— Я сам играюсь, — сердито ответил мальчик.
— Пойду. До свиданьица! Надеюсь, еще увидимся.
Из окна Нина следила за удалявшимся сыщиком. Когда он повернул за угол, Нина крепко расцеловала сына.
— Умница ты моя!
Вскоре Карст пришла к Колпаку.
— Предупредите Спокойного, пожалуйста, что за моей квартирой следят, у меня ночевать опасно.
Хорошо, передам.
— Забыла еще сказать, Савельева сообщила, что завтра в шесть вечера возле моста Бема она познакомит Спокойного с одним человеком.
К исходу следующего дня Спокойный прибыл в условленное место. Там уже были Паша и Дмитрий.
— Николай, знакомьтесь, это мой друг, — представила Паша спутника.
— Дмитрий Ящук, — мягким голосом сказал тот.
Спокойный, залюбовавшись крепко сложенной фигурой Ящука, спросил в шутку:
— Подковы разгибать можешь?
— Сейчас надо, наоборот, сгибать... — возразил Ящук ему в тон, — только не подковы, а хребты кому следует!
— Неплохая специальность по нашему времени! —> одобрил Спокойный.
— Ну, силой меряться будете потом, — улыбнулась Паша. — А пока поговорите о деле, — и кивнула Спокойному. — Дима работает в таком месте, что вам, лесовикам, он мог бы очень пригодиться...
Спокойный и Ящук быстро нашли общий язык. Узнав, что Дмитрий может достать бланки корреспондентских удостоверений и вывезти портативный печатный станок, Спокойный сказал, что таких двух дел будет достаточно, чтобы смело потом смотреть в глаза любимой. При этом он многозначительно глянул на Пашу, которая покраснела и начала торопить, — мол, скоро комендантский час, пора домой...
Условились через день снова встретиться у винного магазина. К этому времени Дмитрий постарается достать бланки.
С наступлением вечера жизнь в городе замирала. Горожане поневоле сидели дома, чтобы не попадаться на глаза разгуливающим фашистам. Почти безлюдными улицами шла Паша к месту свидания с Ящуком.
Вот и винный магазин. Оттуда несся хриплый мужской говор. Пошатываясь, из магазина вывалились двое в новых серых костюмах. Лобызаясь, перебивая друг друга, подвыпившие мужчины болтали о «рейхе», «соборной Украине», «мудром Степане». Паша догадалась — националисты. И невольно прошептала: «Предатели! Пьете на деньги, полученные от гитлеровцев за кровь невинных людей...»
Мысль Савельевой прервал шум приближавшегося грузовика. Сквозь ветровое стекло кабины Паша узнала Дмитрия. Он резко затормозил машину. Паша подбежала к Дмитрию. Лицо его вытянулось, светлые пряди волос выбились из-под старенькой кепки.
— Садись! — крикнул он девушке.
Сообразив, что с парнем стряслось неладное, Савельева вскочила в кабину. Машина рванулась вперед. За поворотом открывался широкий проспект. Дмитрий до отказа нажал на акселератор. Но полицейские, наверставшие время, приближались. В зеркальце было видно, как за машиной гнался мотоцикл с двумя полицейскими. Один из них вынул из кобуры пистолет. Ящук с тревогой посмотрел на Пашу, порозовевшую от возбуждения. «Как ее спасти?» — мучил вопрос.
— Дима, что случилось? — взмолилась Паша.
— Доверился одному, Малаховскому. А он, Паша, националист. Предал... — искусно крутя баранку и глядя только вперед, с дрожью в голосе говорил Ящук. — Паша, прости меня за все... знаешь как... Я о тебе...
На миг Дмитрий глянул в лицо девушки, и в его глазах она прочла все, что не успел он досказать...
— Возьми бланки, — кивнул Дмитрий. — Как заторможу, сразу убегай во двор.
Паша схватила сверток с бланками и крепко сжала его в руке.
Дмитрий хорошо знал расположение улиц и переулков. Он круто повернул вправо. Машина загремела по ухабистой мостовой. Мотоцикла не было видно. В конце переулка Ящук резко затормозил, открыл дверцу.
— Выходи! Быстрее!
— Тебя схватят!
— Пока жив — не сдамся! Прыгай! — Одна секунда промедления показалась Дмитрию вечностью, и он, не сдержавшись, крикнул резко: — Ну, выходи же, погубишь себя! — Потом тише: — Прости, Паша...
И только Паша успела спрыгнуть с подножки, как мотор взревел, и машина сорвалась с места.
Паша проскочила в первую попавшуюся калитку и упала на траву. Сердце бешено колотилось. Казалось, вот-вот оно выскочит из груди. Вблизи залаяла собака, но резкий стрекот промчавшегося мотоцикла заглушил лай.
