По дороге их нагнал Костя Кузнецов, летчик из второй эскадрильи. Сегодня он сбил свой первый вражеский самолет и видимо хотел поделиться этой новостью со всем миром.
— Куда это вы так несетесь, — сказал он, — как наскипидаренные.
— До баб, до баб, всегда до баб, — пропел Шишкин и засмеялся.
— А шо, тут еще и бабы есть? — спросил Костя. — Как вы их нашли? Уходишь на аэродром еще темно, возвращаешься – уже темно.
— Места надо знать, — наставительно сказал Игорь, — и чтобы прикормка правильная была. Баба она не на все клюет.
— Ха, — усмехнулся Костя, — у меня снасть такая, шо любая клюнет, только покажите. Кстати, — сменил он тему, — Слыхали, как я сегодня бомбера сбил? Как дал ему сверху, так у него мотор и вырвало. Представляешь? Горел как цистерна с бензином. Полнеба в огне…
— Да, да. Ты рассказывал, — торопливо сказал Виктор. Он уже слышал эту историю за ужином дважды.
— Тут болтали, — зашептал Костя, — шо в штабе наградные оформляются. Слышал, шо на вас двоих документы уже сделали и отправили. Наверное, по итогам сегодняшних боев тоже оформят. Это дело такое… — глаза у него лихорадочно заблестели.
Тем временем они уже вошли в деревню и Кузнецов не прощаясь, свернул к ближайшему дому, где он квартировался. Отходя они услышали, как Костя сказал кому-то невидимому в темноте. — Здорово, дядь Мить. Представляешь, я сегодня вражеский бомбардировщик сбил. Как дал ему…
— Бедный дядя Митя, — тихо засмеялся Виктор, — ему сегодня не позавидуешь.
— Ага, — подхватил Игорь. — Слышал за награды? Хорошая новость. Неплохо было бы если бы "Знамя" дали, хотя две "Звезды" тоже ничего…
— Посмотрим. Что будет, то будет.
— Ты сейчас к своей? Везет…
— Да, — ответил Виктор, — свекруха ее вчера к сестре уехала, дня на три. Так что моя пользуется моментом… по полной программе.
Игорь хлопнул его по плечу и завистливо вздохнул. Потом, немного подумав тихо сказал. — помнишь, ты говорил, что немцы скоро на нас попрут? Может ты ошибся?
— Может, — так же тихо ответил Виктор, — В любом случае, в июле точно узнаем…
Июль выдался очень жарким. Солнце висело над головой раскаленным утюгом, выжигая своими лучами все, до чего могло дотянуться. Степь стремительно выгорела и от радующего глаз июньского разнотравья остались жалкие огрызки. Зеленый цвет степи и колхозных полей сменился разнообразными оттенками желтого. Разогретый воздух дрожал горячим маревом, превращая линию горизонта в неясную зыбь.
Летчики понуро сидели в тени истребителя Сергея Лукьянова, нового командира эскадрильи. Капитан Хашимов погиб, облетывая самолет после ремонта. Тогда, на посадке, при третьем развороте на его "Яке" внезапно остановился мотор. Хашимов пытался спасти машину и посадить ее на шасси, однако самолет попал колесами в укрытую травой яму и перевернулся. Руслана раздавило в кабине. В новом звании он успел побыть всего шесть дней. Как назло, на следующий день прилетел комдив, награждать отличившихся летчиков. Русланов орден Боевого Красного Знамени так и остался лежать в маленькой коробочке, получить свою заслуженную награду он не успел. На полк тогда щедро пролился золотой дождь наград. Из начальства наградили Дорохова, Жукова, Яковлева. Виктор тоже получил орден Красного Знамени, а Игорь орден Красной Звезды. Шишкин ходил гоголем, два одинаковых ордена, расположенные рядом смотрелись солидно.
Однако это было две недели назад, с тех пор случилось многое и почти ничего хорошего. Немецкие механизированные части пробили брешь в нашей обороне и как нож в масло, устремились вперед. Фронт рухнул и война, пыля проселочными дорогами, снова покатилась на восток. Все попытки нашей армии удержать оборонительные рубежи оказались безуспешными, войска отходили с боями, оставляя врагу свою территорию. В небе господствовала вражеская авиация, и редкий вылет обходился без встреч с противником. Полк кочевал, отступая и меняя уже третий аэродром.
