Тюлян приступил к делу незамедлительно. Подъем для авиаспециалистов был объявлен раньше. Бедняги коченели на жгучем ветру, пока удавалось запустить двигатели. А потом, до прихода летчиков, они, сидя в кабинах, поддерживали работу двигателей на малых оборотах.
Майор Тюлян — худой, жилистый, с вечно блуждающей улыбкой, торопил время. Одного за другим сажал в кабину учебно-тренировочного «яка» пилотов, по очереди передавал им управление самолетом: выруливайте, взлетайте… Если в первом полете по кругу летчик действовал нормально, разрешал ему пересесть на Як-1 — отрабатывать управление на выруливании, взлете…
Запущенный Тюляном учебный конвейер работал четко, слаженно и уже к первой половине февраля стало возможным представлять эскадрилью на проверку.
Пуликен рапортовал генералу Пети: «После выполнения каждым летчиком сорока учебно-тренировочных и пятнадцати самостоятельных полетов переучивание на Як-1 считаю законченным».
22 февраля, согласно приказу, эскадрилья расставалась со своим первым командиром майором Жозефом Пуликеном. Командование принимал майор Жан Луи Тюлян.
Жозеф не сомневался в своем преемнике. Он знал, что передает эскадрилью в надежные руки. Но предостерегал Жана от излишней горячности:
— Не надо спешить. Не устраивай гонок. Авиация не терпит суеты.
Тюляну не лишне было внять этому совету, ведь он отныне становился ответственным за все.
Когда Пуликен в последний раз проходил перед строем эскадрильи и крепко пожимал каждому соотечественнику руку, на его глазах выступали слезы. Лично для него «большое русское приключение» заканчивалось, он переходил на службу в военную миссию — непосредственно под начало генерала Пети.
«Большое русское приключение» продолжат его сподвижники-патриоты, которых Илья Эренбург уже назвал в газете «Правда» гордыми посланниками французского мужества.
Жозеф Риссо и другие летчики, в свое время летавшие на черном ночном истребителе «харрикейн», пересели на Як-1 — машину белого цвета: цвета русской зимы. Им предоставилась возможность сравнивать, оценивать.
Риссо перечислял достоинства «яка», а Ноель Кастелен загибал пальцы рук: шины низкого давления — любая площадка годится для взлета и посадки; немногочисленные, совсем не сложные в пользовании пилотажно-навигационные приборы; круговой обзор из кабины; элементарная система управления двигателем — «газ», шаг винта и еще несколько крайне необходимых рычагов; отсутствуют капризные сервомеханизмы; стрельба из пушки ведется через ось редуктора мотора… Помимо перечисленного, у этого, тогда самого легкого в мире истребителя имелось немало технических новшеств, которые облегчали пилотам управление самолетом.
— А хочешь, Ноель, я попробую на «месте» развернуться?
— Это ты, Жозеф, загнул!
— Ну пусть не совсем на «месте», а за тридцать секунд сделаю полный вираж.
— Не удастся.
— Давай на пари?
— Что ж, по рукам! Проигравший раздобудет в городе пиво.
— Идет.
Пошли к Тюляну. Тот, помня выговор Пуликена относительно скоропалительных решений, обстоятельно поразмыслив, пришел к выводу, что дело стоящее; пусть ребята проверят и себя, и машину.
Судьями выступала вся эскадрилья. Жозеф Риссо совершил полный глубокий вираж не за 30, а за 14 секунд. Ноель Кастелен проиграл.
— Выходит, в бою за одну минуту можно сделать четыре разворота на триста шестьдесят градусов, — резюмировал Тюлян. — На таких вертких машинах летать мне еще не приходилось.
— Юркий и вооружение солидное. Истребитель что надо, — подключился Литольф.
— Кстати, вы напомнили о вооружении. Надо же пристрелять пушки и пулеметы. Кто у нас мастер этого дела? — спросил после паузы майор.
— Механик самолета Дервиля — капрал Раймон Троллье.
Его тут же вызвали и поставили задачу: отрегулировать и пристрелять вооружение своей машины, а затем научить этому всех остальных механиков.
Троллье с энтузиазмом взялся за дело. Он хорошо усвоил существенные особенности «яка»: при одновременном ведении огня из пушки и пулемета трассы снарядов и пуль должны пересекаться только на расстоянии 400 метров от места стрельбы. Трассы пулемета, установленного слева под капотом, пересекающие плоскость винта, могут разнести вдребезги его лопасти, если в нужный момент лопасти не будут автоматически проворачиваться на 20° относительно своей оси. Такое «взаимодействие» винта и пулемета обеспечивается специальным синхронизатором, а также системой рычагов и тяг, которые под воздействием резкого перепада температур и больших механических нагрузок деформируются, а поэтому время от времени нуждаются в регулировках.
