— Чувствуешь? Какой букет! Словно шампанское.
Ломовик никогда в жизни не пил шампанского, но кивнул в знак согласия.
Мистер Рей тем временем подбежал к группке знакомых, возвращающихся с лыжной прогулки. Богатые, счастливые, не знающие проблем люди. В один голос они прокричали «хелло» на приветствие мистера Рея. Он не представил Ломовика, хотя некоторые из богачей бросали недоуменные взгляды в его сторону.
Мистер Рей и Ломовик подошли к симпатичному домику, украшенному балконами с железными перилами. У входа лежала целая гора дров. Они стали подниматься по лестнице, и Ломовик сразу ощутил тепло уютного жилища по контрасту с колким морозным воздухом улицы. Скорее всего, дом был оснащен хорошей отопительной системой, работающей беспрерывно. Во всем здесь чувствовались роскошь и богатство.
Пол был покрыт огромным ковром с фиолетовыми лилиями и зелеными листьями, который делал неслышными шаги. Мебель была мягкой и очень удобной. На стенах висело несколько картин, в основном горы и снег, в углу стояла бронзовая фигура ковбоя на вздыбленной лошади.
Повсюду, включая стены и потолок, было дерево, и это особенно украшало дом. Огромные окна выходили на горные склоны — излюбленные места лыжных прогулок.
— Купил еще в семьдесят втором, — не без удовольствия произнес мистер Рей. На вид ему было столько же лет, что и Контролю. Они даже были внешне похожи: оба большие, грузные, с крупными, хищными носами и подозрительным взглядом бесцветных глаз. — Тогда Вейл был еще деревней. Домишко переделал за последний год: немецкая кухня, отопление, отделка деревом.
Мистер Рей произнес все это как само собой разумеющееся. Его явно не интересовало мнение Ломовика.
— Отнеси багаж.
И Ломовик понес вещи в спальню. Постель поразила его: словно целый океан из розового атласа. А над ней — огромный портрет обнаженного мускулистого мальчика, чье тело застыло в напряженной позе — то ли экстаза, то ли муки. Картина смутила Ломовика, и он невольно подумал, где же ему приготовят ночлег.
Когда он вновь вернулся в большую комнату, то увидел, что мистер Рей налил себе в бокал виски и расстелил на чайном столике карту. Он водил по ней пальцем, делая какие-то пометки ногтем.
— Она живет здесь. Кондоминиум находится в Пота-то-Патч. Туда можно пройти пешком.
— Мне надо взломать дверь? — спросил Ломовик, уставившись на карту.
— Не будь задницей. Я дам ключи.
— Как вам это удалось? — недоумевал Ломовик.
— А зачем тебе знать?
— Точно. Незачем. Мистер Рей отпил из бокала.
— И вообще, закрой пасть. Оденешься как лыжник. Спортивный костюм, куртка, лыжи на плече, вязаная шапочка на твоей пустой голове — и прямиком в Пота-то-Патч. Войдешь в дом с таким видом, будто он твой, — вот и все.
— Ясно, сэр.
— Сядь! — приказал мистер Рей, указывая на софу. — Сядь и раскрой уши. Сейчас я скажу тебе, что нужно сделать.
Сердце рвалось из груди. Раньше он никогда так не нервничал, но это было волнение без страха. Ломовик чувствовал себя странно с болтающимися на шее темными очками и лыжами на плече. Снег скрипел под его тяжелыми ботинками. Ему казалось, что каждому с первого взгляда ясно, что он, Ломовик, здесь чужак, что кататься на лыжах для него так же дико, как летать по воздуху. Но никто не обращал на него внимания, и самодисциплина взяла верх.
Войти в кондоминиум оказалось даже легче, чем представлялось. Людишки, конечно, копошились вокруг, но никто не взглянул на Ломовика. Он просто открыл ключами дверь, стараясь дышать как можно спокойнее, и вошел внутрь. Затем всем телом навалился на створку. Вламываться в чужое жилье было для него делом привычным, дважды он совершал убийства по приказу Контроля. Но ничто не давалось ему с таким трудом, как это несложное на первый взгляд действие. В мире городских улиц Ломовик был как у себя дома, а неожиданно оказавшись в этой ожившей рождественской открытке, он начал вдруг задыхаться, словно рыба, выброшенная волной на берег.
Постепенно парень пришел в себя, выпрямился и стал осматриваться. В доме царил полумрак и сладкий, еле уловимый запах. Это был запах женщины. От страха не осталось и следа. Он все-таки сделал то, о чем его просили. Он очутился внутри. Ломовику даже захотелось, чтобы женщина оказалась сейчас дома, где-нибудь в постели, и спала…
Ломовик начал обходить комнату, опуская шторы на окнах и включая свет, как ему и приказывал мистер Рей.
