Однако оба немца горкой пошли вверх. Ура! Они боятся. Они не знают, что патронов нет.
Два «Мессершмитта» ушли вверх, но два других, дежурившие наверху, сразу спикировали и пристроились к хвостам самолетов Карякина и Чепенкова.
Перевернуться, немедленно перевернуться!
Готово!
Карякин и Чепенков опять в хвостах у двух «Мессершмиттов». Нет патронов. Немцы снова горку – и вверх два «Мессершмитта», дежурившие наверху, спикировали – и опять в хвостах у Карякина и Чепенкова. Они сменяют друг друга, обе пары «Мессершмиттов».
Переворот! Пара вверх, пара вниз. Переворот! Два «Мессершмитта» вверх, два «Мессершмитта» вниз. Переворот! «…Тебя я увидел, но тайна…» Переворот! Пара вверх, пара вниз. Переворот! Долго ли это может продолжаться? Переворот! «Твои покрывала черты…» Да это какой-то странный танец! Пары сменяются, как на танцевальной площадке. Переворот!
Горючего осталось минут на семь. Когда же они, наконец, догадаются, что нет патронов! Переворот. Надо осмотреть небо, не идут ли на помощь. Пары сменились. Переворот. Тошнит, глаза почти не видят. Переворот.
Вот оно, небо! Да, над берегом самолеты. Не Батя ли спешит на помощь? Переворот.
Нет, не Батя. Разрывы зенитных снарядов пятнают небо. Это немцы идут бомбить трассу…
Переворот.
«Средь шумного бала…»
Глава 8
Пятеро против сорока
Когда на командный пункт позвонили и передали, что к озеру с разных направлений движется несколько десятков «Юнкерсов», и лейтенант Тарараксин доложил об этом, вытянувшись во весь свой огромный рост и касаясь макушкой потолка, Илья Рябушкин удивленно посмотрел на Рассохина. Откуда Батя мог знать это заранее? А ведь он, несомненно, знал заранее. Если бы он не знал заранее об этом громадном налете, разве он не отправил бы всю эскадрилью на помощь Карякину и Чепенкову?
Костин удивился гораздо меньше Рябушкина, потому что план Рассохина был ему понятен. Еще когда Рассохин с такой неожиданной резкостью оборвал его, приказав ему здесь не командовать, он сообразил, что командир ждет чего-то и бережет силы эскадрильи. Потом, размышляя, он понял, по каким признакам Рассохин догадался о предстоящем налете немецкой авиации на трассу. Прежде всего над озером появился немецкий разведчик. Разведчика сбили Чепенков и Карякин. Тогда немцы выслали на озеро небольшую группу «Мессершмиттов». Зачем они их выслали? Чтобы втянуть эскадрилью в бой, занять ее боем. Если бы эскадрилья вылетела на помощь Карякину и Чепенкову, она оставила бы трассу без защиты.
– Ты пойдешь со мной в паре? – неторопливо спросил Рассохин у Ермакова.
Комиссар кивнул кудрявой головой.
«Если только он позволит мне вылететь, если только он возьмет меня с собой, я их всех удивлю, я им покажу, на что способен», – думал Рябушкин.
Но взгляд маленьких голубых глаз Рассохина лишь скользнул по Рябушкину и остановился на Костине. С той же неторопливостью, словно времени впереди хоть отбавляй, Рассохин сказал:
– Вы пойдете, Костин.
«А вдруг он пошлет меня с Костиным? – подумал Рябушкин. – Ведь я и Карякин у Костина были в звене».
– Алексеев! – сказал Рассохин.
– Слушаю!
– Пойдете с Костиным ведомым.
– Есть!
На веснушчатом лице Рябушкина сразу появилось много маленьких капелек пота. «Пропало, – думал он. – Две пары уже есть».
– Рябушкин!
«Слушаю», – хотел сказать Рябушкин, но у него перехватило дыхание, и он не произнес ничего.
Рассохин смотрел на него просто и ясно, словно между ними никогда ничего не было.
– Вы пойдете пятым.
Давно не испытанное ощущение счастья охватило Рябушкина, когда самолет его оторвался от снега, низко прошел над вершиной бугра и понесся к озеру. От утренних туч не осталось и следа. Небо сияло, наполненное солнечным светом, и тени сосен на снегу были удивительно отчетливы и сини.
Рассохин шел впереди. Слева от него – Ермаков, за ним, также слева, – Рябушкин. Костин был справа от Рассохина, а справа от Костина – Алексеев. Журавлиным клином вышли они на озеро, круто набирая высоту.
Ледовую трассу пересекли на высоте трех тысяч метров. Грузовики на трассе казались крохотными и почти неподвижными с такой высоты. Однако Рябушкин, давно не летавший, был поражен количеством грузовиков: дорога, кормившая город, работала напряженно и мощно.
Они пересекли трассу и двинулись дальше на юг, к широкой дуге лесистого южного берега, западный край которого был захвачен немцами.
