— А я думала, вы... — и, не договорив, снова подхватила Игорька: с ним она чувствовала себя уверенней.
Виктор предостерегающе поднял палец: мол, тише, — хотя Марийка и так говорила чуть слышным шепотом:
— Я вам... Идемте куда-нибудь... Расскажу такое...
— Идти нам некуда, лучше племянника отошлем... — кивнул Виктор.
И когда Игорек убежал во двор хвалиться "перед мальчишками своей бывшей воспитательницей, Марийка передала Виктору все, что услышала от полковника.
Важную новость Виктор тотчас передал Спокойному.
- — Видно, крупная птица собирается залететь! Предупредите Антона Семеновича, — сказал Спокойный, — пусть усилит надзор в театре: может быть, в честь госта опять дадут спектакль, как в приезд того генерала...
На следующий день подпольщики — шеф-повар театральной столовой Колпак и артист театра Зюков — заминировали ложу. Мина была вделана в боковую стенку. Все теперь зависело от одного — придет гость в театр или в связи с неудачами на фронте продолжит инспекционную поездку дальше.
Узнать о приезде высокого гостя поручили опять же Марии Василенко. На работу Марийка прибежала, как всегда, опрятная, аккуратно одетая: в цветной блузке, в коричневой юбочке, волосы повязаны шелковой косынкой. На этот раз она не спешила с уборкой, затянула ее почти до обеда, когда обычно являлись офицеры. Наконец пришли долговязый лейтенант и капитан. На приветствие офицеров Марийка ответила веселой улыбкой.
— Ну, цыпленок, не успели тебя поджарить раньше, сделаем это сегодня! Ха-ха-ха... — похлопал руками долговязый и доверительно заговорил с капитаном: — Знаешь, Курт, я чертовски рад, что генерал пробудет здесь всего только час. По всему видно, девчонка сегодня благосклонно настроена. А может, мне сразу остаться? Могу же я заболеть, черт возьми! А, Курт?
— Не советую, твое отсутствие полковник заметит.
— Да, пожалуй, ты прав. Но ничего, — строил планы Ганс. — Мы свое наверстаем...
Ганс подошел к столу, открыл коробку конфет и предложил Марии:
— Немен зи, битте!
Марийка решила «не обижать» офицера, тем более что он, не подозревая, оказал ей сейчас такую услугу. Она понимала, насколько важно Виктору знать, что высокого гостя в театре не будет.
— Спасибо, давно не ела. — Краснея, она взяла шоколадную конфету в серебряной обертке.
— Нох, нох! — потчевал долговязый Марийку. — Фир фатер, мамка, тринкен тее.
— Мне хватит. Угощу подругу. Спасибо, отвечала Марийка.
Леонид Козырь был самым активным из полицейских агентов, которые сообщали гестаповцам фамилии и адреса подозрительных. От Герберта Паша Савельева узнала о Козыре очень много.
— Козыря, конечно, следует убрать. Но его исчезновение может вызвать контрмеры со стороны полицейских, — предупреждал Спокойный друзей. — Сделать это надо, не оставляя следов.
Все задумались. Перебрали множество вариантов.
— Я выполню операцию без малейшего шума... — вызвался Виктор. — Если мне поможет Савельева...
Виктор и Паша пришли на берег реки с утра. День выдался знойный. Стырь спокойно катила свои воды по извилистому руслу. По сведениям, которыми располагал Измайлов, Козырь в погожий день обязательно приходил купаться. Виктор устроился в стороне от Паши. Он с детства любил плавать. На соревнованиях школьников, а потом в единоборстве с армейскими пловцами он если не достигал финиша первым, то, во всяком случае, добивался призовых мест. Но сейчас он долго плайать не стал. Окунувшись, выбрался на берег и распластался на песке.
Паша не раздевалась, она читала газету и беспокойно посматривала на дорогу. Там наконец показался Козырь. До безобразия тощий, с втянутой в плечи головой, он размашистым шагом подошел к берегу. Вдавленные, чуть прищуренные глазки, длинный горбатый нос, жиденькие, разбегавшиеся над тонкой губой светлые усики, длинные уши — все вызывало отвращение к нему.
Паша поднялась во весь рост, расстелила одеяло и сняла платье. Пестрые спортивные трусики и лифчик обтягивали белоснежное тело. Козырь сразу же заметил красивую фигуру девушки и подошел,
— Разрешите присесть?
— Пожалуйста!
Козырь всмотрелся в Пашу.
— Где я с вами встречался? — притворно заговорил Козырь. — Не могу что-то припомнить.
— В банке. Я работала там до войны, да и теперь...
— Ага, возможно, возможно. = А про себя: «Молчит о лагере». — Ну, раз мы старые знакомые, то по этому поводу...
Козырь вынул из бокового кармана плоскую бутылку с прозрачным напитком и несколько конфет.