В данной ситуации, когда самолеты только прибыли с завода, ничего подобного делать не требовалось. Но Троллье, впервые столкнувшийся с такой системой, решил все проверить лично. Взяв в помощники механиков Видаля и Вейля, он снял капот, полностью, как ему показалось, разрядил пулемет.
— Проворачивайте потихоньку винт, — скомандовал, положив палец на кнопку открытия огня.
Видаль и Вейль — крепкие парни — без особых усилий сдвинули с места винт застывшего мотора. Как только одна из лопастей встала против створа пулемета, Троллье нажал кнопку — раздался сухой щелчок, и в тот же миг винт повернулся на положенный угол.
— Смотрите, и в самом деле замечательный фокус! — воскликнул он в кабине.
— Здорово сработано! — подтвердили помощники.
Под характерные щелчки спуска затвора Видаль и Вейль потихоньку продолжали вращать винт. И вдруг оба словно испарились.
— Эй, что случилось?! — крикнул Троллье.
Молчание. Не на шутку встревожившись, капрал выскочил из кабины и увидел помощников, лежащих на снегу с перекошенными от страха лицами, а над их головами-зияющую в лопасти дыру от пули.
Первым примчался лейтенант Дервиль. Схватился руками за голову:
— О, боже мой! Что же я делать буду?!
Подбежал майор Тюлян. Поджарый, весь как на пружинах, желваки мечутся на скулах.
— Что вы натворили, капрал Троллье?!
— Он меня без ножа зарезал, — показал Дервиль на пробитую лопасть.
— Как это случилось?! — негодуя, спросил майор.
— Сам понять не могу, — понурив голову, отвечал Троллье. — Я ведь отлично помню, что кассеты разрядил полностью.
— Помню, помню! Вы что же думаете, на складе у нас винты навалом свалены?! — распекал командир эскадрильи.
Это «навалом свалены» повторялось и повторялось в ушах механика. Он четко представил себе перспективу лейтенанта Дервиля: ждать новой лопасти можно три года, а, судя по всему, скоро предстоит отправка на фронт.
О происшествии доложили в штаб дивизии. Ее командир, полковник С. П. Андреев, рассудил так: механик конечно же виноват — до конца не произвел разрядку. Но ведь и система не сработала, значит, есть в ней дефект. Он тут же распорядился послать специалистов на проверку вооружения всех самолетов эскадрильи.
Как говорится, не было счастья, так несчастье помогло. В итоге на «яке» Дервиля заменили пулемет, лопасть, и все наладилось. Ввиду удачного для капрала поворота событий его репутация хорошего специалиста не поколебалась. Именно поэтому Тюлян снова поручил ему производить пристрелку.
Отбуксировали машину на край летного поля, выровняли ее по горизонту, подставив под хвост пустую бочку из-под бензина, колодки — под колеса. Затем Троллье тщательно отмерил 400 метров. В точке пересечения трасс, у кустарника, росшего в стороне от аэродрома, была установлена деревянная мишень.
Вернувшись к самолету, Троллье доложил лейтенанту Дервилю, что все готово. Тот занял место в кабине, дал очередь из девяти-десяти одновременных пушечных и пулеметных выстрелов.
Троллье бросился к мишени. Пулевые попадания есть, снаряды же ушли в «молоко».
Механик — бегом назад, к регулировочным устройствам. Его спринтерский бег повторялся раз десять, пока, в конце концов, не была достигнута нужная точность и кучность огня.
Дело было уже сделано, когда со стороны мишени показалась толпа людей — преимущественно женщин, с каким-то подобием флага в руках.
— Не стреляйте! Не стреляйте! — кричали они.
— Троллье, — сокрушенно обратился Дервиль. — Ты опять что-то натворил?! Наверное, там, за кустами, деревня!
— Мой командир, клянусь богом, сколько глазу видно — бугристый пустырь!
— Бугристый?
— Да, какие-то насыпи.
— Чего же не доложил?
— Так ведь людьми там и не пахло. Откуда они — в толк не возьму.
Тем временем толпа приближалась. В руках-наполненные чем-то ведра, лукошки.
— Троллье, кажется, нам несут угощение. Хотят поздравить с отличной пристрелкой оружия!
Люди приблизились к самолету. Старик с седой окладистой бородой, идущий впереди всех, заговорил::
