Сотников сжал зубы, вцепился руками в скамью, и Рыбак с усилием стащил с его ноги мокрый,
окровавленный бурок. Дальше надо было снять брюки, и Сотников, поморщившись, выжал:
- Я сам.
Видать по всему, ему было мучительно больно, и все же, расстегнув, он сдвинул до коленей также
окровавленные штаны. Среди подсохших кровавых подтеков на теле Рыбак увидел наконец рану. Она
оказалась совсем небольшой, подпухшей, с синеватым ободком вокруг и с виду вовсе не страшной -
типичной пулевой раной, которая еще чуть-чуть кровоточила. С другой стороны бедра выхода не было,
что значило: пуля застряла в ноге. Это уже было похуже.
- Да, слепое, - озабоченно сказал Рыбак. - Придется доставать.
- Ладно, ты же не достанешь, - начал раздражаться Сотников. - Так завязывай, чего разглядывать.
- Ничего, что-то придумаем. Хозяюшка, может, и перевязать чем найдется? - громче спросил Рыбак, а
сам мокрым полотенцем начал отирать с тела подсохшую кровь.
Нога Сотникова болезненно вздрагивала, тот, однако, напрягался и терпел, и Рыбак подумал, что, в
общем, ранение не слишком тяжелое, если только пуля не задела кости. Если пулю извлечь, то за месяц
все зарастет. Куда важнее было этот месяц где-то перепрятаться, чтобы не попасть к немцам.
Вскоре Дёмчиха появилась в дверях с чистым полотняным обрывком в руках, и Сотников
стеснительно съежился.
- Не бойтесь! Нате вот, перевязывайте, чем нашла.
Все время, пока Рыбак бинтовал бедро, Сотников, сжимая зубы, подавлял стон и, как только все было
окончено, пластом свалился на скамью. Рыбак сполоснул в чугунке руки.
- Ну вот операция и закончена. Хозяюшка!
- Вижу, не слепая, - сказала Дёмчиха, появляясь в дверях.
- А что дальше - вот загвоздка. - Рыбак с очевидной заботой сдвинул на затылок шапку и
вопросительно посмотрел на женщину.
- А я разве знаю, что у вас дальше?
- Идти он не может - факт.
- Сюда же пришел.
Наверно, она что-то почувствовала в его дальнем намеке, и они пристально и настороженно
посмотрели друг другу в глаза. И эти их недолгие взгляды сказали больше, чем их слова. Рыбак снова
ощутил в себе неуверенность - что и говорить: слишком тяжел был тот груз, который он собирался
переложить на плечи этой вот женщины. Впрочем, она, видать, не хуже его понимала, какому
подвергалась риску, если бы согласилась с ним, и потому решила стоять на своем.
В довольно беглом, до сих пор ни к чему не обязывающем разговоре наступила заминка. Сотников
выжидательно притих на скамье, а Рыбак озабоченно взглянул в окно.
- Немцы!
Как ужаленный он отпрянул к порогу, за какую-то долю секунды все же успев схватить взглядом
нескольких вооруженных людей, стоящих на кладбище. Они именно стояли, а не шли, хотя он даже не
понял, куда были обращены их лица, - он только увидел их силуэты с торчащими из-за спин стволами
винтовок.
Сотников поднялся в углу, зашарил возле себя рукой, стараясь схватить оружие. Хозяйка как стояла,
так и замерла, кровь разом отхлынула от ее лица, вдруг ставшего совершенно серым. Рыбак сначала
бросился к двери, но тут же вернулся, чтобы еще раз взглянуть в окно.
- Идут! Трое сюда идут!
Действительно, трое с кладбища не спеша шли вниз к стежке, как раз, наверно, по их недавним
следам. Как только Рыбак увидел это, внутри в нем все сжалось в щемящем предчувствии беды. Никогда
он не пугался так, даже сегодняшней ночью в поле. Казалось, самым разумным теперь было бежать, но
он бросил взгляд на скорченного на скамье Сотникова, сжимавшего в руке винтовку, и остановился.
Бежать было нельзя. Дёмчиха, наверно, также поняла это и вдруг затвердила паническим шепотом:
- На чердак! На чердак! Лезьте на чердак!
Ну, разумеется, на чердак, где же еще можно спрятаться в крестьянской избе. Они сунулись в
темноватые сени, в углу которых чернел квадратный лаз на чердак, но лестницы под ним не было, и
Рыбак вскочил на каменные круги жерновов. Там он перебросил на чердак винтовку и оглянулся.
