Однако его никто не потревожил. Даже поесть не принесли, не дали воды, не позвали на новую беседу в кабинет вахмистра. И от Марты ни слуху, ни духу. Сообщили ли мальчишки, где он находится? А если нет, то как теперь дать знать о себе? Конечно, женщины могут догадаться, что он задержан полицией, но какие меры они решатся предпринять для его освобождения?
Ночью, скорчившись на жестком топчане, – в камере оказалось очень холодно, – Владимир вертелся с боку на бок, строя планы освобождения, но, как на зло, в голову не приходило ничего путного.
Когда в зарешеченное оконце заглянул первый луч солнца, Кривцов был уже на ногах. Ему пришла в голову мысль, что Винер не зря вчера не проявлял никакого интереса к отправленному в камеру человеку, обвиненному в занятии контрабандой. Видимо, вахмистр послал своих подручных в город, арестовал Марту, а теперь будет добиваться денег, взяв ее заложницей. Нет, остается только одно – выломать доску из топчана и ждать появления тюремщика, чтобы проверить, окажется ли его череп крепче, чем доски, из которых сколочена мебель в «холодной». А там уже как кривая вывезет. Не сидеть же здесь вечно?
Неожиданно, он услышал, как кто-то тихо позвал за окном:
– Карел!
Владимир насторожился. Почудилось, или действительно позвали? Но вот снова слышен женский голос:
– Карел?! Ты здесь?
Подскочив к окну, он выглянул – какая-то нищая селяночка, покрытая широким клетчатым платком, прижимала к груди буханку хлеба, видимо, в надежде отыскать своего мужа или жениха и сунуть ему через прутья краюху, чтобы бедняга не помер с голоду.
– Чего тебе? – окликнул женщину Кривцов. – Нет здесь твоего дружка, уходи.
– Карел! – радостно вскрикнула крестьянка и, встав на цыпочки, подала ему буханку. – Скорее!
– Марта? – изумился фотограф. – Ты?
– Берите, быстрее, – отдавая ему хлеб, жарко шептала женщина. – Там все! Они приходили, но Магда помогла. Я жду!
Оставив в его руках каравай, она мигом повернулась и, закутавшись в платок, побежала по узкой улочке прочь от полицейского участка. Владимир хотел остановить ее, но не успел.
Сев на топчан, он положил рядом буханку и вымученно улыбнулся – все же она пришла, разыскала. Но что значили ее слова об ожидании? И что означает «там все»?
Кривцов подбросил буханку на ладони – слишком тяжела. Разломив ее, он увидел завернутый в промасленную бумагу пистолетик-хлопушку, из которого Марта ранила Орлича. Там же была коротенькая записка, всего два слова: «Черный лес».
Проверив браунинг, фотограф спрятал его в жилетный карман и принялся за хлеб, чувствуя, как урчит от голода в животе. Молодец Марта, теперь у него есть все, что нужно – хлеб и оружие.
Доев, он подошел к двери камеры и начал стучать. Через пару минут откинулась заслонка глазка, и голос толстяка недовольно спросил:
– Зачем стучишь? Кормить не велено.
– Мне надо срочно переговорить о вахмистром, – сообщил Владимир. – Передай ему, я согласен на все условия.
– Давно бы так, – пробурчал полицейский, отпирая дверь камеры. – Выходи, но не вздумай бежать. Шагай!
Вот и знакомая дверь кабинета. Интересно, повторится вчерашняя сцена или Винер будет один? От этого зависело многое.
Вахмистр сидел за столом, а в углу опять копошился полицейский, занимаясь граммофоном, установленным на тумбочке.
«Меломан! – разозлился Кривцов. – Или просто боится оставаться наедине с задержанным? Тогда совсем худо. Но делать нечего, проверим, что у Винера сильнее: жадность или страх?»
Конвоир подтолкнул фотографа к стулу посреди комнаты и привычно встал у косяка, прислонившись к нему спиной. Все, как вчера.
– У меня было время подумать, – глядя в пол, начал Владимир.
– Похвально, похвально, – осклабился Винер, показав золотые коронки на передних зубах. – Кстати, вы отлично говорите на немецком, Пигель.
– Я не Пигель, – поднял на него глаза Кривцов. – Мне есть, что сказать вам, господин вахмистр, но…
– В чем дело? – насторожился Винер. – Договаривайте, здесь все свои. Не стесняйтесь.
Заметив, что полицейский в углу отвернулся к граммофону, фотограф сделал пальцами условный знак контрабандистов, означавший «золото». Вахмистр откинулся на спинку кресла и прищурился:
– Впрочем, если ты хочешь поговорить наедине… Выйдите на минутку, – обратился он к подчиненным, – подождите в коридоре, но не уходите далеко, я позову.