Вражеских самолетов Рябушкин не видел, но по уверенности, с которой шел Рассохин, чувствовал, что они где-то близко, что вот-вот он увидит их. Рябушкин слышал стук своего сердца. Ему было неловко перед самим собой, что сердце его так бьется, но он ничего не мог поделать. Утешала мысль, что об этом никто никогда не узнает. Он напряженно глядел вперед, но никого не видел. Береговая черта стремительно приближалась.
И вдруг слева, впереди, несколько ниже себя он заметил маленькие клочки дыма. Часто-часто возникали они над темно-зеленым бархатом леса в том краю южного берега, где стояли наши войска. Это бьют зенитки. В кого они бьют? И тут он увидел…
Он увидел много «Юнкерсов», очень много и так близко, что удивился, как не видел их прежде. Все они были ниже его на полтысячи – тысячу метров, трудно различимые на фоне леса. Они ползли неторопливо, как большие насекомые, и все пространство впереди было полно ими. Сползались они двумя потоками справа и слева и, соединяясь над берегом, двигались к северу – к озеру, к трассе.
«Самолет Алексеева. Самолет Костина. Самолет Ермакова. Самолет Рассохина. Нас только пятеро, всего пятеро, – думал Рябушкин. – Как громко бьется сердце. Интересно знать, у Костина тоже сердце бьется так громко? А, к черту! Пусть бьется, это не важно. Важно, как поступит Рассохин». Рябушкин следил за самолетом Рассохина, не отрывая глаз. Он знал, что Алексеев, Костин и Ермаков тоже пристально следят за Рассохиным.
И вот Рассохин, снижаясь, пошел прямо на «Юнкерсы», резко увеличив скорость. Значит, в бой. Значит, отступления не будет.
Радость вдруг охватила Рябушкина неожиданно для него самого. Ему даже показалось, что Рассохин обернулся и взглянул – следует ли за ним его эскадрилья. Неужели он мог усомниться? И Рябушкин увеличивал обороты мотора, чтобы не отстать от Рассохина и Ермакова.
Они шли снижаясь, неслись, как по скату горы, и от этого скорость их увеличивалась с каждым мгновением. Рябушкин внезапно увидел «Юнкерсы» прямо перед собой. Они были похожи на стадо огромных быков, шли строем, стеной, и стена эта казалась неприступной.
Что сейчас сделает Рассохин? Отвернет? Проскочит над ними?
Но Рассохин не отвернул, не проскочил, а строй «Юнкерсов» мгновенно распался, смешался. Они стали неуклюже расступаться, как быки, почти налезая друг на друга боками. Те, которые были впереди, вдруг повернули и пошли назад прямо под брюхами задних.
Бегут! Ликуя и все еще сомневаясь, веря и не веря, ворвался Рябушкин во всполошенное стадо «Юнкерсов» вслед за Рассохиным и Ермаковым. Он, проскакивая между «Юнкерсами», стрелял почти наугад, потому что они в таком множестве обступали его со всех сторон, что невозможно было выстрелить и не попасть. В него тоже стреляли, но он не обращал никакого внимания на их очереди, так как не успевал следить за ними. Мельком глянув вниз, Рябушкин увидел огромный самолет, который пылал и падал, переворачиваясь в воздухе. «Неужели это я его сбил? Нет, наверно, не я. Разве в этой суматохе поймешь…»
Алексеева он потерял из виду с самого начала. Ермакова, Костина и Рассохина он видел в течение нескольких первых секунд, но потом и они исчезли, заслоненные от него грузными телами немецких самолетов. Он стрелял и стрелял, кидаясь от «Юнкерса» к «Юнкерсу», но теперь попадать стало труднее: стадо расползалось в разные стороны, редело; немцы удирали маленькими группами, поодиночке.
Внизу, на снегу, догорал сбитый «Юнкерс». «Нет, не я его сбил, – думал Рябушкин. – Неужели они уйдут, а я так никого и не собью?»
Тревога охватила Рябушкина. Рассохин позволил ему вылететь, взял с собой на такой замечательный подвиг, а он ничего не сделал, ни одного самолета не сбил. Он увидел на земле, на самом берегу, еще один горящий «Юнкерс», и этот тоже был сбит, вероятно, не им. Нужно немедленно совершить что-то необычайное, нужно доказать всем, пока не поздно.
Но, кажется, было уже поздно. Небо быстро пустело. Никого из своих товарищей Рябушкин не видел. «Юнкерсы» расползались в разные стороны и, низко прижимаясь к лесу, уходили за горизонт.
К несчастью, Рябушкин потерял довольно много времени из-за своей нерешительности. Он погнался сначала за одним «Юнкерсом», но скоро понял, что уже не догонит, бросил его, погнался за другим и тоже бросил, заметив, что тот затягивает его в глубь захваченной немцами территории. Тем временем «Юнкерсы» окончательно разбрелись. Рябушкин свернул к северу, чтобы выйти на озеро. И тут слева от себя заметил еще не успевшие уйти два «Юнкерса».
