На станции зажёгся огонёк в почтовом вагоне.
Это вагон особенный. Ты уже знаешь, что письма на почте распределяют по клеткам.
И в вагоне клетки. Кроме того, — полка для посылок.
А проводником вагона — почтальон.
Разбирая мешки с письмами, почтальон увидел посылку для Алёнки.
— Эге, — говорит, — посылочка, да ты совсем дальняя! Тебе высаживаться последней. Так что посторонись, не мешайся под руками!
И засунул посылку в конец вагона.
Окончив своё дело, почтальон зевнул, потянулся...
Спит почтальон.
Вдруг шорох в вагоне...
Слабенький-слабенький... Проснись почтальон, он всё равно не расслышал бы этого шороха.
А письма насторожились. Все. Во всех клетках.
— Кто это? — спросил Пакет с Сургучной Печатью. Это был важный Пакет, и говорил он густым голосом.
Шорох прекратился.
Потом кто-то горько заплакал.
— Да что же это такое? — Письма в клетках зашевелились. — Кого здесь обидели? .. Мы, письма, дружный народ. Мы не допустим несправедливости!.. Кто же этот злодей, который обижает слабых? Укажите на него — он будет наказан!
В ответ послышался тоненький-тоненький голосок:
— Ах, товарищи, я Лекарство для Алёнки. Никто меня не обидел... Но как подумаю, что ехать целую неделю... Страшно становится!
Тут вмешалась Поздравительная Открытка — блестящая от лака, расфуфыренная.
— Ничего страшного, — сказала она. — Куда спешить?
Мне, например, нравится опаздывать. Когда почтальон на Новый год или к Первому мая приносит пачку поздравительных писем, — ты там незаметна. А если опоздаешь и явишься одна, — тебе такое внимание! Все тебя разглядывают, с возмущением показывают друг другу штемпель с числом, ругают почту. Это так весело!
Кто-то остановил болтушку, и тогда опять все услышали тоненький голосок:
— Ах, товарищи, Алёнка очень-очень больна. Иначе бы не обратились к нашему академику, поверьте!.. Ей надо сейчас же помочь, этой же ночью, а то, а то... — Тут тоненький голосок захлебнулся в слезах. Промолвил едва слышно: — А то не застать мне Алёнку в живых!
В вагоне стало тихо.
Было только слышно, как храпит почтальон.
Но тишина была недолгой. От волнения все вдруг заговорили, перебивая друг друга, и в шуме голосов ничего нельзя было понять.
Тут Пакет с Сургучной Печатью сказал зычно:
— Тише! Перестаньте кричать! Ти-ши-на!..
Письма в клетках замолчали.
Пакет продолжал:
— Мы так проспорим всю ночь и ничего не решим... Если у нас собрание, то нужен порядок. Сначала пусть каждый скажет: надо ли спасать Алёнку?
— Надо, надо! — закричали все. — А как же иначе? Спасти девочку, спасти!
Пакет с Сургучной Печатью сказал:
— Я того же мнения! Обязательно спасти! Теперь давайте думать, как это сделать.
— Я знаю как! — выкрикнула Заказная Бандероль.
— Не волнуйтесь, — сказал Пакет, — говорите спокойно. А всех остальных прошу внимательно слушать.
Заказная Бандероль напомнила, что поблизости аэродром. Оттуда улетают самолёты в разные города, наверное — и на Дальний Восток. Так что надо поскорее разбудить почтальона. И пусть он сбегает на аэродром и посылку для Алёнки передаст лётчику.
Пакет с Сургучной Печатью сказал:
— Понятно. Нет ли других предложений?
— Конечно, есть! Дайте мне слово.
Это заговорило Письмо в скромном сером конверте.
— Я всего только Простая Бандероль. Не Заказная! А та хоть и важничает, а сказала глупость. Человеку голос писем не слышен. Поэтому, сколько бы мы ни будили почтальона, он не проснётся и нас не поймёт... Эх ты, а ещё Заказная!
Выступили ещё некоторые ораторы.
Жалели Алёнку, а как помочь девочке, никто не придумал.
Лекарство в бабушкиной посылке уже плакало навзрыд.
— Теперь я беру слово, — сказал Пакет с Сургучной Печатью. — Спасти Алёнку можно!
Все в вагоне затаились: «Что же дальше он скажет, что?!.»
— Можно спасти, — повторил Пакет. — Только дело это очень-очень трудное...
— Подумаешь! — усмехнулась Поздравительная Открытка. — Чего вы нас пугаете? Открывайте свой план.
Пакет сказал:
— План простой. Он называется: «Один — за всех и все — за одного». Согласны взяться дружно?
Из клеток ответили:
— Согласны! Согласны! А вас просим быть командиром!
