Вальтер Треммин - Тайна «Хорнсрифа»

— Но, господа, я же кон…

— Молчать! О том, кто ты есть, мы тебе еще постараемся внушить! Очень возможно, что ты скоро никем не будешь! Пошел, хватит дурака валять! — Рихтер толкнул старика, потом с силой двинул его в зад ногой, так что консул вылетел в коридор.

Белльвю была тихой улицей. И едва ли кто-нибудь заметил, как двое мужчин втолкнули третьего в автомобиль, стоящий около дома № 13.

Дни «тысячелетнего рейха» были сочтены. Его последний правитель олицетворял теперь для всех смерть с косой, которая безжалостно косила, сметала все на своем пути, опустошала улицы, поля, последние очаги сопротивления, подвалы и квартиры. Везде она пожинала свой кровавый урожай.

Допрос консула Хуземана не дал сколько-нибудь значительных результатов. Дом, в котором жила Анни Ратьен и где Кунерт нашел для себя убежище, стал жертвой очередного воздушного налета. Анни, ее отец и моряк приютились у друзей в Альтоне.

В эти дни, когда меловые надписи на полуразрушенных стенах служили единственным указателем улиц, само гестапо не в состоянии было найти что-либо. Трое исчезли, растворились в этом хаосе.

Рихтер чувствовал, что консул его обманывает. Он мучил Хуземана, пытал его с упорством одержимого, пытаясь выжать нужные показания.

Однажды — это было в часы, когда фашизм неудержимо приближался к своему концу, — Хуземана нашли в камере мертвым. Не выдержав пыток, он повесился.

Они сидели в маленькой, тесной рабочей квартирке. Анни варила суп, секрет приготовления которого был известен только ей одной. У стены на табурете, сгорбившись, сидел ее отец, наблюдая за двумя другими мужчинами, расположившимися у стола. Один из них, молодой, радостный и счастливый, нашедший наконец после долгих поисков свою Анни, был бывший унтер- офицер, а теперь рабочий судоверфи Георг Геллер. Вторым был Кунерт. Он был тих и задумчив. Казалось, что он выздоравливает во второй раз, так же, как это было год назад, в Штатах. Последние недели перед капитуляцией он словно находился в летаргическом сне, часами просиживая в углу, не произнося ни слова и безучастно слушая, что говорил старик Ратьен, обращаясь к нему. Когда кончилась война и вернулся Геллер, Кунерт немного оживился. У Геллера была своя манера справляться со всем: он не раздумывал долго, а делал все одним махом. Он заботился о топливе, доставал откуда-то хлеб, картофель. Его жизнерадостность и энергия заражали окружающих, и понемногу Кунерт начал приходить в себя. Но по-настоящему матрос с «Хорнсрифа» ожил всего несколько дней назад.

Однажды вечером, вот так же, как и сегодня, они сидели все вместе за столом. Кунерт рассказывал о своих переживаниях. Об этом он говорил уже не в первый раз. Ему было хорошо, когда его слушали. Разочарование при возвращении в Германию, возмущение несправедливостью бередили душу.

В этот вечер Геллер не выдержал. Он грубо оборвал Кунерта:

— Да перестань же ты наконец! Все об одном и том же! Так же нельзя! Мы ведь все немало горя хлебнули. Посмотри же хоть раз вперед, начни работать. Руины надо убрать, на их месте мы хотим построить новый, лучший мир… И рассчитаться с теми, кто виноват во всех наших несчастьях, мы тоже должны! Вот здесь и ты скажи свое слово, ты, единственный человек с «Хорнсрифа», оставшийся в живых. Нам некогда сейчас бездельничать. Ты слышишь, Кунерт, мы хотим начать новую жизнь! Ты должен, черт тебя побери, собрать всю свою волю!

Старик Ратьен вмешался в разговор и говорил с моряком, наверное, целый час, спокойно, уверенно. Его слова были для Кунерта чем-то вроде крепкого рукопожатия верного друга.

Лишь в конце этой длинной беседы — был уже поздний вечер — Кунерту показалось, что с его глаз спала пелена, так долго мешавшая видеть то, чего он не увидел в родительском доме в годы детства, в годы военной службы и войны. Он положил руки на стол и поочередно посмотрел на всех:

— Все, что было до сих пор, кажется мне злой, ужасной ошибкой. Мне действительно нужно начать все сначала. У меня сейчас такое чувство, будто я ребенок и должен заново научиться ходить. Вы поможете мне?

В глазах его светилась страстная мольба. Все радостно кивнули ему в ответ.

Игра слов: по-немецки рыба — фиш. — Прим. ред.

Абвер — гитлеровская военная разведка и контрразведка.