- Давай твою!
Сотников, расставив руки, перебирался через порог, Дёмчиха поддерживала его. Он подал винтовку, и
Рыбак также сунул ее в темную дыру чердака. Затем, едва не опрокинув жернова, втащил на них
191
Сотникова. Верхнее бревно отсюда было еще высоко, но Рыбак все-таки дотянулся до него и, гремя по
стене сапогами, как-то взобрался наверх. Тут же ухватил за протянутые руки Сотникова. Дёмчиха все
время усердно, хотя и не в лад, помогала снизу; Сотников ослабело карабкался, напрягаясь из
последних сил, и наконец перевалился через верхнее бревно стены.
- Там пакля! За паклю лезьте! - подсказывала снизу хозяйка.
Рыбак пробежал по мягкой чердачной засыпке. Тут, как и в сенях, господствовал полумрак, хотя из-
под крыши и сквозь маленькое слуховое окошко во фронтоне пробивалось немного света, в котором был
виден широкий столб кирпичной трубы, какие-то обноски на длинном шесте, сломанная прялка внизу.
Поодаль под крышей он рассмотрел порядочный ворох пакли.
- Сюда давай!
Сотников, подобрав винтовку, на четвереньках подался под скос крыши в угол, куда указал Рыбак, и
тот, поддев сапогом, навалил на него ворох пакли. Потом и сам затиснулся под крышу за спину
товарища.
Замерев, они лежали, едва справляясь с дыханием. В нос шибало резким пеньковым запахом, костра
из пакли обсыпала лицо и кололась за воротником. Напрягая слух, Рыбак старался понять, шли немцы
по их следам или так просто направлялись в деревню. Если по следам, то, разумеется, будут искать.
Тогда вряд ли им тут отсидеться. В груди Сотникова громко хрипело, это мешало слушать, и все же они
старались не пропустить ни одного звука снаружи. Голоса раздавались уже так близко, что Рыбака
охватила оторопь: немцы заговорили с Дёмчихой.
- Привет, фрава! Как жисть?
Оказывается, это были полицаи, Рыбак узнал их с первого слова. Не останавливаясь, они прошагали
по двору, кажется направляясь к двери. Дёмчиха почему-то молчала, и Рыбак весь напрягся, страстно
желая, чтобы они прошли мимо.
- Что молчишь? Зови в гости, - глуховато донеслось снизу.
- Пусть вас на кладбище зовут, таких гостей, - был им ответ.
«Э, не надо так, - с сожалением пронеслось в голове у Рыбака. - Зачем задираться!» Чутко
вслушиваясь, он почти со страхом переживал грубые слова хозяйки и очень опасался, что та каким-
нибудь неосторожным словом разозлит их, и тогда не миновать беды.
- Ого! Ты что, недовольна?
- Довольна. Радуюсь, а как же!
- То-то! Водка есть!
- А у меня лавка, что ли?
- Тогда гони пару колбас!
- Еще чего захотели! Из кошки я их вам наделаю? Подсвинка забрали, а теперь колбас им!
- Вот как ты нас встречаешь! - ехидно заскрипел другой голос. - Партизан так, наверно, сметанкой
кормила бы.
- Мои дети полгода сметаны не видели.
- А мы сейчас это дело проверим!
Ну конечно, нельзя было так задиристо обращаться с ними, вот они и не прошли мимо - их тяжелые
шаги затопали уже в сенях. Но, кажется, дверь в избу еще не открывали, и Рыбак похолодел от
неожиданного и такого естественного теперь предположения: а вдруг полезут на чердак за колбасами?
Но нет, пока что стучали в сенях, наверно, откинули крышку сундука, что-то там упало и с громким
жестяным стуком покатилось на пол. Боясь шевельнуться, Рыбак тихо лежал, вперив глаза в сухое,
почерневшее стропило, и думал: нет, пришли не за ними. Ищут продукты - обычный полицейский
промысел в деревне, а на кладбище, по всей вероятности, пост-засада - будут караулить дорогу.
Они все еще шарили в сенях, как Сотников рядом неестественно напрягся, в груди у него что-то
ужасающе всхлипнуло, и Рыбак почти обмер в испуге - показалось, закашляет. Но он не закашлял, как-то