Пакет с Сургучной Печатью приосанился. Круглое красное лицо его выразило железную волю.
Теперь он заговорил как командир.
— Товарищи Письма! — сказал Пакет. — Закрытые Письма и Открытки! Простые и Заказные! Товарищи Письма с уведомлением о вручении адресату! Товарищи Бандероли! Слушайте меня: мы сами повезём вагон.
И Пакет приказал:
— Все наружу!
И — глядите, глядите! — приказ уже выполняется!
Письма посыпались из окон — одно за другим, одно за другим...
И тут же стали прижиматься друг к дружке: плотноплотно, будто пёрышки в крыле птицы...
Да это и в самом деле крылья! У почтового вагона вырастают два крыла — они становятся всё длиннее, всё гуще...
Последним выбрался из окна Пакет.
Он решил встать к корню правого крыла.
Здесь работа труднее всего — как у загребного на спортивной лодке.
Сзади окликнули:
— Товарищ Пакет с Сургучной Печатью! Я тоже хочу потрудиться для Алёнки!
Это пропищало Лекарство из посылки.
— Нет, — сказал Пакет, — вам не место в крыле. Почём я знаю — может быть, вас взбалтывают только перед употреблением? А вы намашетесь с нами да вдруг прокиснете! Нет уж, пожалуйста, отдыхайте в дороге. Ваше дело — вылечить Алёнку.
Пакет вылез из окна.
Обернулся, глядит — а в одной из опустевших клеток притаилась Поздравительная Открытка.
— Я... я... — забормотала она. — Я слабенькая, меня не троньте...
Пакет рассердился. Сургучное лицо его потемнело.
— Ах так? Всем работать, а вам кататься? Нет, не пройдёт. Марш из вагона!
Поздравительная Открытка выпрыгнула наружу.
Но ни одно из писем, дружно соединившихся в крыльях, не пожелало принять бездельницу.
Гонят её и гонят — перебегает лентяйка с крыла на крыло. Наконец, совсем запыхавшись, остановилась на кончике левого крыла.
— Обещаю работать, дайте местечко!
Тут её и оставили.
— Внимание! — скомандовал Пакет с Сургучной Печатью. — Оба крыла разом — взмах!
Крылья поднялись и со свистом опустились.
Ветер пригнул траву до самой земли.
— Ещё раз — дружнее! Взмах!
Скрипнули колёса — и вагон покатился по рельсам.
— Взмах, взмах, взмах! — выкрикивает Пакет.
Вагон помчался, часто постукивая колёсами...
И вот он в воздухе...
— Теперь набирать высоту! Налегли, дружнее! Чаще взмахи! Ещё чаще!..
Вагон уже над облаками.
Всем от работы жарко, только Поздравительной Открытке холодно.
Бездельничает, вот и окоченела.
Рванул ветер. Бездельница сорвалась с крыла и пропала в бездне клубящихся облаков.
— Поделом ей! — сказал Пакет с Сургучной Печатью. — Кто дружно с товарищами не трудится — тот всегда и везде лишний!
Вагон забирался всё выше и выше. Летел всё быстрее...
А когда взошло солнце, вагон стоял уже на Алёнкиной станции.
Письма опять были в клетках.
Почтальон проснулся и долго в удивлении стоял перед окном.
Прочтёт название станции — и зажмурится, протирает глаза.
«Вот так всхрапнул, ай-яй... — бормотал почтальон. — За неделю ни разу не проснулся! Но молчок, никому ни слова, а то попадёт!»
Почтальон умылся, расправил на себе измятый костюм и с бравым видом принялся выгружать почту из вагона.
...Лекарство поспело к Алёнке вовремя.
Девочка выздоровела.
Недавно Алёнка была в гостях у бабушки, и ей очень понравился Ленинград.
В нашей стране есть почтовые вагоны с крыльями.
Только крылья эти не из писем, а, как у всех самолётов, металлические.
Каждый почтовый самолёт заменяет несколько почтовых вагонов.
Почему?
Очень просто. Пока вагон двигается, постукивая колёсами, самолёт успевает сделать несколько рейсов.
БОЛЬШАЯ СУМКА В Москве почтальоны.
И в Ленинграде почтальоны.
У них давнишняя дружба!
«Мы, — говорят москвичи, — соревнуемся с Ленинградом!»
«Мы, — говорят ленинградцы, — соревнуемся с Москвой!»
А когда социалистическое соревнование, — очень хорошо работается: весело и с большой пользой.
Ведь каждый старается изо всех сил!
А главное — знаете что? Все друг другу помогают — вот что главное!
Звонят однажды по телефону из Москвы.
Начальник почты в Ленинграде взял трубку.
Слушает, что-то записывает для памяти... Мало ли дел у начальников.
