Он совсем забыл о синей шинели полицая, о немецком автомате, а потому не поверил, когда вновь услышал:
— Руки вверх! Стрелять буду!
— Товарищи, да я же свой! Летчик, — в недоумении остановился Георгий и поднял руки.
Спокойно вошел Карлов в хату, куда его привели связисты.
«Сейчас все выяснится, и поеду на аэродром, — думал он. — Не могут же меня всерьез принять за полицая». — Он готов был расцеловать этих двух бойцов, ему хотелось смеяться от сознания, что кругом свои. Он уже не чувствовал усталости, не чувствовал боли в руке.
На табурете сидел старший лейтенант и читал газету.
— Товарищ командир! Вот поймали. Что-то с проводами делал, — доложил связист.
Старший лейтенант поднял голову и молча взглянул на Георгия.
— Ничего я не делал с вашими проводами, — улыбаясь, сказал летчик.
— А зачем тогда шест снял, провод в руки брал? — затараторил связист, по-видимому, узбек. — Вот, у него отобрали. — Он выложил на стол трофейный автомат Карлова, маленький немецкий пистолет «вальтер» и советский пистолет «ТТ». — До зубов вооружился, подлюга. Вот нож еще!
— Полицай? — спросил у Карлова старший лейтенант.
— Да нет, какой я полицай? Я летчик, — ответил Георгий. — Четыре дня к своим топаю. Еле добрался.
— Документы есть?
— Нет, документов нету.
— А ну-ка, обыщите его, — приказал старший лейтенант.
Связист быстро вывернул карманы Карлова. На столе прибавились ручной компас, часы, кисет с табаком, какие-то бумажки и удостоверение полицая.
— Документов, значит, нет, иуда, — со злобой выговорил старший лейтенант и поднес к лицу Карлова удостоверение. — А это что?
— Да это же не мое!
Георгий объяснил, откуда у него документы и шинель полицая.
— Вот что, — лейтенант повернулся к связистам, — ведите его в особый отдел. Знаете где? Эти трофеи тоже с собой возьмите, — кивнул он на стол. — Может, там поверят его басням.
— Ну, шагай, живо! — конвоир показал на дверь.
Георгий вышел, посмеиваясь в душе над курьезным положением, в котором очутился. «А все-таки дошел, добрался до своих», — подумал он.
Правда, не такой представлял он свою встречу с советскими бойцами, когда шагал ночами по снежной целине. Не такой мыслилась ему эта встреча и тогда, когда он, коченея от холода, пересиживал в сене короткий зимний день.
«Ничего, сейчас позвонят в штаб воздушной армии, и все выяснится», — успокаивал он себя.
Георгий шел, провожаемый ненавидящими взглядами людей. Вот двое бойцов выскочили голые по пояс из хаты и начали обтираться снегом. Увидев полицая, один из них плюнул в его сторону. Другой, сжав кулаки, подходил с более воинственными намерениями.
— Отойди! — крикнул конвоир.
— Чего с ним нянчиться, пристрелил бы давно, — посоветовал боец.
— Придет время — пристрелят, — ответил конвоир, разделяя в душе мнение товарищей.
Карлов посмотрел на бойцов. И хотя не знал за собой никакой вины, невольно опустил голову, чтобы не видеть эти презрительные взгляды.
На минуту он почувствовал себя одиноким среди людей в знакомых солдатских полушубках, с родными звездочками на шапках, среди людей, которые были ему такими дорогими и близкими.
«Какие найти слова, чтобы они поверили мне? — подумал Георгий и сам же ответил: — Нет, не поверят они... не поверят ни одному слову человека, на котором шинель предателя».
Георгий представил себе удивление бойцов, когда им объявят, что он не полицай, а советский летчик. Он улыбнулся: «Скорей бы только узнали!»
— Как волк не скрывался, а все равно попался, — так встретил Георгия капитан в особом отделе.
Связист доложил капитану, что предатель что-то делал с проводами связи, и стал выкладывать на стол оружие, компас, часы и документы полицая.
— Значит, не успел драпануть с хозяевами? — поинтересовался капитан. Он взял со стола кожаный портсигар, вытащил из него папиросу и, разминая пальцами табак, в упор посмотрел на Карлова.
— Ну, рассказывай, за сколько Родину продал?
— Я не предатель. Это недоразумение. Я летчик-штурмовик, — Георгий назвал номер своего полка. — Позвоните, пожалуйста, в штаб воздушной армии. Вам подтвердят, что меня сбили всего несколько дней назад.
— Отдельные сволочи умудряются Родину за один день продать, — сказал капитан. — А куда звонить, без тебя разберемся. Правду говорить будешь? — бросил он на Карлова хмурый взгляд.
— Да я же правду говорю, — как можно убедительнее произнес Георгий.
