так Мария Павленок оказалась в партизанском отряде «За победу» бригады имени Кирова. Детей со временем переправили родственникам в соседнюю деревню: домой возвращать их было опасно, да и не было у неё больше дома: его сожгли полицаи в отместку за побег.
И чем взяла Мишу эта учительница? Ничего примечательного — рыжие волосы, правда, красиво вьющиеся, ровный и всегда тихий голос. Нет в ней никакой лихости, ни огня, которые, по здешним понятиям, должны отличать боевую подругу. Сама простота.
Идём с задания, все устали, много дней спали урывками по несколько часов. Все клюют носом, кемарят на ходу.
— Отстань немного, — говорю Мише.
— У тебя есть секреты от ребят? — спрашивает.
— Есть, — отвечаю.
— Ну ладно, давай отстанем.
— Миша, — начинаю я, когда расстояние между группой и нами стало достаточным, чтобы нашего разговора никто не услышал, — я всё вижу…
— Что ты видишь?
— Твои метания.
— Ну, это мои заботы.
— Нет, брат, на войне так не бывает. Ты сам говорил, что от настроя каждого зависит жизнь всех бойцов группы. Говорил?
— Угу.
— А ещё ты говорил, чтобы между нами не было никаких обид, размолвок и недоговоренностей. Так?
— Так.
— Дак вот, чтобы всего этого не было, давай я стану твоим посредником.
— То есть?
— Посредником в переговорах с Марией.
Легкая краска бросилась в лицо Мише, но я «не заметил» этого и продолжал.
— Ты любишь её, она тебя, чего же вы в прятки играете?
Миша долго молчит и кажется невозмутимым. Но меня обмануть трудно. Походка его выдаёт. Он напряжён, чего с ним не бывало даже во время операций.
— Вася, — говорит он, наконец, — война…
— Вот потому-то и не нужно молчать.
— Нет, Вася, ничего из этого не выйдет. Она пережила смерть мужа, сама чуть не погибла в тюрьме… А если меня убьют, каково ей одной оставаться.
— Здорово…
— Ну, здорово или нет, не знаю, зато правильно.
— Нет, ты не прав.
— О себе я не думаю, за это время разучился думать о себе. Я к смерти готов в любую минуту. Ну, а как потом она? У неё муж погиб в финскую. Она это едва пережила. А вдруг я погибну, она совсем сломается.
— Знаешь, в чём ты не прав?
— Нет.
— Любовь — дело двоих, а ты сам всё решаешь.
— Ну, а кто же ещё должен решать?
— Оба…
— Но я решаю за двоих.
— А ты реши сначала за одного.
— Это как?
— Поговори с ней, а если сам не можешь, я выступлю посредником.
— Ладно, обойдёмся без посредника.
* * *
Выйдя от директора киностудии, я вспомнил, что собирался позвонить в Москву. Однако возвращаться в кабинет после столь резкой беседы мне не хотелось. Перебравшись на правый берег Оби, зашёл в кассу, где когда-то продавали авиабилеты. Располагалась она в левом крыле здания областной администрации или, проще, облисполкома. Там я неожиданно легко взял билет до Москвы на завтрашний утренний рейс. Впрочем, это был все тот же ИЛ-86.
После этого поехал на Главпочтамт и позвонил оттуда в Москву в Союз писателей России, чтобы узнать номер телефона Богомолова. Но там мне сказали, что он не член Союза писателей, однако номер найти помогли.
Я повесил трубку, постоял немного в кабинке и, собравшись с мыслями, набрал номер, продиктованный мне коллегами из Москвы.
— Да, — ответил низкий мужской голос.
— Это Владимир Иосифович? — спросил я.
— Да, — так же бесстрастно повторил собеседник на другом конце провода.
Тут я немного растерялся. Как войти в контакт с человеком другого поколения, если ты его даже не видишь? Решение пришло ниоткуда.
— Это коллеги-контрразведчики из Белоруссии вам звонят, — сказал я, — мне ваш телефон дали в Союзе писателей России.
