Ознакомительная версия.
– Это облегчает мою собственную участь.
– Не спешите облегченно вздыхать, ибо то, что вы сейчас услышите, может несказанно удивить вас. Это не я – фюрера, это фюрер просил меня родить ему этого самого… истинного арийца.
– Опасно шутите, Фройнштаг.
– Опасно, согласна. Но не шучу.
– Неужели?
– Не ради хвастовства. Просто так, к слову пришлось. Поэтому можете верить.
– Вот уж не ожидал услышать нечто подобное! – осипшим голосом проговорил Скорцени.
– Извлекайте из этого урок: никогда не провоцируйте любимую женщину на какие бы то ни было откровения! Никогда не делайте этого. Не решайтесь рисковать подобным образом!
Скорцени нервно подергал своей искореженной шрамом левой щекой, как это делал всегда, когда попадал в неловкое положение, и промолчал.
– Вот только я вам о просьбе фюрера никогда не говорила, – запоздало всполошилась Лилия Фройнштаг. – И подробностей от меня не ждите, – скороговоркой изымала эту тему из их разговора. – А что касается Альбины Крайдер, то уж поверьте мне, мой штурмбаннфюрер: если бы мы могли поменять оригинал и копию фюрер-Евы местами, от этого выиграли бы все: и фюрер, и все его окружение, а возможно, и вся Германия.
– Взять и подменить Еву Браун ее двойником Альбиной Крайдер?
– Уверена: Германия получила бы совершенно иного фюрера. И очень скоро поняла бы, кто же действительно правит рейхом. Причем все остальные, кто сегодня пытается управлять действиями и ходом мыслей Гитлера, в течение месяца были бы избавлены от этих хлопот.
– Считаете, что все настолько серьезно? – искренне удивился Скорцени.
– Вы же знаете, что такое мудрая женщина рядом с влиятельным, неуемно жаждущим власти правителем.
– И вы действительно считаете, что замена могла бы оказаться полноценной? – они встретились взглядами, и это уже были взгляды заговорщиков.
– Если бы так сложилась ситуация.
– Но если бы действительно сложилась?
– Отдаю себе отчет в том, что это тоже можно было бы истолковать как своеобразное покушение на фюрера, – вновь загадочно улыбнулась Лилия. – Но, кто знает, возможно, фюрер сам согласился бы на такую замену. Если с ним провести соответствующую работу. И поручить ее, скажем, Геббельсу.
– В любом случае вы ни с кем больше такую возможность обсуждать не должны.
– Естественно, мой штурмбаннфюрер. Но, чтобы больше не возвращаться к этой теме… Может, посмотреть на эту проблему глубже – и начать с замены самого фюрера на… Лжефюрера? И тогда уже проблема замены Евы решится сама собой. Или, наоборот, сначала заменить Еву, а уж Лже-Ева будет горячо узнавать и признавать Лжефюрера.
– У вас потрясающая фантазия, Фройнштаг. Жаль, что обликом своим вы не похожи на Еву и Лже-Еву. Вот когда Германия по-настоящему содрогнулась бы.
– И можете не сомневаться: действительно содрогнулась бы. Однако оставим наши прожекты. Для начала хотелось бы взглянуть на Лжефюрера. Что он собой представляет? Или, может, вы думаете, что нам пока что не стоит сводить их вместе?
Скорцени устало провел ладонью по лицу, помассажировал пальцами виски и настороженно взглянул на дверь, за которой все еще скрывалась от них, от фюрера и всего рейха новая, никому пока что не известная Фюрер-Ева – очень уж понравилось ему это определение Фройнштаг: Фюрер-Ева!
– Сейчас я жалею только об одном: что никогда не смогу заменить ту, настоящую Фюрер-Еву на самую достойную из возможных копий, в облике которой вижу только вас, моя штурмбанн-Лилия.
– А почему вы так безнадежно отбрасываете подобный ход? – без какого-либо кокетства осадила его Фройнштаг. – Еще все может быть. И внешность еще не самое главное. Главное заключается в том, чтобы, увидев меня, фюрер вновь воспылал страстным желанием заполучить наследника престола Третьего рейха в образе истинного арийца. Чтобы он воспылал этим желанием, увидев именно меня.
– Не доведи Господь.
– …И не сомневайтесь: воспылает, – не собиралась щадить его мужские чувства Лилия. – В конечном итоге окружению фюрера совершенно безразлично, кто там предстает в ипостаси Фюрер-Евы. Или же, наоборот, совершенно небезразлично. В любом случае они вынуждены будут признать, что рядом с фюрером давно должна была оказаться именно такая женщина… в мундире офицера СС.
Ознакомившись с небольшим, всего на десяти страничках, докладом комиссии, Шернер мог лишь пожалеть о том, что все пятеро ее членов уже в потусторонних мирах, а то бы он задал им с десяток-другой наводящих вопросов.
