— Зачем вам нужен Хамбро? — спросил немец, но Ланге не ответил, извинился и закрыл за собой дверь.
Когда он вышел в коридор, то посмотрел в щёлку парадной двери, но никого не увидел. Торопливо прошёл во двор. Ему повезло. Двор оказался проходным. Через минуту Ланге был на другой улице, тут же подвернулся свободный «опель». Ланге велел ехать до лучшего ресторана.
Шофёр скосил глаза на Ланге, усмехнулся и ответил:
— Он единственный в городе.
Ланге почувствовал, как неумело он ведёт себя. Ещё в Лиинахамари он хотел было отказаться от предложения Уайта поехать в Тронхейм, но, понадеявшись на свой большой жизненный опыт, согласился. К тому же он не хотел портить отношений с влиятельным соотечественником. Вспомнив о слежке, Ланге посмотрел в заднее окно машины и улыбнулся: «Потеряли». Но всё же он ехал злой и недовольный.
Ресторан находился на первом этаже, а на втором — гостиница. Ланге обрадовался такому сочетанию. Решил плотно закусить, снять номер и несколько часов отдохнуть.
Он вошёл в ресторан, сел в дальнем углу, так, чтоб была видна входная дверь, и осмотрелся. Как ни старался он упросить официанта, — хлеба ему не дали. Для этого нужен был талон хлебной карточки. Ланге заказал вина, трескового супа, жареную пикшу, миноги. И хоть без хлеба, но пообедал с большим аппетитом.
В гостинице его ожидало разочарование — не оказалось свободных мест. Гостиница была единственной в городе, как и ресторан. Ланге ничего не оставалось делать, как уйти на улицу. К вечеру стало холоднее, с моря потянуло сыростью, подул ветер. Прохожих становилось все меньше, да и те торопились по своим углам.
Ланге шёл через небольшой сквер. Он чувствовал усталость и, дойдя до первой скамейки, тяжело опустился на неё. Поднял ворот куртки, запустил руки в карманы брюк и, съёжившись, задумался. Вспомнил Америку, большие скверы, группы безработных и бездомных, отыскивающих место на ночлег вот под такой же скамейкой. От вина шумело в голове, клонило ко сну. Ланге закурил и повернулся на приближающиеся шаги. К нему шла бедно одетая, но миловидная молодая женщина, прижав к груди руки с плетёной сумкой из морской травы. Она протянула руку и на ломаном немецком языке попросила милостыню. Ланге сунул руку в карман, нащупал кроны, но не торопился доставать их. Смотрел в глаза женщины и думал: «Не переночевать ли у неё? В нужде и за деньги она поможет мне. Это находка». Он достал кроны, отсчитал пять, подумал и решил, что на первый раз хватит с неё. Женщина поблагодарила и, снова прижав к груди руки с сумкой и деньгами, тихо пошла дальше. Ланге встал и пошёл следом за ней.
— Послушайте! Разрешите проводить вас, — вкрадчиво сказал Ланге, догнав женщину.
Она согласилась. Они вышли из сквера и свернули за угол в глухую улицу.
Женщину звали Линой. Она рассказала Ланге, что живёт в Тронхейме с детства, имеет сына и старуху мать. Больше у неё никого и ничего нет. Летом этого года погиб муж, где — она не сказала. Вскоре её уволили с работы… И вот начались голодные скитания. Нужда заставила ходить с протянутой рукой. Но она стыдится и просит только с наступлением темноты. Женщина остановилась, всхлипнула и положила голову на грудь Ланге.
— Спасибо вам, добрый человек. Не знаю, как благодарить…
Ланге слушал рассеянно, зная, что теперь не придётся ночевать на улице. «Плохое начало дня всегда предсказывает хороший его конец», — подумал он, взял Лину под руку, и они пошли дальше.
— Плохо, я не могу вас пригласить к себе. Мы живём у хозяина на квартире, он не любит посторонних, потом мать, ребенок… Но вы не огорчайтесь. По знакомству всегда можно устроиться с ночлегом. У меня есть подруга детства, работает в гостинице, она поможет вам, я переговорю с ней.
— Вы не покинете меня? — неожиданно спросил Ланге и крепче прижал руку Лины.
— Если хотите, я останусь, но ненадолго, хорошо?
Лина действительно устроила номер в гостинице. Она познакомила Ланге с подругой, и та, беря деньги, просила приходить в любое время и, лукаво подмигнув, шепнула ему, что для друзей у неё всегда найдётся свободный номер.
Ланге спустился в ресторан, купил две бутылки вина, рыбных консервов, икры и быстро возвратился в номер. В нём стояла низкая деревянная кровать, стол, кресло и два стула. На стене небольшое зеркало. Окна закрыты чёрными маскировочными шторами.
Лина расставила закуску, Ланге открыл бутылку. Стакан был один, и они решили пить по очереди.