— Там есть мой телефон? — сказал Богомолов и замолк. Пауза затягивалась, и я продолжил монолог:
— Я автор нескольких документальных фильмов о разведчиках, у меня есть задумка написать о тех, кто работал в контрразведке. Не могли бы вы, как автор романа «Момент истины», сказать несколько слов перед камерой о контрразведке времён Великой Отечественной…
— Нет, — ответил Богомолов категорично, — я человек не публичный и камер не люблю.
— Но у меня есть весьма любопытная для вас информация, по одному из прототипов ваших героев…
— Моих героев?
— Да.
— Любопытно…
— Я завтра буду пролётом в Москве, и если бы вы согласились встретиться?
— Не знаю, — ответил Богомолов, — чем я вам могу помочь…
— Вы очевидец и летописец той войны…
— Я летописец, — прервал меня собеседник, — одной операции и на большее не претендую, пока… во всяком случае…
— Я не настаиваю…
— Вообще-то я занят…
— Тогда, может быть, во время следующего моего приезда в Москву или вашего в Минск?
— Ладно, чего не сделаешь для коллег и белорусов… Когда появитесь в Москве, перезвоните мне…
Установив контакт с Богомоловым, я тут же сделал ещё один звонок в Москву. Услышав в трубке знакомый голос, сообщил:
— Андрей, завтра я прилетаю в Москву, буду в девять ноль-ноль в Домодедово рейсом из Новосибирска.
— Вас надо встретить?
— Да, но это не главное. Помнишь, ты когда-то хотел встретиться с Богомоловым, взять автограф, поговорить…
— Помню, — сказал Андрей.
— Так вот, завтра такая встреча может состояться. Если ты, конечно, не занят.
— Что вы, ради такого дела я отпрошусь у начальства.
— Обязательно отпросись. Кто знает, будет ли ещё когда возможность поговорить с Богомоловым… Да, не в службу, а в дружбу — купи коробку конфет его супруге, по возможности белорусских, наверняка ему будет приятно. А я с тобой рассчитаюсь.
— А у него есть супруга?
— Думаю, есть…
— Всё сделаю.
— Да, и книгу прихвати для автографа.
— Книгу не смогу, она в Минске осталась.
— Поищи где-нибудь. Это нужно для знакомства и разговора.
Я повесил трубку. Всё складывалось как нельзя лучше. Я удачно «наживулил» завтрашние контакты в Москве, и осталось просить Господа, чтобы самолёт не задержали, в полёте ничего не случилось, Богомолов не передумал, и Андрей приехал в аэропорт. Впрочем, Андрей не может не выполнить своего обещания.
Он был самым способным моим учеником, но, как часто бывает с неординарными личностями, эта неординарность сыграла с ним злую шутку. В военное время или в экстремальных обстоятельствах деловые качества таких сотрудников позволяют маленьким и большим начальникам с их помощью успешно решать сложные боевые задачи. Это устраивает всех: самого сотрудника, так как он объективно оценён, его начальников, которые тоже ценят его и стараются у себя в подразделении иметь побольше таких, как он.
В мирное время всё иначе. Неординарность таких сотрудников при отсутствии реальных задач может быть расценена как желание выделиться, «подсидеть» начальство. И начальство начинает «гнобить» возможного конкурента. Со временем на него вешается ярлык неудобного и неуправляемого человека, с которым «в разведку уж никак нельзя».
Так вышло и с Андреем. К счастью, рядом дружественное государство — Россия, в которой есть нужда и в хороших спецназовцах, и в тех, кто умеет их готовить.
Был ранний вечер, я решил пройти пешком по Вокзальной магистрали до железнодорожного вокзала.
Потом я взял несколько бутылок пива «Сибирская корона» и стал продвигаться к себе «на базу». Хозяева были уже дома. Мы сели за стол. Через какое-то время пришло благостное состояние расслабленности, и хозяин спросил:
— Кстати, а как там у вас, в Белоруссии?
В нашей землянке готовится праздник. Марковна, в помощь которой выделили партизанку Настю, руководит Кашиным и Антоновым. Сначала те по её команде носили воду, затем кололи дрова для костра, на котором Марковна готовит «праздничный кондер». Но в отличие от обычных дней сегодня и костёр праздничный, точнее, два костра. За первый отвечает Кашин, а за второй — Антонов. На первом Марковна варит в котле своё главное блюдо, на втором на сковороде шипят шкварки, которыми она собирается заправлять кондер.