– Эти аненербисты все начали сводить к мистике, – возмутился он, возвращая Скорцени копию, которая тоже подлежала особому хранению. – Среди них не было ни одного настоящего технаря, который бы понимал, что он имеет дело с техникой и технологией высшего порядка, и сумел бы нацеливать работу комиссии. Диск, конечно же, нужно было перевезти в какой-нибудь надежный бетонный бункер, который пришельцы не смогли бы сжечь; к нему следовало допустить широкий круг специалистов: химиков, металлургов, энергетиков, знатоков двигательных установок.
– Но хоть что-нибудь полезное для себя извлечь отсюда вы сумели? – помахал штурмбаннфюрер папкой с бумагами.
– Какие-то элементы – да. Причем еще раз убедился, что в своих поисках я иду тем же путем, которым шли конструктора пришельцев.
– Вот и прекрасно, Шернер! Творите свой «шернеролет», ваши фантазия и инициатива ничем не скованы. Кстати, чего добивался от вас барон фон Браун?
– Чтобы я отказался от разработки проекта дисколета и вернулся к нему в конструкторское бюро ракетчиков.
– Вы ни в коем случае не должны делать этого, Шернер!
– Хотя он в чем-то прав: мой проект уже не вписывается в потребности армии, я не успею создать свой дисколет до того, как завершится война. К тому же для Германии она, скорее всего, завершится трагически. И тогда неизвестно, кто сумеет воспользоваться моим проектом: англичане, русские или американцы. Но, кто бы им ни воспользовался, это грозное оружие будет направлено прежде всего против Германии, на подавление арийского духа.
– Вот об этом я и хочу поговорить с вами, маркграф фон Шернер, более основательно.
Они нашли небольшой пивной подвальчик недалеко от исторического музея, в котором хозяйничал старик баварец, на лацкане пиджака которого красовался Железный крест первой степени, добытый им в боях еще Первой мировой.
Он оценивающе осмотрел двух молодых людей и проворчал: «Не моего, унтер-офицерского, ума это дело, но в таком возрасте, и не быть в мундирах армии фюрера!» А ставя на их стол кружки с пивом, демонстративно пожимал плечами, продолжая мысленно рассуждать с самим собой.
– Вот он – неистребимый германский дух, круто замешанный на неугасимой баварской воинственности, – проговорил Шернер. – То, что он ставит нам на стол отвратительное пиво, – его не волнует, а то, что мы не в мундирах, – возмущает. Не понимая того, что каждый должен делать свое дело. Вы были на фронте, Скорцени?
– На Восточном. Чуть было не вошел в Москву.
– А я боюсь не столько фронта, сколько того, что вместе со мной погибнут мои идеи.
– Всякий творец должен думать не столько о своей собственной судьбе, сколько о судьбе своих творений.
– Но точно так же о судьбе его творений должна думать и родина творца.
– Вот видите, маркграф, вы сами подвели меня к тому разговору, ради которого я и наметил встречу с вами. Протоколы фрейбургской комиссии – всего лишь повод. Вы слышали о Рейх-Атлантиде, о том грандиозном строительстве, которое разворачивается сейчас во Внутреннем Мире Антарктиды, в ее огромных пустотах – с прекрасным, постоянным климатом, богатейшими залежами полезных ископаемых и полном отсутствии традиционных врагов Германии?
– Так, в общих чертах.
– Правильно, в общих. Поскольку строительство это ведется в обстановке строжайшей секретности. Часть этого Внутреннего Мира уже обжита потомками атлантов, уцелевших после гибели Атлантиды. В своем развитии атланты оторвались от нас на несколько столетий. В частности, они обладают дисколетами и иной, пока что недоступной нам техникой. Атланты помнят, что они арийцы, и готовы помочь нам создать в глубинах Антарктиды Четвертый рейх[20]. Страну, в которой будет царить арийский дух, арийская кровь и арийская философия. Они заинтересованы в нашей, свежей и благотворной для них, арийской крови; в наших воинах, в наших интеллектуалах и, конечно же, в наших ведущих конструкторах. Сейчас мы перебрасываем в Рейх-Атлантиду тысячи рабов – военнопленных и много истинно арийской молодежи.
– Много молодежи – это правильно, – механически как-то произнес Шернер. Все это время он слушал Скорцени, так и не донеся кружку с пивом до рта. На какое-то время он попросту забыл о ней. – Я так понимаю, что вы станете фюрером Четвертого рейха?
– Я – фюрером?! Почему вы так решили?! – искренне удивился Скорцени. – Мне такое и в голову не приходило. Ни мне, ни Гитлеру, вообще никому.
Ознакомительная версия.