Это жилище отличалось от дома мистера Рея. Поначалу Ломовик даже почувствовал беспокойство. Цвета здесь были не такими яркими и броскими, а мягкими, деликатными. Женщина, видно, сумела собрать очень большую коллекцию индийских безделушек, настоящее сокровище, разбросанное по всем комнатам. На картинах не было изображено ни снега, ни гор, но полотна таили в себе печать времени, и все они были в тяжелых золоченых рамах. Рядом со старыми мастерами на стене висели и абстрактные картины, которые Ломовик не в состоянии был понять. Мебель не была мягкой или комфортной, она оказалась старинной и украшенной резьбой. Глаза Ломовика невольно скользили по всем этим вырезанным фигуркам. На столе стояли фарфоровые и серебряные вазы. Ломовику никогда прежде не приходилось видеть такого количества фарфора, который переливался сейчас всеми цветами радуги. Женщине явно нравились старые красивые вещи. У нее, кажется, вообще не было ничего нового, а сладкий запах, между тем, нарастал и нарастал, будто рядом вдруг очутилось обнаженное женское тело. Ломовик ощутил, как похоть поднимается в нем откуда-то снизу: жгучая волна, готовая ослепить его в любую минуту.
Он подошел к шкафу и начал выдвигать один ящик за другим, пока не нашел нижнее белье. Вот это касалось ее прелестей, было когда-то на ней. Будь он здесь по своей надобности, то он перевернул бы в шкафу все вверх дном. Но работа есть работа. Мистер Рей приказал не оставлять следов. Поэтому он со злобой закрыл шкаф и занялся делом.
Парень развинтил у всех трех телефонов трубки и вставил туда микрофоны для подслушивания. Ломовик пользовался сейчас маленькой ювелирной отверткой, соединяя друг с другом красные и зеленые проводки. Для такой работы его пальцы были слишком толсты и неловки, но ему приходилось проделывать нечто подобное и раньше, и сноровка не подвела.
Затем Ломовик по памяти набрал номер мистера Рея. После трех звонков повесил трубку. Сел у аппарата и вновь принялся озираться по сторонам. Ему нравилось, что он оправдал доверие Контроля и не подвел его. Нынешняя работенка придавала всему особый смысл. Не какая-то дешевка и пачкотня — разбитые стекла, мертвые старики, изуродованные девчонки, — а по-настоящему большое дело неожиданно подвернулось ему.
Машинально он поднес руку ко рту и полизал татуировку. Ломовик сделал рисунки, когда ему исполнилось семнадцать. Рядом с большим пальцем был изображен паук с паутиной — это на правой руке, а на левой — свастика. Класс!
Зазвонил телефон и после первого сигнала тут же смолк: условный знак, что микрофоны работают. Довольный собой, Ломовик натянул перчатки и стал искать бумаги, о которых говорил ему мистер Рей.
Здесь ему повезло сразу, стоило только заглянуть в большой ящик письменного стала, переполненный всевозможными папками и бумагами. Здесь же лежали и несколько альбомов с фотографиями.
Ломовик раскрыл один из них и стал рассматривать снимки. Красивая женщина, около сорока или чуть больше, стояла на снежном склоне, крепко сжимая лыжные палки. Рядом с ней — красавчик, будто сошедший с рекламного щита сигарет «Мальборо». Он демонстрировал всему миру свою ослепительную белозубую улыбку. Парочка провела вместе много счастливых минут, катаясь на лыжах и потягивая коктейли по вечерам.
Пролистав еще несколько страниц, Ломовик наткнулся на большую фотографию, сделанную в фотостудии. Женщина загадочно улыбалась в объектив. При более тщательном рассмотрении Ломовик убедился, что куколка старше сорока, о чем говорили морщины у глаз и седая прядь.
Но все равно это была куколка.
И чертовски красивая при этом!
Парень мог поклясться, что ее тело сохранилось в потрясающей форме. Она была из тех, кто любит следить за собой. Напряжение вспыхнуло в нем с новой неудержимой силой. «Может быть, ты и попробуешь ее», — пронеслись в голове слова Контроля.
Парень взял альбом в руки, чувствуя, как побежали мурашки по телу. Ломовик еще раз посмотрел на фотографию, стараясь навсегда запомнить образ женщины. Он почувствовал почти физическое прикосновение к ней. В нос ударил запах теплой мягкой кожи, густых ароматных волос. Ломовик даже услышал, какие звуки она может издавать во время оргазма. Во рту появился металлический привкус.
Теперь Ломовик знал, что эта женщина будет принадлежать ему. Он знал это, как истинный зверь, который нутром чует добычу. Ломовик улыбнулся, глядя прямо в глаза той, что застыла на фотографии. Когда Контроль прикажет убить куколку, то он сделает все со вкусом. Хотя прежде ему и не приходилось убивать баб.