В общем, про бывшего комэска-один все уже успели давно забыть. Сегодня причина печали была уже другая – утром в бою с "мессерами" был сбит сержант Костя Матвеев и не вернулся Гаспарян. Пятерка наших истребителей дралась под Ростовом против четырех "мессеров" и пятерки бомбардировщиков Ю-88. Бой протекал довольно успешно, сперва наши истребители заставили "юнкерсов" отбомбиться, не дойдя до цели, потом лейтенант Лукьянов сбил одного "мессера". Враг обратился в бегство, однако после преследования противника сержанты Матвеев и Гаспарян отстали от группы и не вернулись на аэродром. Никто даже не видел, куда они пропали. Через два часа позвонили из дивизии и сообщили, что неподалеку от Ростова упал "Як", у мертвого летчика оказались документы на имя Константина Матвеева. Судьба Гаспаряна была пока неизвестна…
Вот потому летчики и сидели смурные. Полк стачивался. Пусть это было и медленно, но верно. После гибели Хашимова, не вернулся с боевого вылета сержант из второй эскадрильи Жирнов, получил новую рану и теперь где-то лечился Кучмиев. Посылать на задание самолеты поэскадрильно уже не было возможности, вторую неделю полк летал сборной солянкой. Самолетов оставалось все меньше, а число неполадок не уменьшалось. Вдобавок, на новом аэродроме начались перебои с топливом. Поговаривали, что при отступлении наши войска сожгли крупные запасы бензина, чтобы те не достались немцам. Так это или нет, Виктор не знал, но было похоже на правду.
Все в полку сильно переживали создавшееся на фронте положение, народ стал хмурым, озлобленным. Даже Виктору передалось это состояние. Он знал, что все будет хорошо и что враг будет разбит, но поневоле заражался черной меланхолией. Как мог гнал это чувство, но не всегда побеждал. Сердце зачастую оказывалось сильнее разума. Иногда ему даже казалось, что он сошел с ума и вся его жизнь в будущем не более чем фантазия. Настолько резко это сытое и безопасное далёко контрастировало с окружающей действительностью, что казалось нереальным. И в такие моменты ему становилось очень страшно…
Дорохов появился внезапно. Оглядел свое встрепенувшееся воинство, хмыкнул:
— Чего это вы тут расселись, сопли распустили, носы повесили? Вы еще "Черного ворона" затяните, курицы мокрые. А ну, смирна! — рявкнул он, — Вы чего это? А ну, веселее глядеть! Форму привести в порядок! Побриться и подшиться! Шишкин, ты в своих сапогах навоз выгребал? Немедленно почистить. Через три часа танцы, чтобы выглядели орлами.
— Какие танцы, товарищ майор? — спросил Евсеев.
— Обыкновенные. В соседней деревне госпиталь стоит, а там медсестры и врачи. Женщины. Ну, вы наверное, когда-то их видели, — Дорохов при этом непроизвольно улыбнулся, — Так вот, сегодня вечером едем туда с визитом, на танцы. Вести себя прилично, не нажираться. К врачихам не приставать и руки не распускать, а то знаю я вас. Саблин, тебе особое задание. Возьмешь в БАО машину и мчи в ближайший райцентр, привезешь цветов. Чем больше, тем лучше. Вот тебе, на всякий случай деньги, — комполка дал ему несколько купюр, — но лучше обойтись без них. — Летчики при этих словах засмеялись, — Ищи, где хочешь, делай что хочешь, но чтобы цветы были.
Цветы нашлись. Нашлось и несколько бутылок вина и шоколадные конфеты для угощения. Впрочем, Виктор особо не видел, чтобы кто-то из летчиков пил это вино и ел эти конфеты. Мало кто обращал внимание, что стены колхозного клуба ободраны после недолгой оккупации, что старенький патефон хрипит и иногда соскакивает, повторяя одно и тоже. Это не мешало. Главное было ощущение, что война отодвинулась куда-то далеко. Какая может быть война, когда ты молод, слегка пьян, а вокруг красивые женщины. А их было множество и на любой вкус и молоденькие медсестрички, совсем юные, зачастую вчерашние школьницы и женщины-врачи, уже постарше, щеголяющие шпалами в петлицах и даже начальник госпиталя, седеющая женщина лет пятидесяти – военврач первого ранга. Нельзя сказать, что появление летчиков произвело фурор среди персонала госпиталя, от недостатка мужского внимания они явно не страдали, скорее наоборот. Но летную братию еще с довоенной поры окружал героический ореол, а сияющие золотом и серебром награды этот ореол подчеркивали. Так что холодная неприступность у медичек продержалась недолго и вскоре стены клуба ходили ходуном, звонкий смех перебивал музыку, все общались, плясали и радовались жизни.
Танцевать Виктору вскоре надоело. Вначале он и не собирался, поскольку танцевал с грациозностью пьяного медведя, но местные красавицы этого не знали и охотно приглашали скромного летчика. Видимо их привлекал высокий рост Саблина и приятный блеск двух орденов. Правда после того как Виктор пару раз наступал им на ноги дамский энтузиазм куда-то испарялся, но соискательниц оперативно заменяли новые. Скрипели полы под десятками танцующих людей, пыль взметалась к самому потолку, менялись мелодии, лица, запахи.
