«Теперь разыграем небольшой спектакль…» – усмехнулся Хваленский. Разумеется, шасси выпустилось бы без проблем, в этом он был уверен, но это вызвало бы подозрения у тех, кто будет потом разбираться, почему он вступил в бой. Алиби – вот и все, что было ему нужно. Поэтому капитан при заходе на посадку спросил у руководителя полетов, видит ли он выпущенное шасси.
– Нет. Шасси не вышло. Вверх! Вверх! – отозвался вьетнамец.
Вьетнамцы и русские, столпившиеся на рулежке, с волнением следили за тем, как истребитель капитана кружит над базой.
– Катапультируйтесь или садитесь на брюхо, Первый, – предложил РП, но капитан обругал его по матери:
– Машину гробить не буду.
Потом он крутанул несколько энергичных «бочек», сделал «горку», спикировал… обычно так и делали, если шасси заклинивало, – перегрузки заставляли его вывалиться… и вот наконец, ко всеобщему облегчению, шасси выпустилось и встало на замки. На приборной панели успокаивающе вспыхнули зеленые огоньки, потом и РП подтвердил, что шасси вышло. Глубоко вздохнув, летчик пошел на посадку.
Зарулив на стоянку, он вырубил двигатель и отстегнул кислородную маску. Ощутил, как наваливается страшная усталость, и подумал над тем, что сказать Цзиню и всем прочим, которые теперь будут выяснять, почему он и два старших лейтенанта нарушили запрет на участие в боях. Потом глубоко вздохнул – и открыл фонарь. Улыбнулся окружившим самолет людям, радостно кричавшим что-то по-русски и по-вьетнамски. Перебросил кислородную маску через борт и неторопливо расстегнул привязные ремни.
Постепенно он стал понимать, что кричат стоявшие вокруг истребителя солдаты и офицеры. Мешая русские и вьетнамские слова, они повторяли:
– Молодцы! Так их! Ура! С победой вас, товарищ капитан!
К борту истребителя приставили стремянку, и капитан наконец-то смог спуститься на землю. Его тут же потащили к вышке КДП, пожимали руки, радостно улыбаясь и спрашивая что-то, но он не понимал ни слова. Разглядев в толпе одного из техников, он крикнул ему:
– Газаряна с Афанасьевым – ко мне!
– Понял, – кивнул техник и исчез.
К истребителям уже подъезжали тягачи, осторожно пробиравшиеся через толпу. Кто-то из вьетнамских офицеров догадался отогнать восторженных зрителей от самолетов, и очень вовремя – на посадку уже заходили вернувшиеся с перехвата «семнадцатые».
– Один… два… три… Только три! Четыре же было! – взволнованно крикнул кто-то.
– Черт, неужели сбили?
Когда «МиГи» приземлились, молоденький вьетнамский летчик, выбравшись из кабины, со злобным криком швырнул на бетон свой шлемофон и, скрипнув зубами, бессильно осел на землю. По его лицу текли слезы, он что-то бормотал, сжимая кулаки. К летчику бросились друзья, потом подбежал врач.
– Что случилось? – спросил пораженный Хваленский у переводчика, оказавшегося рядом. – Обычно ваши ребята весьма сдержанны…
– Сейчас узнаю, – Тхонг пошел к летчикам.
– Товарищ капитан… – к Хваленскому протолкались Ашот и Вася. – Вы в порядке?
– Я – да. Вы как? Не зацепило там?
– Нормально. Мы тех двоих, что вам на хвост сели, отогнали, – гордо ответил Вася. – Методом вашего сослуживца… сделали вид, что ракеты наводим, – они и смылись.
– Спасибо, ребята… – кивнул капитан, пожимая лейтенантам руки. – Вот что, пока нас особисты не допросили, уясним ситуацию. Я-то отбрешусь как-нибудь. А вы зачем взлетели?
– Это… – переглянулись старлеи. – Вас прикрыть…
– Не вздумайте так сказать особисту, – хмыкнул Хваленский. – Запоминайте, как было, – тягачей, чтобы убрать машины в капониры, не было, и вы взлетели, чтобы спасти самолеты. Только за этим! В бой не ввязывались. Ясно?!
– Ясно, товарищ капитан, – чуть ли не хором ответили лейтенанты.
– Э-э-э… можно еще вопрос? – потупился Ашот.
– Валяй… – Капитан смотрел, как вьетнамца уводят под руки к подоспевшему «газику». «Похоже, паренек долетался… – подумал он. – Как минимум, до отпуска…»
– Я это… вслед американцу из пушки выстрелил…
– Блин… – нахмурился Хваленский. – Пушки ж у нас вроде как не заряжены… Харитонов!
– Я, товарищ капитан! – Перед офицерами вырос молоденький техник-вооруженец в промасленном комбинезоне.
– Отбуксировать самолет номер тридцать-шестнадцать в ангар, быстро почистить и зарядить пушку. Кассету ФКП заменить чистой, а ту, что стояла в самолете, сжечь на хрен. Понял?
