раздаёт лекарства нуждающимся, через полчаса едем на адрес к его коллегам, и самое заветное желание в тот момент — лишь бы они были живы. Дом цел. Стучим в ворота. В ответ слышны приближающиеся голоса. От сердца сразу отлегло.
— Мишка! — восторженно кричит женщина.
— Это не просто Мишка, — Михаил показывает на нашу съемочную группу. — Это не просто я.
Объятия, счастливые возгласы, мокрые глаза.
— Пойдёмте, господи, пошлите все, — фельдшер приглашает нас зайти. — А у меня сегодня день рождения! Вот так подарок какой! Мишка! В «скорой помощи» да в жилетке.
В беседке еще несколько коллег Михаила. Надо же! Удивительное совпадение!
— Наши водители вернулись к нам, Саша, Миша, — радуется именинница. — Видишь, мы целая компания. Самая настоящая бригада! Мэр города сказал, что выбивает нам машину «скорой» и реанимационную. И начинаем работать! Господи, да мы с Натальей пойдем в первых рядах!
Я стою и наслаждаюсь этим моментом чужого счастья. Хотя как оно может быть чужим в таких условиях. И на мгновение мне показалось, что войны нет. Что мы победили и празднуем. Пусть так, хотя бы на мгновение.
Сегодня мне написала женщина. Сообщила, что видела в новостях кадр, где по дороге идут трое бойцов. Просила показать их ближе. Ведь один из ребят очень похож на её сына, по которому недавно пришла похоронка. Я укрупнил этот кадр и прислал ей. Она посмотрела файл и больше на связь не выходила… Такое гадкое чувство, что в тот момент я убил её самую большую надежду в жизни.
Если бы кто-то спросил: «есть ли такое место, где все вокруг счастливы в одно и то же время?», то я бы сказал — конечно. Это сегодняшний Лисичанск — солнечный и абсолютно радостный город. Только ради этого стоило в нём побывать в день его полного освобождения.
Этого парня на велосипеде с красным флагом мы встречаем близ упавшего гиганта — подорванной отступающими вэсэушниками телебашни. Он так похож на героя фильма «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» с фразой «А чё это вы здесь делаете?». Только повзрослевшего, без сачка. Но с советским флагом. И так же улыбается правым уголком больших губ.
— Флаг Победы, — говорит.
— Из чего сделал?
— А, материю дома нашёл, да и сделал. Потому что для нас это реальная Победа. Очень надеялись, ждали. Потому что все эти бандеровцы для нас не герои.
У рынка пожилой мужчина с голым торсом и в бейсболке Ferdinand Bilstein подметает улицу самодельной метлой. В городе, где нет ни коммунальных служб, ни властей, ни пока установленного порядка, картина небывалая. В том же Рубежном, насколько я мог заметить, людей пришлось организовать, мотивировать, чтобы вышли благоустраивать свой город. А здесь человек самоорганизовался, да еще и в первый же день после освобождения Лисичанска! Дядей Серёжей его зовут.
— Надо убирать! А кто будет?
— Город можно вернуть к жизни? — спрашиваю.
— Конечно, можно. Так это свои по своим же и били. Думаете, это россияне? Нет. Свои по своим.
Странно, подумал я. Но не впервые слышу такие истории. В Золотом местные рассказывали, что на их глазах боевики расстреливали дом культуры из танка, потом фотографировали, как российскую агрессию, якобы для западной общественности.
Вот и в частном секторе находим упавшую ракету «Точка У», которая, как известно, осталась на вооружении только у ВСУ.
— Упала, перевернувшись несколько раз, — рассказывают местные мужики. — Это украинская ракета. В России таких нет. Всё, что вы видите в городе — это они бомбили. С одного завода бьют по другому. Из школы ушли, школу разбомбили.
Мужчина показывает видео догорающей ракеты, рядом с которой стоит женщина.
— Это, получается, последние кадры моей жены… — он листает галерею смартфона дальше: там следуют фотографии лежащей на спине женщины с алым пятном в районе сердца. — А что делать, судьба.
Последние слова мужчина произносит с лёгкой беззаботной небрежностью, будто говорит не о гибели любимой супруги, а о каком-то пустяке. Так он пытается максимально спрятать свою боль, не обнаружить её перед чужими людьми с телекамерой в руках. После моего вопроса: «Вы один теперь живете?» — отвечает с той же легкостью:
— Ну да, — но при этом начинает отходить и смотреть в сторону. Тяжело мужику, это видно. — Дочка в Харькове учится, сын в армии. Срочником, склады охранял в Бердичеве.
— Его на фронт не тянут? — спрашиваю.
— Не, там контрактники только. Срочников никто не трогал, всё нормально было. А вот с 18 мая, как связь нам перебили, я ничего о нём не знаю.
В одном из переулков шумная и весёлая группа бойцов ЛНР празднует освобождение Лисичанска. Рядом с ними стоит танк Т-34, утащенный, как мне сказали горожане, с мемориального постамента украинскими нациками.
— Мы из Лисичанска! — кричит мне в камеру колоритный здоровяк в спортивных солнцезащитных очках. — Это танк нашего детства! Я командир 6-го полка. Я на нём вырос!
— Они его притащили сюда, хотели, чтобы мы по нему влупили, — присоединяется к разговору охрипший боец с позывным «Гром». — А мы с другой стороны зашли.
Легендарный Т-34 стоял в центре Лисичанска с семидесятых годов. После госпереворота в 2014 году и прихода прозападного режима над памятником как только ни издевались. Активисты-русофобы танк перекрашивали, писали оскорбительные слова. А тем жителям, которые пытались защитить память предков, отвечали насилием. Во время спецоперации ВСУ и вовсе его демонтировали. Будто их деды не на Т-34 воевали, а на «Тиграх». Поразительная и позорная аморальность.
Горожане просят водрузить танк обратно, на его почетное место. Кто-то из них не может сдерживать эмоций, подходят к освободителям, обнимают, плачут.
— Если б вы знали, как мы вас ждали-и!!! — рыдает женщина на плече воина с шевроном Татарстана. — Спасибо вам большое! — жмет его ладонь обеими руками и не сразу отпускает.
— Это знамя, которое сохранили здесь местные жители. Да, да. Сохранили и отдали нам, благодарные нам! — в кадре появляется боец с алым марксистско-ленинским знаменем.
Его позывной «Леший». Отросшая узкая словно у джинна борода, хитрый, но добрый прищур. В миру он известный луганский кинолог и видеоблогер по прозвищу Иволга. Все свои боевые похождения выкладывает на одноименном Ютуб-канале. Чем, понятное дело, изрядно бесит сторонников киевского режима и ВСУ.
— Они всё хотят, чтоб мы все были «двухсотыми», убили нас, — солирует «Леший». — Не-е-е. Не дождутся!
Ему сипло вторит «Гром»:
— Они там вплавь, короче, офицеры убегали. Узнали, что мы с «Лешим» едем, и ломанулись.
У «Грома» порванные кроссовки.