Полицейские вышли. Кривцов вместе со стулом придвинулся ближе к столу. Оглянувшись на дверь, как бы желая убедиться, что их никто не может подслушать, он выхватил из жилетного кармашка пистолет и направил его на вахмистра.
Винер побледнел. На висках у него выступили мелкие бисеринки пота. Как зачарованный глядя на темную дырочку ствола, вахмистр потянулся к открытому ящику стола.
– Руки! – шепотом приказал Кривцов и Винер, словно обжегшись, отдернул руку от ящика.
– Чего тебе надо? – часто моргая, спросил он. – Ты же не выйдешь отсюда!
– Говори потише, – предупредил Владимир. – И не вздумай звать своих болванов, я успею продырявить тебя раньше, чем они примчатся. Где бланки пропусков?
Вахмистр молча показал на шкаф, нервно кривя губы под рыжими усами: надо же так вляпаться, да еще в собственном кабинете. Он уже решил: жизнь всегда дороже, а с подчиненных потом можно шкуру спустить за то, что не обыскали как следует этого Чавелку, или как его там?
– Положи руки на стол, – велел Кривцов. – Теперь медленно встань и подойди к шкафу. Учти, я попадаю в подброшенную крону!
– Да, да, – бочком идя к шкафу и не сводя глаз с оружия в руке фотографа, кивнул вахмистр. – Вот бланки.
– Садись, выписывай пропуска… Так, промакни чернила. Молодец! Вложи бланки в паспорта и медленно подай мне.
Взяв документы, Владимир сунул их в карман и поднялся:
– Выходи из-за стола!
– Зачем? – не двигаясь, спросил Винер. – Я сделал все, что вы хотели.
– Еще не все, – не опуская направленного на вахмистра оружия, Кривцов обошел стол и взял из ящика пистолет Винера. Одной рукой вытащив из него обойму, он положил ее в карман, потом схватил полицейского за ворот мундира:
– Поднимайся! Совершим маленький моцион.
Винер понуро поплелся к двери и неожиданно равнулся, собираясь закричать. Однако Кривцов был начеку – сжав шею вахмистра, он приставил пистолет к его виску:
– Убью, мерзавец! Только пикни!
– Понял, – трясущимися пальцами застегивая пуговицы, заверил Винер. – Я все понял.
Взяв его под руку так, чтобы не было видно упертого в бок вахмистра пистолета, Владимир повел полицейского к дверям, предупредив:
– Скажешь, что мы отойдем ненадолго, пусть ждут тебя в участке.
Улыбаясь и подталкивая стволом едва переставлявшего ноги заложника, Кривцов вывел его в коридор, где стояли толстяк и второй полицейский, ожидая разрешения начальника вернуться в кабинет.
– Я сейчас, подождите меня, – глухим голосом сообщил Винер удивленно вытаращившим глаза подчиненным и, увлекаемый фотографом, заторопился на улицу.
– Господин вахмистр! – окликнул его толстяк, видимо почуяв неладное.
– Потом, потом! – отмахнулся Винер, подав голос после жестокого тычка стволом в ребра. – Ждите!
На улице редкие прохожие оглядывались вслед странной паре, шагавшей под руку – незнакомый мужчина спешил вместе с известным всему местечку вахмистром, заставляя того чуть ли не вприпрыжку скакать рядом с собой.
– Куда мы бежим? – хватая ртом воздух, спросил Винер. – Я же без головного убора! На нас смотрят!
– Там фуражка не понадобится, – усмехнулся Владимир. – Я тоже без часов и галстука.
– Вы сумасшедший, – бубнил вахмистр. – Если попадется патруль, они нас остановят!
– Ничего, доберемся переулочками, – не сбавляя темпа, ответил Кривцов. – Шевели ногами!
Вскоре улички остались позади, дорога запетляла среди деревьев. Постепенно заросли становились все гуще, начался Черный лес, вплотную подступавший к городку. Но где искать Марту? Не будешь же бегать и аукать? И еще этот рыжий австрияк камнем виснет на руке, заплетаясь нога за ногу.
Вдруг ветви придорожного куста раздвинулись. Владимир увидел лошадь, запряженную в повозку. Рядом с ней стояла Марта.
– Сюда, – позвала она, – скорее!
– Куда вы хотите меня везти? – упираясь заупрямился вахмистр. – Будьте милосердны, Чавелка!
Неожиданно он вырвался и бросился в заросли, с шумом ломая ветви, стремясь скрыться среди зелени и потеряться в лесу. Владимир кинулся за ним, догнал и прыгнул на спину Винеру, сбив его с ног.
Вахмистр кусался и царапался, как разъяренная кошка, норовя схватить противника за горло или, изловчившись, пнуть коленом в промежность. Видимо, полицейский понял, что его не собираются убивать, и это придавало ему силы, а, может быть, совсем наоборот – он сопротивлялся, пытаясь сохранить жизнь во что бы то ни стало?