— Обычно я подкрепляюсь после купания, но по случаю нашего знакомства...
От выпитой водки воображение у Козыря разыгралось. Он рассудил; девушка дарит улыбку, — значит, он ей нравится. А почему бы и нет? Он не так стар, сороковой только пошел. Разве не может нравиться простой банковской служащей? Расправиться с нею всегда успеет, а пока — жизнь есть жизнь!
Увлеченный радужными планами, Козырь не заметил легкого кивка головы Савельевой, обращенного к Виктору. Это означало: «Приготовиться!» А Козырю Паша игриво сказала:
— С удовольствием выпью с вами. Но давайте условимся: вам, как мужчине, пить полагается до и после купания, а мне только после. Согласны?
— Ради вас я на все...
Козырь большими глотками опустошил почти стакан. По запаху Паша определила — самогон. Закусив конфетой, он спросил:
А где барышня живет? Одна? Чудесно! Значит, обедать будем вместе?
Вошли в воду. Виктор приподнялся. Но условленного сигнала пока не было. Действовать рано: вблизи купались двое парней, нужно переждать.
«Знакомые», окунувшись, вышли на берег, уселись на одеяло и громко рассмеялись. До Виктора долетели слова, произнесенные Пашей нарочито громко.
— Мне не холодно, а вы согрейтесь! — настаивала Паша и сама налила в стакан. — Согрейтесь — и снова поплаваем!
— Конечно, — не весьма охотно согласился Козырь.
Агент выпил еще полстакана самогона, закусил конфетой и заметно скис.
— Окунемся? — лукаво предложила Паша и кивнула Виктору.
— Может, на сегодня хватит? — Козырь посмотрел в лицо Паши. — Другим разом? А?
— Дело хозяйское, но я всегда верна слову. А вы?
— Я тоже! Раз обещал — окунемся!
Козырь выпрямился:
— Ну, пошли?
Перед тем как прыгнуть в воду, агент задержался на берегу, оглянулся по сторонам. Парни ушли, а «спортсмен» на них не обращал внимания. От самогона слетка помутилось в голове, но он не настолько пьян, чтобы показаться смешным в глазах симпатичной девушки. «Нужно поскорей искупаться, — подумал он, — зайти в полицейский участок и сразу в гости к ней. Хорошо...» Козырь нырнул. И тут же вслед за ним бросился Виктор. На миг голова Козыря показалась над водой и сразу исчезла.
Испуганными глазами Паша увидела появившиеся на поверхности воды пузыри.
Она торопливо проверила содержимое карманов костюма Козыря. Деньги и часы вложила обратно, забрала лишь записную книжку. В ней среди других пометок упоминалось о кассирше банка, то есть о Паше, за которой он, оказывается, следил с момента ее возвращения в Луцк. В скобках записано: «комсомолка». И рядом — большой вопросительный знак.
«ПОКА ЖИВОЙ - НЕ СДАМСЯ!»
Паша, как всегда, спешила быстрее попасть домой, где ее ждало главное дело. Она думала о листовках, которые сегодня надо расклеить где-то в самом людном месте. Беспокоила судьба тяжело раненного пленного, которого никак не удавалось вырвать из лагеря. Тревожило и то, что инженера Ткаченко перевели на другую работу, и он не сможет больше доставать бланки немецких документов. Много других забот было у Паши Савельевой. Мысли роем проносились в ее голове. И вдруг их прервал звучный визг автомобильных тормозов. Прямо перед нею чуть не с полного хода остановился запыленный грузовик.
— Паша! — раздался совсем рядом возглас, и чьи-то сильные руки обхватили ее. — Паша! Жива! Жива! — кричал на всю улицу парень с огромной шевелюрой, в серой рубашке, с закатанными по локти рукавами.
— Дима! — с трудом переведя дыхание и устало положив руки на его широкие, сильные плечи, воскликнула Паша. — Откуда ты?
— С дороги! Нашли где обниматься, — крикнул водитель легковой, проезжая мимо машины Дмитрия.
— Пашенька! Иди вон туда на скамеечку, — кивнул Дима. — Я отведу немного машину вперед, а то здесь стоянка запрещена...
— Вот судьба! — подбежав через несколько минут к Паше, заговорил восторженно Дмитрий. — Ведь я уже не верил, что вообще увижу тебя. В прежней квартире фашисты. Спросить не у кого.
Паша вдруг быстро схватила правую руку Дмитрия, на которой не было четырех пальцев, и вопросительно посмотрела на него:
— Что это?
— Ничего страшного,— левой рукой махнул Ящук, будто говорил о чем-то обычном. — Но надо же! — Дмитрий никак не мог успокоиться. — Еще бы недельку, в я... — он глянул по сторонам, не слышит ли кто, — махнул бы в лес, к партизанам. Ведь пробрался в Луцк, чтобы только увидеть тебя.