Выскочив на прямую улицу, по которой мчалась машина Ящука, преследователи прибавили газ. Семьдесят... Восемьдесят... Девяносто километров... Стрелка спидометра легла на цифру «100». Беглец уже близко. Теперь не уйдет! Вдруг раздался резкий скрежет тормозов машины. Преследователи с ходу врезались в кузов грузовика. Мотоцикл отлетел далеко в сторону...
«Ага!» — ликовал Ящук, и машина снова взяла разбег, - , ..........
Теперь на счету Дмитрия два «преступления»: кража «мельдкарт» и преднамеренное убийство полицейских.
«Песенка моя спета! — пронеслось в разгоряченной голове. — Куда теперь? В лес? К партизанам? Спаслась ли Паша?»
Не убавляя скорости, Дмитрий выехал на шоссе, ведущее в Ровно. В ста метрах впереди, будто из-под земли, вырос грузовик. Предупрежденные по телефону жандармы перекрыли дорогу. Они сделали живой заслон.
Положение безвыходное: свернуть некуда, бежать нельзя. Сдаться на милость палачей? Нет! Дмитрий дал полный газ. Из группы вперед вышел жирный жандарм и поднял автомат.
— Хальт! Хальт!
— Сейчас получишь свое, фашистская дрянь! — Дмитрий крепче обхватил руль, выжал весь газ и направил машину прямо на стоявших посреди дороги.
Никто из фашистов не предвидел такого исхода. И лишь двое успели отбежать. На полном ходу машина пробила заслон. Дмитрий заметил, как жандарм, кричавший «Хальт!», с разбитым черепом отлетел в кювет.
Еще несколько усилий, и машина вырвется на простор. Но в этот момент фашистская пуля догнала смельчака. Дмитрий упал на руль. Потеряв управление, машина круто развернулась и повалилась в кювет...
Паша недолго пряталась за чужой калиткой. Она поднялась и задворками медленно пошла, сама не зная куда. Она думала о Дмитрии, жалела, что так его поторопила. Только теперь она поняла, как дорог ей этот человек...
Измученная, Паша переступила порог дома и сразу же упала на кровать. Евдокия Дмитриевна испуганно смотрела на застывшее лицо дочери. Стало страшно... Что случилось?
— Мама! Мама! — простонала дочь. — Погиб. Он конечно погиб! Погиб!..
Умытые дождем улицы посветлели. Освободившись от пыли, буйно зазеленели деревья. Но теплое солнечное утро не радовало Марию Василенко. На работу она шла в тяжелом состоянии: пугала встреча с ненавистным дол-
говязым Гансом. Вчера он был очень любезен, — очевидно, надеялся на ее расположение. А что сказать ему сегодня? Опять улыбнуться? Или заманить в парк, а там с ним расправится. Виктор. А может, не следует вообще показываться? Притвориться больной.
У самой гостиницы Марийка в нерешительности остановилась и подумала: «Другим-то не легче. Пойду, может, еще что узнаю полезное для Виктора».
Из коридора донесся веселый говор офицеров.
— Через тридцать минут я должен быть у шефа, — пробасил Ганс. — И кому взбрело в голову именно меня назначить старшим!
Гордись! Это же не обычное поручение! — утешал кто-то.
— Горжусь, поэтому и спешу, — иронически подчеркнул Ганс.
Он вышел из комнаты.
— Крошька, ты уже есть? Я шкоро придешь...
— Дождешься! — буркнула вслед Марийка и принялась убирать.
Трудилась без передышки, спешила закончить работу до возвращения офицеров. И успела-таки. Довольная, тут же отправилась домой. А вечером зашла к Измайловым. Виктор передал ей несколько листков со сводкой Советского информбюро.
— Сумеешь расклеить в районе вокзала?
— Конечно! — обрадовалась девушка.
Они погуляли. По дороге Марийка узнала от Виктора о героической гибели Дмитрия Ящука и переживаниях Паши Савельевой.
— При жизни Димы Паша и не подозревала, что он так ее любит, — печально сказал Виктор. — Думала, просто нравилась, и все.
— А сказать он ей, видно, не посмел, — предположила Марийка. — Впрочем, когда любят, то мало говорят об этом...
— Знал бы, что ты так думаешь, не признавался бы вовек!
Ну что ты! Это я так, вообще... — успокоила Марийка.
Молча миновали винный магазин. Там по-прежнему шумели завсегдатаи. По мостовой важно шагал блюститель «нового порядка».
Ты не задумывался над тем, что будем делать, когда прогоним фашистов? — Мария заглянула в лицо загрустившего Виктора. Ей очень хотелось сказать «мы с тобой», но она не посмела.
Он ласково взял ее за руку, она все поняла без слов и, опустив глаза, горячо прошептала:
— Скорей бы!
Расстались на углу улицы Леси Украинки.
— Будь осторожна, Марийка, — напутствовал Виктор. — Старайся пораньше выйти из зоны вокзала. А может, пойдем вместе?