Ланге болтал о пустяках. Он не задал Лине ни одного вопроса о городе, немцах, обо всём том, что могло его интересовать. Когда открыли вторую бутылку, Ланге захмелел. Он говорил громче, а руки ни на секунду не были спокойны. Лина пила понемногу, сославшись, что почти никогда не брала в рот вина. Но всё же от выпитого у неё выступил румянец на щеках. Она расстегнула верхнюю пуговицу розовой блузки, потом вторую.
Ланге залпом выпил стакан вина, налил Лине и подошёл к ней.
— Выпей всё за нашу любовь, — чуть пошатываясь, сказал он.
В его голосе не прозвучало ни одной ласковой нотки.
— Не хочешь? — сказал Ланге, когда Лина, сделав два маленьких глотка, поставила стакан на стол. — Как хочешь.
Ланге обнял Лину за талию, привлёк к себе и повалил на кровать. Лина за плечи отстранила от себя Ланге, и вдруг улыбка сошла с её лица. Она вся сжалась и неожиданно со всей силой ударила его ногой в грудь. Ланге отлетел к столу и грохнулся на пол.
В номере раздался пронзительный женский крик. Лина стояла на кровати. Она разорвала на себе блузку, разлохматила волосы и кричала так, как будто в неё вонзили нож. Ланге провёл рукой по губам, увидел на ладони кровь. Он сразу отрезвел и с вытаращенными глазами тяжело встал с пола.
В дверь номера кто-то ломился. Ланге покосился на Лину, потом на ключ в замочной скважине, хладнокровно помедлил, оценивая обстановку. Потом он спокойно открыл дверь.
Сбежался народ, и тут же появились два полицейских. Наступила тишина, только тихо, без слёз рыдала Лина. Потом она, как будто окончательно успокоившись, начала объяснять полицейскому:
— Я работаю в гостинице уборщицей. Он, — она показала на Ланге, — вызвал меня прибрать в номере… Видите, что наделал нахал.
Ланге неторопливо достал носовой платок, вытер губы, потом облизал их и, неожиданно улыбнувшись, тихо сказал Лине:
— Молодец! Сожалею только, что эта игра не закончилась утром.
Он тут же вспомнил загорелого незнакомца, огляделся по сторонам, как будто искал кого-то. Теперь у Ланге не было сомнений, что гестапо продолжало за ним следить и в удобный момент подставило ему эту женщину. Но он был уверен, здесь его не арестуют с пропуском, подписанным Тербовеном, хотя, правда, ему разрешалось быть не в Тронхейме, а в Осло. «Выкручусь», — подумал он.
Полицейский просмотрел документы Ланге и предложил прогуляться до участка. Лина куда-то исчезла.
Утро в Тронхейме особенно туманно. Но ветер быстро разгоняет густые сизые хлопья, и только на рейде вода слабо дымится. На кораблях бьют склянки, и они гулко доносятся до города. «Сколько же сейчас времени?» — подумал Ланге, спускаясь к гавани. Всю ночь он просидел в полицейском участке. Два раза его допрашивали и утром выпустили, взяв подписку, что он до наступления темноты покинет Тронхейм.
Ланге решил как можно скорее встретиться с Уайтом. Невесело было у него на душе. Пропал аппетит, и он нервно курил. На морском вокзале Ланге купил билет на первый попавшийся транспорт, уходящий в Осло. За час до отхода транспорта, когда была окончена погрузка, Ланге уже стоял на баке и грустный смотрел на город. Он вспомнил транспорт, на котором приплыл в Заполярье, встречу с русскими катерами, то, с чего начались его беды. Потом полуостров Рыбачий, арест, побег, встречу с Хекконеном на Никеле и наконец Тронхейм. Вспомнил загорелого незнакомца, Лину, и его передёрнуло от этих воспоминаний. Успокаивая себя, Ланге решил: «Да, труднее стало работать…»
На транспорте вдруг зашевелился народ. Капитан объявил через мегафон:
— Выход в море запрещён, транспорт остаётся в Тронхейм-фиорде.
Группа людей с чемоданами оттеснила Ланге к трапу, он без сожаления поплёлся обратно в город и тут же выехал на аэродром, решив сегодня же вылететь на север в Лиинахамари.
Ланге купил билет на самолёт до Леастарес, прошёлся вдоль поля аэродрома, потом раздвинул кустарник, хотел сесть на скамейку — и остановился. В стороне под деревом стоял загорелый незнакомец. Посмотрев на Ланге, он неторопливо закурил, сунул в карман спички и, заложив назад руки, пошёл по тропе.
— Джентльмен, остановитесь! — крикнул Ланге и с ехидной усмешкой спросил: — Послушайте, сколько вам платят за то, что вы вторые сутки наступаете мне на пятки?
— Побольше, чем твой хозяин, — ответил тот и, вяло зевая, стал прохаживаться по тропе.
