Все танки были с рациями, перископы имели механик-водитель и стрелок лобового пулемёта, а в командирской башенке их было семь. Обзорность была просто великолепной, в отличие от Т-34, основным недостатком которого была плохая видимость из танка. А в бою кто первым заметил врага, тот первым выстрелил и победил. Вот такая простая арифметика.
Командирский танк, за которым был закреплён Павел, отличался от обычных. За счёт уменьшения боеукладки до 64 снарядов была установлена вторая радиостанция, обеспечивавшая связь командира роты с авиацией и другими видами войск — вроде артиллерии. В Советской армии только к середине войны на танки и самоходки стали устанавливать рации, в 41–42 годах даже танки командиров батальонов не все имели радиосвязь. А о прямой связи с авиацией танкистам и самоходчикам приходилось только мечтать.
В середине сентября танковый батальон, в котором служил Павел, поднялся по тревоге. Танкисты забегали, командиры взводов и рот собрались в штабе. Экипажи заняли свои места. Механики-водители прогрели двигатели. Этот батальон входил в состав 4-го панцергренадёрного полка 6-й танковой дивизии 41-го танкового корпуса 9-й армии, которой командовал Вальтер Отто Морец Модель, генерал-полковник.
Русские начали наступление на Смоленск и Рославль. Группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Г. Клюге удара не выдержала, передовые части отошли на заранее подготовленные позиции.
Советские войска вышли на рубеж реки Десна, далее удар развивался на Оршу и Починок. Вспомогательный удар правым крылом в составе 5-й, 31-й и 68-й армий, наносящих на Смоленск, а левое крыло. 49-я и 10-я армии — на Рославль.
Наступление наших войск активно поддерживали партизаны. В тылу немецких войск они устраивали диверсии, затрудняя тем самым подтягивание немецких резервов из тыла.
16 сентября наши войска овладели Ярцево. Немного позже были перерезаны железная и шоссейная дороги между Смоленском и Рославлем. Для немцев нависла угроза окружения Смоленска с юга, а нашим войскам мешал продвигаться вперёд Днепр.
Из штаба батальона бегом к своим боевым машинам направились командиры. Танки, урча моторами, начали выходить из парка на дорогу.
Павел вёл свой танк третьим от головы колонны. Перед ним раскачивался на неровностях дороги танк с двумя жёлтыми крестиками на корме — опознавательным значком 6-й танковой дивизии. На самой башне, как и на танке Павла, был выведен белой краской порядковый номер танка. Все танки батальона были новые, ещё не участвовавшие в боях, хотя все экипажи имели боевой опыт.
Шли на полной скорости. Из-под гусениц поднимались клубы пыли, и Павел немного увеличил дистанцию — кому охота глотать пыль? Да и врезаться в корму впереди идущего танка в условиях плохой видимости можно было запросто.
Через час хода передние танки встали — мост впереди был взорван партизанами. Командиры танков собрались у моста, обсуждая — что делать?
И река-то — тьфу, можно сказать — ручей, но склоны берегов крутые, танку взобраться тяжело: гусеницы дёрн срывают, а танк стоит на месте. На лёгком танке T-I, годном лишь для разведки из-за пулемётного вооружения командир батальона проехал по берегу вдоль реки, и в километре от разрушенного моста нашёл пологие склоны. Решили переправляться там.
Корпус «Пантеры» был хорошо приспособлен для форсирования небольших рек, люки закрывались плотно, имели резиновые уплотнители, моторный отсек был герметизирован. Для рек поглубже мог ставиться шнорхель — труба для подвода воздуха к мотору и экипажу. Правда, шнорхелей в батальоне никто не видел, представляли теоретически.
Первым, как и положено, шёл танк командира роты, Павкин танк.
Он тронулся со второй передачи, дал газу, чтобы двигатель не заглох, и в выхлопные трубы не затекла вода. Подняв фонтан брызг, танк вошёл в воду, гоня перед собой волну. Павлу в перископ ничего не было видно, стекло было залито водой. Он даже не успел посмотреть на курсоуказатель, специально стоящий для таких случаев справа от приборного щитка.
«Пантера» задрала нос и вышла на берег. В траках застряли водоросли, ил.
Другие экипажи уже смело шли по разведанному пути. Однако задержка от расчётного времени была больше часа.
Они выбрались на шоссе и прибавили ходу. Скорость движения колонны сдерживали лишь устаревшие T-I и гусеничные бронетранспортёры с пехотой. А за батальоном шла ещё рота самоходок «Хетцер». Та ещё штучка была: очень низкая и малозаметная на поле боя, с мощной пушкой, прозванная немцами «кабаном» за характерную броневую маску пушки.