– Понял! А это… снаряды списать…
– Быстро! – Капитан сделал страшные глаза. – Посчитай, сколько снарядов в ленте не хватает, и запиши расход на меня.
– Есть, – техник исчез.
К стоявшим на рулежке самолетам подкатили тягачи.
– Товарищ капитан! Как так – сжечь на хрен? – возмутился старлей. – Я же в него попал, аж куски полетели… Мамой клянусь!
– Он сразу упал? – сухо уточнил капитан.
– Н-нет… – замялся Ашот.
– Значит, не сбил. На кой тебе тогда пленка?
– Ну… может, он потом упал…
– Вот когда местные сообщат, что он упал, и принесут обломки – тогда и поговорим… – Капитан подошел к Ашоту вплотную и тихо-тихо, чтобы не услышали остальные, произнес: – Не надо выпендриваться, старлей! У нас и так полна жопа огурцов… Успеешь еще повоевать.
– Понял, товарищ капитан, – сконфуженно вздохнул Ашот.
– Вот и славненько… Теперь пойдем… рапорта писать…
– Какие рапорта? – спросил Вася.
– Как все было… – невесело усмехнулся Хваленский.
Когда они шли к ангарам, их догнал Володя:
– Товарищ капитан, все самолеты, оставшиеся на земле, целы.
– Слава богу, – отозвался капитан. – Сам как?
– Нормально, – пожал плечами Володя. – Я следом хотел взлететь, но мне вьетнамцы не дали… перекрыли рулежку…
– Ничего страшного. Главное, ты самолеты спас. Молодец! – Хваленский пожал Володе руку.
– Служу Советскому Союзу… – улыбнулся Володя.
Полоса быстро пустела. Столпившиеся было на ней солдаты и офицеры расходились, тягачи увозили самолеты в ангары, пожарные и санитарные машины уезжали на стоянку. Вьетнамцы-саперы начали засыпать песком и гравием воронки. Аэродром возвращался к прежней своей жизни.
– Как ни крути, ребята, мы пока в выигрыше… – задумчиво произнес Хваленский. – Мы всухую двоих сбили и одному накостыляли, они – ни одной, да еще потеряли своего, прости господи…
– И как оно нам на руку играет, товарищ капитан? – поинтересовался Вася.
– Мы доказали, что «балалайка» в бою лучше «семнадцатого», – пожал плечами капитан. – Теперь любой ценой надо пленки ФКП сохранить…
– А вот и полковник, – вздохнул Вася, разглядев приближающийся джип.
– Что ж, пойдем поговорим… – усмехнулся Хваленский.
Ни полковник Цзинь, ни прилетевшие вечером из Ханоя свои, советские особисты не добились от летчиков правды. Все трое упрямо твердили одно и то же. Впрочем, полковник оказался нормальным мужиком и особо не возражал против участия советских летчиков в бою – но вот особисты думали иначе.
– Ты что, капитан, совсем охренел? – спросил Хваленского плотный майор из особого отдела. – Как ты вообще посмел летать с боевым оружием на борту? Поохотиться вздумал?! Приключений не хватает?!
– Нет, оружие на мишени опробовать хотел.
– Какой еще мишени?
Капитан объяснил, какой и зачем. Майор утер потный лоб и продолжал:
– Ну и стрелял бы по мишени… Но на хрена в бой вступать было?! Запрещено ведь!
– Я бы с радостью не вступал… – вздыхал летчик. – Пришлось…
– Что значит – пришлось?
Хваленский рассказал про то, как у него не выпускалось шасси.
– Тебе открытым текстом сказано было – лети на запасной аэродром! Почему не выполнил?
– Не мог. Американцы уже близко были. Да и летели куда быстрее меня. Я у самой земли шел, скорость едва за пятьсот перевалила, а они на высоте чесали, и скорость у них тысяча двести была. Мне у земли больше тысячи ста не выжать, они же там, на высоте, и до двух с лишним могут разогнаться. Пока бы я высоту в два-три километра набрал, пока бы разогнался – уже б сбили меня…
– Ну ладно… – вздохнул майор. – Как ни крутись, выхода у тебя не было. Но по-русски-то чего трепался? Неужто не мог блюсти секретность?!
– А вы бы там на вьетнамском переговаривались? – ехидно спросил Хваленский, поняв, что гроза миновала.
– Не передергивай, капитан… – сурово молвил особист. – Зови своих орлов.
Васю допрашивали недолго. Спросив, как в его руки попал самолет, и уточнив детали боя, майор поинтересовался происхождением пробоины в крыле.
– А черт его знает… – с честным видом сказал Вася. – Может, где выше самолет взорвался, или шальная ракета, а обломок в меня попал…
– Гм… – Майор нарисовал на листе бумаги контуры самолетов, зачеркнул один из них, прикинул траекторию падения обломков. Та выходила замысловатой. Даже чересчур замысловатой. – Говоришь, обломок… – задумчиво пробормотал особист. – Как-то мудрено он летел…
