— О, господи! — тихим стоном вырвалось у хозяйки.
— Спокойно, Варвара Ивановна, спокойно… Снаружи ничего подозрительного не заметили?
— Тихо, никого не видно. Темно, хоть глаза выколи… — Она проговорила это и невольно прикрыла ладонью рот, взглянув на убитого, лежащего навзничь с открытыми стеклянными глазами.
— Тем лучше, — словно ничего и не заметил, продолжал Владислав. — Утром его хватятся и найдут труп… Вот что, — он поочередно посмотрел на женщин, — если вас будут спрашивать, держитесь при любых обстоятельствах одного: в дом не заходил, поговорил возле калитки и поехал дальше. И запомните время, — он демонстративно подтянул гирьку жестяных ходиков, — только не называйте точно, а говорите приблизительно, чтобы сохранялся определенный промежуток во времени. Может случиться, что разница в минутах станет спасительной. — И добавил сурово: — Может случиться и наоборот — немцы разведку не из дураков комплектуют… Повторяю: не заходил, поговорил, уехал. Время — приблизительно, потому что ни у одной из вас не было необходимости смотреть на часы.
— Понимаю, — ответила Варвара Ивановна.
— Где его шинель и фуражка? — спросил Кристину.
— В машине.
— Поглядим, не осталось ли следов крови.
— На полу, кажется, нет, — Варвара Ивановна склонилась с керосиновой лампой. — Немного на одежде…
— Варвара Ивановна, позаботьтесь, чтобы нигде ни кровинки не осталось, везде после нас поглядите — в комнате, в коридоре, на дворе, на стоянке машины. Не вздумайте вымыть пол — это лишь усилит подозрение, если оно возникнет. Найдете капельку, просто аккуратно снимите ее ножом, а место это замажьте подсолнечным маслом. Кристина! Я очень извиняюсь, но вынужден обратиться к вам с неприятной просьбой — помогите мне донести до машины труп. Поймите меня правильно: мы не можем оставлять никаких следов. Необходимо вынести его осторожно, словно фарфоровую куклу. Еще раз извиняюсь за неприятность…
Марков забеспокоился, когда увидел, как расширились зрачки Кристины, и она потрясенно глядела на него, до глубины души тронутая его человечностью и деликатной чуткостью, которые не изменили ему даже в такой крутой ситуации. Есть множество людей, которым до конца не изменяет мужество. Есть люди, которые, словно святыню, пронесут через всю жизнь свою преданную любовь. Есть люди, которые расстаются со своими жизненными принципами вместе с собственной жизнью. Но мало найдется и среди них таких, которые в самых диких обстоятельствах сохранят в себе целомудренное, благоговейное отношение к женщине, свою мужскую, нежную внимательность. А Марков этого за собой даже не замечал.
— О чем речь, товарищ…
— Стоп! — остановил ее Владислав, потому что почувствовал, что девушка может нарушить конспирацию, — Возьмите его за ноги, так вам будет удобнее.
Труп положили в промежуток между сиденьями. Укрыли шинелью. Владислав сел за баранку. Рядом, опираясь рукой на открытую дверцу, стояла Кристина.
— Докладывайте, только коротко и самое главное, — служебно приказал Марков, — Если возникнет необходимость, спрошу дополнительно.
Но Кристина не способна была уложиться в краткие формулировки, поэтому доложила не так лаконично, но зато быстро, думая лишь о том, чтобы не занять у Маркова лишних минут. Голос ее, глубокий и приглушенный, дрожал от волнения:
— Как и было задумано, я сначала устроилась на работу в бургомистрате. Потом на меня обратили внимание люди из СД. Меня зачислили в штат на должность личной секретарши с обязанностями переводчика. Хейниш пытается вести себя со мной как благородный покровитель. Непонятно ведет себя его помощник Майер. Он расположен ко мне, наедине не очень осторожно подшучивает над собой и победами немцев. Как‑то он обронил, что если мне будет плохо, он поможет. От ответа на вопрос, о какой помощи идет речь и при каких обстоятельствах, уклонился.
— Будьте осторожны, Кристина. Возможно, это — крючок, вы среди врагов, хитрых и коварных, не надейтесь на искренность… Почему до сих пор не отзывались?
— Я утратила связь. На том месте, где закопана рация, построена военная мастерская.
— Какие оперативные данные собрали?
— Из письменных — лишь отрывок, но, кажется, важный, из донесения начальника штаба 1–й танковой армии.