Ещё через час хода они остановились на заправку. На обочине дороги стояло четыре бензовоза, танки заправляли в первую очередь — бензиновые двигатели были очень прожорливыми. Полного бака «Пантере» хватало всего на 260 километров хода по шоссе, а по пересечённой местности — ещё меньше.
На заправке экипажи прислушивались к отдалённым раскатам. Похоже было на гром, но это были пушки. Огонь был массированным, но довольно далеко.
— Килограммов пятнадцать-двадцать, — заявил Гюнтер, заряжающий.
— Похоже, — сказал командир танка — он же командир роты, — скоро сами всё увидим.
Батальон прибыл к месту сосредоточения, но поступил новый приказ, и танковые роты передали пехотным полкам для их усиления. Командир танкового батальона был зол. От батальона ничего не осталось, руководить им было невозможно. Батальон в сборе, да с пехотной поддержкой представлял собой грозный боевой кулак. Разрозненные роты в бою сами нуждались в поддержке самоходчиков.
У немцев была излюбленная тактика — «колокол». Это было боевое построение машин на поле боя. Впереди становились в линию два-три «Тигра», а далее, слева и справа от центра, плавными дугами — «Пантеры» или T-IV, основные боевые лошадки. За неимением «Тигров», которые могли бы взломать любую оборону, ставились «Пантеры».
Но сейчас такой боевой порядок стал невозможным. Терялось танковое преимущество — натиск и огонь.
Внезапно справа мелькнули огненные кометы, и раздалось несколько мощных взрывов.
— Все из машины! — скомандовал командир.
Быстро выбравшись, танкисты улеглись в воронку. Это были знаменитые «катюши», прозванные немцами «сталинскими органами».
Павел впервые наблюдал вблизи устрашающую боевую работу «катюш». Ужас! Попавшее под огонь подразделение просто перестало существовать.
Налёт прекратился, и экипажи заняли места в боевых машинах. Ещё четверть часа хода, и танки прибыли на место.
Командир роты сам определил для экипажей позиции. Танк командира занял место на небольшой возвышенности. Танкисты принялись маскировать танки срезанными ветвями, маскировочной сетью. В искусстве маскировки немцы были умельцами, они придавали скрытности большое значение.
Едва успели завершить работу, как русские пошли в атаку. Молча, без артподготовки, на передовые позиции немцев бежали цепи русских пехотинцев.
Танкисты без команды огня не открывали, вполне хватало винтовочно-пулемётного огня своей пехоты. Для танкистов пехота была слишком мелкой целью, чтобы демаскировать, обнаруживать себя.
Атака русских захлебнулась, и они отошли на свои позиции.
Но бой только начинался. По немецким окопам ударила русская артиллерия. Сначала гаубицы 122 мм — их снаряды давали большие, мощные по разрушительной силе взрывы. Передовая затянулась пылью и дымом.
Потом в дело вступили полковые 76-миллиметровые пушки. Разрывы стали поменьше, но попадания точнее. Ещё бы, полковые пушки били прямой наводкой, а Россия всегда славилась умением своих пушкарей.
Когда стихли разрывы от снарядов, следом за пушками раздался вой падающих мин. В дело вступили миномёты. Они разрушали то, что не смогли разрушить пушки. При стрельбе из миномётов мина летит круто вверх, а потом падает вниз, на цель. Пушечный снаряд может разрушить дот, дзот, пулемётное гнездо — но не блиндаж, землянку или окоп. А вот миномёт легко это сделает. Падая сверху, она пробивает накат из брёвен и разносит блиндаж в клочья — вместе с находящимися там солдатами.
Немцы не выдержали массированного огня и стали убегать с передовой. Пехотные командиры останавливали бегущих, заставляли вернуться в траншеи, и окопы.
Артиллерийский и миномётный обстрелы к тому времени закончились. Русские повторили атаку, встречая лишь жиденький ответный огонь уцелевших немецких пехотинцев.
Пытаясь поддержать свою пехоту, открыли стрельбу осколочными снарядами самоходные установки «Хетцер». Русская пехота залегла, но и самоходки выявили своё местонахождение. По ним открыла огонь русская артиллерия. Две самоходки из четырёх загорелись, пуская в небо чёрный дым.
«Пантеры» пока ничем себя не выдали. Они стояли, не обнаруженные, дожидаясь своего часа. И час этот пробил, когда в атаку на немецкие позиции пошли русские «тридцатьчетвёрки».
