Мне постираться! Или ты подумал, что я прямо тут в столовой дорожку захерачу? Я не настолько офигел!
Интересно, как экстремальная обстановка влияет на начальника штаба. Он почему-то шутит.
Следующие два часа «Проза» изнывает от безделья. Слушает, как над машиной стонет орех и шуршит ива. То и дело ходит в штаб к телевизору, за которым притаилась кофеварка. Но там то рекламируют бюстгалтеры, то хвастаются длиной волос девушки.
«Проза» знакомится с артиллеристами: рыженьким молодым лейтенантом Ромой и сержантом Кириллычем. Никакой субординации между ними нет — они ровесники. Разговор не клеится — артиллеристы приехали за минометами, им не до болтовни.
— А что рассказывать? — отмахивается Рома. — Мы ебашим, нас ебашат.
— А контрбатарейная борьба ведется?
Рома пожимает плечами и улыбается. Молчит.
— С нашей стороны — понятия не имеем, похоже, что нет. Хохлы по нам со стационарных позиций бьют. Хотя?.. — сомневается Кириллыч.
— По нам они бьют в среднем через 19 минут. Так что мы минут семь-восемь стреляем и начинаем собираться, — добавляет Рома.
Где-то в сорока километрах к северу окапывается наш 704-й полк. «Немцы» вывели из-под удара бронетехнику в лес у Ингульца, привели части в порядок, снова на высокой скорости прошли Сухую Балку и Знаменки, повернули на северо-восток и атаковали Бородатое. 743-й полк бьется сейчас в окружении, давая 704-му полку время закрепиться на новых позициях.
* * *
Наконец-то «Проза» надевает форму. Сейчас его визит на передок — не самоволка с замполитом, а официальная миссия. Поэтому «Дрозд» экипирует «Прозу» лично, выдает каску, бронежилет, автомат. Когда подполковник поправляет на сержанте-писателе воротник броника, в его глазах сквозит отцовская забота.
— Андрей Владимирович, я, наверное, отключу телефон на пару дней, а то… что я вашей жене потом скажу?
И внезапно грозным тоном:
— На рожон не лезть!
Примерно час «Синица» и «Проза» трясутся в УАЗике по дороге на передок. Темнеет. Асфальт сменяется грунтовкой. Когда сворачивают с дороги, водитель выключает фары, и сидящий рядом с «Прозой» на заднем сиденье старшина включает прибор ночного видения — следить за дорогой. Тепловизоры больше ценятся на передке, но на ночных дорогах ПНВ нужнее. Тепловизор не покажет выбоины и ухабы.
— Владимирыч, смотрите на ежедневных мудаков! — говорит «Синица».
УАЗ проезжает через поселок Громовское. Когда-то тут на дорогу упала «Точка У», воронка огромная. Регулярно в темноте в нее кто-то влетает. Сегодняшняя ночь не исключение — из воронки торчит задница БТР, вокруг суетятся мотострелки.
«Синица» злорадно смеется.
На небе — полная луна, все хорошо видно без приборов.
Пейзаж напоминает картины Куинджи.
Над головой с ревом проносится бомбардировщик, сбрасывает неподалеку авиабомбу. Мощный взрыв бьет по ушам. Начавшийся пожар обозначает передок. «Сушка» поразила что-то важное, дым настолько черен, что его хорошо видно на фоне ночного неба.
В темноте белеют стены хат.
Наконец всякая дорога кончается, и УАЗ трясется по колее, пробитой бронетехникой вдоль лесопосадок. Навстречу выбирается санитарная БТР-МДМка, голова мехвода торчит из открытого люка. Обе машины останавливаются напротив друг друга, глушат двигатели. «Синица» через опущенное окно спрашивает у мехвода:
— Что случилось?
Мехвод, довольно плотный, с тонкими интеллигентскими очками на кончике носа, ругает авиацию:
— Вертушка уронила тепловую ловушку. Высота низкая, ловушка загорелась уже в траве. А там рядом ящик, где двадцать четыре мины. Сапер ловушку отбросил, обгорел весь! Но легко отделался. Площадь ожогов большая, но все несильные.