— Что ты с проводами делал? Зачем они тебе понадобились?
— Хотел узнать, кто в селе, вот и посмотрел, чей провод.
— Ну правильно. Убедился, что наш, а убежать не успел.
Георгий молчал.
— Садись, — капитан указал на табурет, стоявший недалеко от стола.
Георгий сел, снял перчатки.
— Разрешите взять часы, — попросил он.
— Возьми.
— Тут на обороте написано, кто я такой, — проговорил летчик, показывая крышку часов.
— «Георгию Карлову за досрочную уборку хлеба», — вслух прочитал уполномоченный особого отдела и улыбнулся.
«Теперь наконец поверил», — решил Георгий, облегченно выдохнув.
— Часы, значит, за трудовые подвиги получил. А это, — капитан кивнул на немецкий пистолет, — за службу фюреру?
Внезапный взрыв не произвел такого впечатления на Пузанка, как эти слова капитана на Карлова.
Он весь напрягся, сжал зубы и опустил голову. Он понимал, будь партийный билет и документы при нем, ему не пришлось бы вести этот разговор, не пришлось бы выслушивать оскорбления, и теперь раскаивался в том, что не спрятал документы где-нибудь под одеждой.
Раздумывая над этим, Георгий машинально приподнял левую руку и начал надевать часы.
— А это что у тебя? — спросил капитан, увидев грязный свалявшийся бинт на руке Карлова.
— Перед полетом ранил себя нечаянно.
— Придумал бы что-нибудь поинтереснее. Насколько я понимаю в авиации, раненых летчиков у нас кладут в госпиталь.
Капитан снял с аппарата телефонную трубку и покрутил ручку.
— Волга, Волга. Дайте мне седьмого... Седьмой? Здорово. Это я, девятнадцатый. Пришли-ка мне срочно врача... Да нет, на пару минут.
Воцарилось молчание. Капитан вертел в руке маленький пистолет «вальтер», отобранный у Карлова.
Отворилась дверь, и в хату вошел человек в военном полушубке.
— Вот, Александр Дементьевич, посмотри, пожалуйста, что у него с рукой, — попросил капитан.
Георгий протянул руку и помог размотать бинт. Повязка присохла к ране.
— Отдирать не будем, и так ясно. Явный самострел, — заключил врач. — Посмотрите, кожа опалена вокруг раны.
— М-да... — протянул капитан, приподнимаясь из-за стола и пристально рассматривая ладонь Георгия. — Спасибо за консультацию. Можете идти, — разрешил он доктору.
Карлов взглянул на капитана. В глазах уполномоченного особого отдела застыла усмешка. Эти глаза красноречивее слов говорили, что ему все ясно.
— Так вот, в молчанки играть некогда, — властным тоном сказал капитан. — Время военное. Не будешь говорить — расстреляем, и все дела тут. — Он выжидающе посмотрел на Георгия. — Тут один тоже упирался, байки рассказывал. Таким ягненком прикинулся, что я было по мягкости поверил ему. Отпустить хотел. Да спасибо, местные жители помогли, опознали предателя. Чуть сами до суда с ним не разделались. Так что зря не тяни время. У меня и кроме тебя дел по горло.
— Да вы просто не хотите разобраться. Посмотрите хоть на удостоверение. Ведь там совсем не моя фотография.
Капитан нехотя развернул удостоверение полицая.
— М-да... — опять протянул он, — фотография, кажется, действительно не ваша.
В комнату вбежал запыхавшийся лейтенант.
— Товарищ капитан! — заторопился он. — Там генерал приехал, разносит нашего «хозяина». Говорит: «Почему не продвигаетесь? Другие полки воюют, только ваш, говорит, мягко спать любит». Наш и приказал срочно сниматься отсюда. А комдив сидит в штабе, говорит: «Посмотрю, во сколько вы уложитесь».
Капитан встал из-за стола.
— Товарищ Дмитриев, — обратился он к лейтенанту. — Знаете, где тюрьма размещается? Это в той станице, которую вчера вечером проходили.
— Конечно, знаю.
— Так вот. Забирайте этого типа, — капитан кивнул на Карлова, — вот его документы. Пусть там тыловые с ним разбираются, а нам некогда, воевать надо. Сейчас я напишу бумагу и отвезете его туда на моей машине.
— Есть!
— Я прошу доложить обо мне генералу, — твердо сказал Карлов.
Капитан поднял голову.
— Незачем. Генерал тоже прикажет отправить вас в тыл для выяснения личности.
По шуму заводимых на улице моторов, по крикам и гомону Георгий понял, что часть начала передвижение.
Но он не знал, что еще вчера войска фронта начали стремительный бросок вперед и в этом перемещающемся клубке по всем проводам неслись боевые приказы, распоряжения и донесения.