«Отрывок» действительно был необычайно важным. Шла речь о новом плане армии на дальнейшее ведение наступления: через пустынные просторы степной местности вблизи Каспийского моря между Тереком и Манычем, там, где невозможно выставить сильные части. К тому же и вопросы снабжения водой связаны с колоссальными трудностями, поскольку предполагается борьба за отдельные колодцы, которые «русский медведь» оставляет в непригодном состоянии. Поэтому наступление должно вестись с рубежа Баксан — Моздок. В документе было полное перечисление вражеских частей, их дислокация и направления ближайших ударов.
— И вы это носили с собой? — с сочувственным удивлением спросил Марков, — Что еще можете добавить?
— 13–я танковая дивизия под командованием генерал — майора Герра двигается из района Армавира, а из района Нальчика — 3–я танковая дивизия генерал- майора Брайта. Пехотой командуют генерал — майоры Рюкнагель и Клепп. И еще. Для борьбы против партизан и подпольщиков Северного Кавказа прибыл карательный батальон особого назначения «Бергманн» — «Горец», который составлен из изменников Родины и националистических недобитков. Политический руководитель — немец по фамилии Оберлендер.
— Кто? — не удержался Марков.
— Оберлендер.
— Имя знаете?
— Теодор.
— Звание?
— Обер — лейтенант.
— Все же он! — подытожил, ничего не поясняя, — Что еще?
— Из самого главного — это все… Подождите, кажется, патруль… И правда — идут сюда!.. Набросьте на себя шинель Мюллера. Давайте мне свою — я его накрою… И фуражку, его фуражку надвиньте как можно ниже, на самые глаза… Вот так он носил! Пропуск тут… Ну, чего ждете? Обнимите меня и целуйте…
Владислав нежно обнял ее легкий стан, прижался к ее свежему, теплому, словно нагретому солнцем лицу, и от этой вынужденной наигранной ласки у него на мгновение даже поплыло в глазах. Поцелуй с очаровательной фрейлейн под прицелом автоматов…
— Ауфштеен! — услышали резкую команду, — Аусвайс!
Кристина игриво освободилась из объятий Владислава и, кокетничая, усмехнулась:
— Вот пропуск. Но в данном случае герр помощник коменданта не нуждается в очевидцах… Видите, он пьян и сердит!
— О, господин обер — лейтенант, тысяча извинений! В темноте не узнали вашей машины.
— Убирайтесь! — зло прошипел сквозь стиснутые зубы Владислав.
— Слушаюсь!
Патруль торопливо исчез в темноте.
Владислав нажал на стартер. Обгоняя патрульную тройку, высунулся с противоположной стороны машины, чтобы те видели только его затылок, и крикнул под гул мотора:
— Ауф видерзеен, фрейлейн!
Глава восьмая.
ОНА НИЧЕГО НЕ УСПЕЛА
Под утро, когда за окном еще только начинало едва сереть, в изголовье гауптмана Функеля настойчиво зазвонил телефон. Этот телефон звонил лишь в исключительных случаях или же при срочном разговоре с очень высокими чинами, и сон покидал коменданта с первым же звонком.
До сих пор по телефону обращались к герру коменданту всегда на немецком языке, и поэтому, когда Функель услышал русский, он по своей привычке не мог сразу что‑либо сообразить. Дело осложнялось еще тем, что Функель плохо знал язык, а тыкать же в грудь твердым, словно гвоздь, пальцем сейчас было некому. Так что преодолевать языковые трудности приходилось, пританцовывая на ногах — ходулях босиком на остывшем за ночь полу.
— Кто говориль? — раздраженно вопрошал Функель.
— Зазроев, герр комендант…
— Какой такой герр комендант Зазрой к тойфель- муттер?[12] Я вас буду расстреляйт! Ви отшень винувайт!
— Извиняюсь, господин герр комендант. Я — рядовой полицай Зазроев. Сейчас стою на посту! Должен доложить…
— На посту? Отшень карашо! Но потшему на посту меня будиль?
— Мюллер спит! — простонало в телефоне.
— Ах, вот как! — вызверился Функель. — Ты — тупая восточная свинья, Зазрой! Мюллер отшень спит, а ти посмель меня отшень будиль? Каналья!
— Извиняюсь, очень пьяный…
— Ти отшень пьяный свинья, Зазрой? Выпивка водка для зольдат унд официр ест отшень карашо… Гут! Но потшему ти выпиль шнапс на слюжба?
— Да не я пьяный, а Мюллер пьяный спит…
— А затшем ти к нему пришьоль? Я тебе не понимайт никак. Ферштест ду?[13]
— Извиняюсь, господин герр комендант, но это не я к Мюллеру пришел, а наоборот — Мюллер приехал на своем авто и спит… Всем страшно будить Мюллера. Что мне делать, герр комендант?