БТР-МДМ уезжает, УАЗ едет дальше. «Синица» с водителем обсуждают, с какой степенью ожогов может выжить человек.
Водитель говорит:
— Я раз видел танкиста — как в «Белом тигре»: черный весь, одни глаза моргают, а живой.
Они обсуждают фильм «Белый тигр», и беседа уходит в геополитику.
— «Белый тигр» вернулся, не добил его Найденов. Теперь наша очередь, — говорит «Синица».
Комполка отказался переводить ППУ, но «Проза» не узнает место, где был с «Пустельгой» на прошлой неделе. От сараев не осталось и следа. Остатки стен не превышают высотой метра. Вокруг развалины и мусор. Но некоторые деревья еще торчат и местами сохраняют листву.
* * *
«Синица» и «Проза» спускаются в блиндаж передового пункта управления — ППУ.
— Чего ты мне хер в ухо вкручиваешь? Ваши там не стоят! — рычит в трубку «Аляска».
Командир полка удивлен появлению «Прозы».
«Синица» немедленно уезжает развозить питание по позициям рот.
«Проза» упирается макушкой в бревна, на которых уложены бетонные плиты блиндажа, вертит головой, осматривается.
Его усаживают за стол, где помимо комполка сидят еще двое военных: один — с лысиной на полголовы, от темени на затылок спускаются рыжие клочки волос, придерживает за ворот накинутый на плечи бушлат. Второй — холеный, выбритый, в чистом обмундировании.
— ППУ 704-го полка, «Шале», дежурный у телефона, — отвечает на звонок холеный.
У стола в углу на стульях спят еще двое, одинаково уткнувшись лбами в сложенные на ноутбуки руки. Это — операторы БПЛА «Орлан».
— Гнилой левый фланг, — жалуется «Аляска». — Гнилой! Занял позиции — скажи! Не занял — тоже скажи! Врать зачем? С кем уже познакомились?
«Проза» делится впечатлениями о Раизове и «Гризли»:
— Командиры военного времени! Ни разу не встречал. Очень интересный феномен. Люди в них верят!
— Они мои правые руки, — с гордостью заявляет «Аляска», закуривает. — Берегу их. Когда ставлю задачу, не вмешиваюсь в исполнение, доверяю. С ними спокойненько…
Первая рота Раизова — резерв полка, да и разведрота не торчит на передке все время.
Лысый артиллерист уходит спать, «Проза» занимает его место.
— Говорят, Великую Отечественную войну выиграли комбаты, — замечает «Проза».
«Аляска» пристально смотрит на него, молчит, выпускает дым:
— Значит, мы пока не доросли.
— В смысле?
— Вы видите, сколько у нас народу?
«Проза» не отвечает. «Аляска» тушит окурок:
— У батальона свое хозяйство, а у роты его нет. Они пользуются полковым тылом. Меньше возможностей.
«Проза» вспоминает, что в роте Раизова всего четырнадцать человек, а рота «Гризли» уместилась в минивэн. Какое им хозяйство?
— Слышали, у нас вчера связисты танковую атаку отбили? — спрашивает «Аляска».
— Да ладно, — не верит «Проза».
— Они отходили по лесопосадке, а рядом танки разворачиваются нас атаковать. А мы без «орланов» слепые. За десять минут бы сюда дошли. Радиостанции дальности хватило, координаты на карте есть, артиллерию навели. Бах! «Бэхи» сожгли, танки сбежали. Все согласно канонам: связь-разведка-артиллерия! — вот секрет победы!
«Аляска» слегка картавит, поэтому произносит «р» звонко, раскатисто.
В блиндаж входит военный, по уверенному взгляду — старший офицер, жмет руку кэпу. Снимает каску, вешает ее на ствол автомата, который аккуратно приставляет к стене в метре от автомата «Прозы». На голове вошедшего нет ни одного седого волоса.
Это начальник инженерной службы дивизии «Маки».
Они обсуждают план минных постановок. «Аляску» беспокоит левый фланг. Саперы должны были заминировать
